Сейчас в Архангельске

16:45 -7 ˚С Погода
18+

Полузабытые традиции поморской деревни

Русский Север Мезень Сояна Поморы Икота Виноградие
Наталья Дранникова
20 июля, 2018 | 14:40

Полузабытые традиции поморской деревни
На фото: Сояна, лето 2009

В 2009 г. состоялась  экспедиция  Поморского государственного университета  имени М.В. Ломоносова  (далее – ПГУ, в 2012 году вошёл в состав Северного Арктического федерального университета) – в один из самых отдалённых и труднодоступных населённых пунктов Мезенского района Архангельской области  – деревню Сояну. В экспедиции принимали участие студенты филологического факультета. В Сояне живут русские и ненцы, ассимилировавшиеся с ними. Деревня находится в нижнем течении одноимённого  притока реки Кулой, которая впадает в Белое море. Кроме того, участники экспедиции выезжали в соседнее с Сояной село – Долгощелье, представляющее собой другой тип культуры – поморский. 

Сояна была и основана жителями села Долгощелье (находящегося от неё в 30 километрах) в середине XVII в., до середины XVIII в. она – вотчина Антониево-Сийского монастыря. В 1856 г. здесь была построена церковь Петра и Павла (на её содержание жертвовали деньги канинские ненцы).

Целью экспедиции было изучение современного состояния этнокультурной традиции и локальной идентичности местного населения, а также сбор материала, связанного с различными промысловыми практиками. По типу хозяйствования эта территория  занимает промежуточное положение между поморской и аграрной частями Мезени, её жители помимо традиционных морских промыслов занимались сельским хозяйством. В наши дни  ограничен традиционный лов рыбы, постановлением правительства запрещён промысел тюленя, в тяжёлом состоянии находится местный  рыболовецкий колхоз.

За время экспедиции опрошено более 50 местных жителей в возрасте от 12 до 102 лет[i].  В  1920-х гг.  поблизости от Сояны существовали две коммуны, три спецпоселка, население которых составляли  раскулаченные крестьяне из Белоруссии, Украины и центральных областей России. Во время Великой Отечественной  войны  по решению Совета народных комиссаров для работы на рыбных промыслах сюда переехали жители Поволжья, Рязани,  Кировской области и других областей СССР, в 1930-е -1940-е гг. строили дорогу репрессированные эстонцы и т.п.

Несмотря на доброжелательность местного населения, собирать материал было достаточно сложно. Получить информацию можно было только в том случае, если собиратель сам хорошо знал этнокультурную традицию этого региона и мог задавать конкретные вопросы. Во время экспедиции нам приходилось обращаться к детским воспоминаниям информантов. Например, имеющиеся у нас сведения о том,  что четверг на Страстной неделе назывался в селе Пречистым, удалось подтвердить только во время беседы с десятым информантом.

Ареал Кулоя  оказался гораздо менее обследованным, чем соседние с ним Мезень и Пинега. В 1901 г. на Кулое записывал былины А.Д. Григорьев  (второй, кулойский,  том «Архангельских былин и исторических песен» вышел в 1939 г. в Праге). В 1916  и 1921 гг. в этих же местах собирала фольклор для своего сценического репертуара О.Э. Озаровская. В 1975 и 1976 гг. в кулойских деревнях работала экспедиция Института русской литературы (Пушкинского Дома) АН СССР, тогда её участники зафиксировали здесь богатую фольклорную традицию[ii].

Коммуникативная память локальной общности распространяется приблизительно на пятьдесят лет. Нарушение межпоколенной культурной связи в советский период привело к тому, что некоторые из  наших исполнителей не помнили своих дедов. Им было неизвестно о том, что их предки – хорошие исполнители былин (память о кулойских сказителях начала ХХ в. сохранила книга А.Д. Григорьева). Мы встретились с потомками  Максима Ивановича Нечаева, Андреяна Яковлевича Сычова  и Ефима Кирилловича Мелехова, репертуар которых вошёл в собрание А.Д. Григорьева. Информанты практически ничего не знали о своих предках. Репертуар их потомков можно охарактеризовать как более чем скромный.

