Сейчас в Мурманске

13:18 -4 ˚С Погода
18+

Российская Арктика: Киевская Русь и Новгородская Земля

Как «мягкая рухлядь» становится товаром для приобретения серебра.

Русский Север
Владимир Привалов
23 октября, 2022 | 17:25

Российская Арктика: Киевская Русь и Новгородская Земля
Н. К. Рерих. Новая Земля


В прошлой статье Арктика эпохи викингов речь шла о походах норманнов в Биармию и о последующем наследовании Новгородской республикой (чья элита почитала себя «от рода варяжьска») этих уже проторенных дорог «в полунощные страны». В свою очередь дальнейшая экспансия Русского государства в Сибирь явилась продолжением новгородского освоения севера Восточной Европы.

Несмотря на принципиальные различия в способе организации власти (Новгород — вечевая республика; Московское княжество — феодальная монархия), которые во многом и стали причиной конфликта государя Ивана III с новгородским боярством, приведшего к войне 1477–1478 годов и падению Новгорода Великого, цель движения на север и северо-восток, что у Москвы, что у Новгорода была одной и той же: необходимость обеспечения бесперебойного потока «мягкой рухляди» из охотничьих угодий в казну для последующей продажи в Европу. Последний поход новгородцев в Югру состоялся в 1445 году, а уже через двадцать лет Иван III приказывает Василию Скрябе совершить поход на Югру, отныне входящей в зону интересов Московского княжества.

Впрочем, московские князья и ранее конкурировали за Север с новгородцами. Так, уже в начале XIV века Печора переходит под власть Москвы:

«В относящейся к этому времени новгородской грамоте, выданной двинскому воеводе, накрепко запрещалось чинить какие-либо препятствия морским промыслам в Печорском крае, принадлежащим московскому князю Ивану Даниловичу Калите. Из этого документа видно, что Калита ежегодно посылал с Двины на Печору по морю промышленную ватагу, состоящую из 20 человек» (Белов М. И. Арктическое мореплавание с древнейших времён до середины XIX века // История открытия и освоения Северного морского пути. Л., 1956. Т. 1.)

Новгородская республика на разных этапах развития соперничала за свои северные владения не только с московскими князьями, но и с Волжской Булгарией, а также с Владимиро-Суздальским княжеством. Во многом интриги соседей-суздальцев способствовали «обособлению Заволочья от Новгорода» (Головнев А. В. Феномен колонизации).

Как рано Двинская земля была освоена новгородцами?

Разные исследователи по-разному отвечают на этот вопрос. По мнению В. Ю. Визе, на Печоре и даже на Югре за Уралом новгородцы появились раньше, чем на Белом море. Аргумент простой: путь по Сухоне и Вычегде с последующим волоком в бассейн Печоры исключал «посещение» Заволочья.

Однако Белов справедливо замечает:

«О длительном подчинении северных племен древнерусскому государству говорит составленный в первый год существования Новгородской республики (1137) Устав новгородского князя Святослава Олеговича, в котором перечислены значительные северные территории: заонежские погосты, реки Онега, Мота, Пинега, Усть-Емцы, Вель, Векшсяга, Тотьма».

Современные археологические данные подтверждают данный тезис: найденная в новгородском слое XI в. деревянная пломба с княжеским знаком двузубца и надписью «В Пинезе 3 тысяче», предназначенная для запечатывания северной дани, доказывает, что новгородцы в это время собирали на Пинеге дань пушниной (Рыбина Е.А. Образование в средневековом Новгороде (по археологическим материалам), 2