За время экспедиции  мы  записали единственную эпическую песню. С огромным трудом, с помощью наводящих вопросов одна из исполнительниц 82 лет вспомнила балладу «Муж-солдат в гостях у жены», которую, по её словам, исполняла её мама. 

Обрядовый календарь Сояны сформировался на основе общерусского. Мы записали воспоминания о съезжих праздниках: Петрове дне (12 июля) в Сояне и Иванове дне (7 июля) в Долгощелье. Лучше всего  память старожилов сохранила воспоминания о святочно-рождественском  цикле праздников. Можно предположить, что святочная обрядность была здесь хорошо развита. От Марфы Андреевны  Буториной (102 лет) удалось записать святочное виноградие холостому парню «У Михаила в соборе у Архангела».

Виноградие -  величальная песня, адресованная конкретному человеку (парню, девушке, хозяевам дома - супругам). В ряде районов Русского Севера оно исполнялось вместо традиционных коляд. Свое название получило по рефрену "Виноградие красное зелёное моё", которое исполнялось после каждой строчки.

Следует отметить, что в настоящее время виноградие потеряло ритуальный характер и, по словам исполнительницы, могло исполняться в любое время года. Соянцы  помнят, что с  Пасхи и до Петрова дня, как и по всему Зимнему берегу Белого моря, у них некогда проходили молодёжные гулянья на улице – петровщины.

Нами зафиксированы сведения о местных праздниках. Первый из них - это Свет`ина, отмечавшаяся в Сояне 29 января. В этот день была освящена местная церковь. В каждой деревне, по словам информантов, была своя Светина. Второй местный праздник – Ов'ещенье. Он отмечался в конце мая перед выгоном скота на пастбище. В этот день совершали крестный ход, пока церковь не была закрыта.

Традиционной для северо-восточной архангельской традиции является местная строительная обрядность. Названия её основных этапов: окладно, матично, князево, дымово – встречаются во всех северо-восточных районах Архангельской области. Приведём примеры.

<Клали ли вы что-нибудь в основание дома?>

- Ну деньги там, <…>. Ну,  какие раньше деньги были, ложили на стойки в углах.

<Для чего это делалось?>

- Чтобы лучше жить, наверное, для этого, чтобы дом богатый был, богатство в доме  водилось. 

<Матичное в вашей деревне  отмечали?>

Ну, это, вот эти, балку ложат, ну, которая потолок крепит. Праздновали матичную. Пили, собирались все строители, которые участвовали, гуляли немножко.  Ещё праздновали, когда князевое делали. Ну, когда уже сводили стропила.

<Делали ли обереги для дома?>

- Обереги для дома…-  вот святой водой. Туда святую воду поливали в углы, это которая на Крещение, вроде, собирали воду, ну, она не мутнеет, не портится, светлая целый год стоит. Ну,  вот этой водой в углах иногда и поливали немножко.

 (ФА ПГУ. П. 598. Л. 99. Е.Д. Мелехов, 1935 г.р.)
 

 

<Как строился дом?>

- Начинают строить с фундамента, с чего больше. Строили в свободное время от сельскохозяйственных работ, осенью обычно. Выкапывают ямы, ставят стойки деревянные, потом ставят капитальные стены. Эти стойки ставят, зарывают, утрамбовывают землю, потом выравнивают их и делают первый венец – рубят окладное. Окладное – это основание дома. И после этого хозяева работников всех угощают. Это, значит, закладка первого венца.

< Как выбиралось место для строительства дома?>

- Ну, старались на высоком месте ставить, чтобы грунтовых вод близко не было. Всем известны эти правила. А дома в деревне старались ставить друг от друга на определённом расстоянии, и всё. Потом, значит, после закладки первого венца рубят стены и до первого перекрытия балки под потолок ставят – матицей называются эти балки. Ну,  и матична здесь, тоже самое – угощают всех. Матицу перекрывают. Потом, когда сводят, стропила ставят. А когда, это, полностью обрешётку делают на крышу, дак это князево называется – это, значит, когда князя наверх закатят. Дак тогда уж князево празднуется. Кладут печки потом. Печки складывают – выпускают дым,  дак опять дымово празднуют.

(ФА ПГУ. П. 598. Л. 100. В.Н. Крапивин, 1941 г.р.).

Также нас интересовали практики, связанные с охотой и рыбной ловлей. По местной терминологии, существовали походы сёмги, приуроченные  к календарным праздникам: Ивановский (7 июля), Петровский (12 июля), Ильинский (2 августа), на Третий  Спас (29 августа) и Михайловский (21 ноября). Современные охотники хорошо знают календарные приметы, хотя сейчас постоянно приходится слышать от них, что информацию о погоде они берут из передач по радио и телевидению.

Названия местных ветров, от которых зависел лов рыбы,  представляют собой целую мифологическую систему (морянка, шелонник, побережник и др). (мы её  рассматривали в статье, посвящённой итогам нашей экспедиции в Зимнюю Золотицу[iii]). С  названиями ветров связаны антропоморфные представления. Например, местные жители рассказывают, что у каждого из ветров есть жена, у ветра, который дует  по ночам, жена сварливая, поэтому он на ночь уходит из дома, у другого ветра жена, наоборот, приветливая, поэтому он всегда ночует дома.

***

Так как Сояна представляет территорию межэтнического пограничья и ассимиляционных процессов, большой интерес для нас представляли ненецкие обряды и обычаи. Приведём некоторые примеры. Чтобы волки не напали на оленей, ненцы на лыжах делают магический круг вокруг стада, при этом они  говорят: «Крещёного черта держит». В качестве оберега ненцы  носили на поясе медвежий клык.

Среди соянских  ненцев существует легенда о «золотой бабе» (идоле), которую охраняют посвящённые, но кто из ненцев, проживающих в настоящее время в деревне, является посвящённым, сказать нам  отказались.

Персонажи русского мифологического пантеона в обследованном ареале типичны для северо-восточной традиции. Значительную часть их составляют «духи-хозяева», представители и покровители природных и культурных локусов и объектов. Сюжетно оформленные тексты о них и поверья справедливо можно относить к области «классического» фольклора. При этом, в отличие от ряда других традиционных жанров, мифологические рассказы продолжают активно бытовать и в настоящее время – благодаря устойчивости традиционных представлений и практик, на которых они основываются, а также благодаря самой исполнительской форме, то есть  рассказыванию.

В северо-восточном ареале архангельской традиции наблюдается  типичный набор мифологических персонажей: леший, домовой (или его зооморфная ипостась – ласка), водяной чёртушко (чаще чёрт, чёртушко), полудницы (или ржаные задерихи); реже встречаются рассказы о полуношнице (духе болезни), почти отсутствуют (или исчезли из живого бытования) образы амбарника, гуменника, овинника / овинницы[iv].

Обращает на себя внимание широкое распространение в Сояне, как и на всём северо-востоке Архангельской области,  рассказов о духах болезней, в первую очередь, об икоте. Наибольшую популярность подобные рассказы имеют в Пинежском районе, в меньшей степени они встречаются в Мезенском, Лешуконском районах, Ненецком автономном округе (по реке Печоре) и в Поморье (с. Зимняя Золотица, Койда и др.), в низовьях Северной Двины (Холмогорский и Приморский районы). Местные жители  считают, что икота – это специфически севернорусское обозначение явления, которое носит название кликушества и проявляется в раздвоении языковой личности: якобы в человеке начинает говорить чужой голос, иногда членораздельно, иногда междометиями. Болеют икотой преимущественно женщины.  По поверьям, в виде икоты в человека вселяется (или было посажено) некое демоническое существо[v].  

При этом в северо-восточной архангельской традиции икотой называют многие психо-физиологические аномалии с широким спектром симптомов: выкрики (собственно кликушество), неадекватное поведение, физическую немощность, изменение пищевых пристрастий (в частности – появление тяги к алкоголю и пр.). Объясняется это тем, что икота, находящаяся внутри человека, будто бы  начинает требовать от него употребления конкретной  пищи или алкоголя. Местные жители считают, что  икота возникает из-за порчи, насланной другим человеком. Она «проникает» в человека в виде мыши, лягушки, лягушечьей икры, или  нароса (с. Сура Пинежского района), оводов и мух (д. Сояна, Кимжа Мезенского района), маленькой камбалы (д. Погорелец Мезенского района).  Её внезапное появление может быть инициировано звуком имени нечистой силы, которое неожиданно произносит адресат. Икота может быть передана во время Святок или проведения обрядов жизненного цикла человека. Она может находиться в водоёме, в грязной воде, под поветью (хозяйственной частью дома) и в прочих самых разных местах[vi]. В Сояне икота наделяла  человека, в которого она вселилась, способностью к ясновидению.

***

В каждой деревне существуют предания, раскрывающие происхождение её названия. С их помощью жители деревни создают образ своего селения. Нами обнаружено три предания, в которых объясняется происхождение названия Сояны. Первое из них утверждает, что одноимённая  река перед деревней имеет изгиб, напоминающий букву С, и это будто бы послужило причиной возникновения названия деревни. Согласно второму преданию, название деревни состоит из первых букв фамилий первопоселенцев: Сычева, Орлова, Янкова, Нечаева. Третий сюжет связывает наименование села с «ненецкими корнями»: будто бы в переводе с ненецкого языка  Сояна означает «родился я».

В сфере нашего внимания находилась устная история Сояны. Нами записаны рассказы женщин о том, как в юности, в годы войны они работали на лесозаготовках в южных районах Архангельской области. По их мнению, мезенцы по сравнению с жителями других территорий оказывались в этих тяжёлых условиях наиболее приспособленными к голоду и трудностям («Приходим с работы, а там каждый день в бараке две-три девки мёртвые лежат»). По рассказам соянцев,  в военный и послевонный периоды истории они проходили более трёхсот километров до Канинского полуострова, куда колхоз направлял их  для лова наваги. Рассказывая о своём прошлом, они используют христианские мотивы и сравнивают свои переходы с тем, как Христос шёл на Голгофу. Устойчивым в рассказах является воспоминание о том, как после войны женщины наравне с мужчинами ходили на зверобойный промысел в море и др.

Жители Сояны и Долгощелья имеют устойчивую локальную идентичность. Об этом свидетельствуют формы идентификации и самоидентификации, проявляющиеся в прозвищной фольклорно-речевой практике. Жители этих селений противопоставляют себя друг другу: обмениваются прозвищами при встрече, когда приезжают в другую деревню; раньше локальными прозвищами они приветствовали друг друга во время съезжих праздников. Чухари (глухари) – эндоним, который принимают по отношению к себе жители Сояны; турки, Турция – эндоним села Долгощелье. Соянцы про себя говорят: «Мы – переселенцы, Долгощелье – поморы». Нам пришлось быть свидетелями ситуации, когда наш проводник, с которым мы добирались на лодке из Сояны в Долгощелье, обратился с вопросом к жителю этого села, называя его турком, что не вызвало негативной реакции со стороны последнего.

Ещё одно прозвище (бобыли) закрепилось за жителями д. Сояны Мезенского района среди представителей старшего поколения, проживающего в соседних деревнях. Его происхождение современные информанты  объясняют тем, что в деревне много холостых мужчин.  Прозвище имеет исторический контекст. Бобылями назывались люди, не имеющие своей земли и не несущие государственного тягла[vii]. По местному преданию, льготы соянцам были «пожалованы» Екатериной II.[viii] По архивным материалам, бобыли – первопоселенцы, которые были поселены здесь Антониево-Сийским монастырем.  Представители младшего поколения соянцев не принимают это прозвище и обижаются на него.

Помимо этого в речи жителей используются различные дразнилки. В них используются прозвища жителей деревень, которые включают в себя поселенческие общности, относящиеся к одной локальной группе:

1)      кулояне (жители деревень Совполье и Карьеполье, расположенных в верховьях реки Кулой);

2)      долгощельцы (с. Долгощелье);

3)      соянцы (с.Сояна);

Итак, фольклорная традиция обследованного нами региона сильно разрушена, хотя отдельные её компоненты сохраняют функциональность или удерживаются в культурной памяти населения.

По сравнению с пинежскими деревнями, хорошо изученными нами в предыдущих экспедициях, фольклорная традиция Сояны оказалась слабее. Утрачены певческая культура (сделаны единичные записи протяжных песен) и традиция исполнения сказок. При этом существует  большое количество песенных литературных переделок. Более функциональными являются магическая практика и фольклор речевых ситуаций. Слабо представлена (по всем имеющимся материалам) календарная обрядность, но живы в воспоминаниях  традиции съезжих праздников.

Ситуация сходна с той, которую мы  зафиксировали на территории Совпольского сельского совета (в верхнем течении Кулоя) в 2003 г., где была организована работа ещё одной нашей фольклорно-этнографической  экспедиции. Сделанные наблюдения позволяют говорить о существовании единой кулойской фольклорной традиции, локальными вариантами которой являются соянская и совпольская. Следует отметить также большую близость кулойского материала мезенской фольклорной традиции, которая охватывает бассейн Нижней и Средней Мезени, нижнепинежской (нижнее течение реки Пинеги) и  традиции Зимнего берега Белого моря.

Этнокультурная традиция Сояны в целом интересна как вариант севернорусской культуры  и локальный тип аграрно-поморской культуры.

 Автор статьи и жительница Сояны

Автор: Наталья Васильевна Дранникова, д. ф. н., профессор, директор Центра изучения традиционной культуры Европейского Севера ВШСГНиМК Северного Арктического (федерального) университета.


Статья написана при поддержке Гранта Президента Российской Федерации для поддержки творческих проектов общенационального значения в области культуры и искусства.


[i] Материалы экспедиции находятся в папке Фольклорного архива Поморского государственного университета (далее – ФА ПГУ П. 598).

[ii] Архангельские былины и исторические песни / Собр. А.Д. Григорьевым в 1899–1901 гг. С напевами, запис. поср. фонографа: В 3 т. Т. 2. Прага, 1939;  Озаровская О.Э. Пятиречие. Л., 1931; Архангельск: Сев.-зап. кн. изд-во, 1989; Хомчук Н.И. Экспедиции О.Э. Озаровской // Из истории русской фольклористики. СПб., 1998. С. 345–380. Неопубликованные материалы хранятся в РО ИРЛИ. Колл. 12. П. 1–3, 6; Лобанов М.А. Старинные обряды и традиционный фольклор в деревнях и селах по реке Кулой, Абрамовскому и Зимнему берегам Белого моря // РФ. Т. 22: Полевые исследования. Л.: Наука, 1984. С. 35–49.

[iii] Дранникова Н.В. Фольклорная экспедиция Поморского университета в село Зимняя Золотица // Комплексное собирание, систематика, экспериментальная текстология: Материалы V Международной школы молодого фольклориста (6 – 8 июня 2001 года) / Отв. ред. Н.В. Дранникова. Архангельск: Изд-во Помор. ун-та,  2002. С. 83–92.

[iv]  Дранникова Н.В., Разумова И.А. Демонологические рассказы в архангельской локальной традиции // Мифологические рассказы Архангельской области / Сост. Н.В. Дранникова, И.А. Разумова. М.: ОГИ, 2009. С. 18.

[v] Панченко А.А. Христовщина и скопчество: Фольклор и традиционная культура русских мистических сект. М.: ОГИ, 2002. С.321-341.

[vi] Там же. С. 18–19.

[vii] Словарь русского языка XI–XVII веков. М.: Наука, 1975–2000. Вып.1. С. 255.

[viii] Дранникова Н.В. Локально-групповые прозвища в традиционной культуре Русского Севера. Функциональность, жанровая поэтика, этнопоэтика. Архангельск: Изд-во Помор. ун-та, 2004. С. 119.


далее в рубрике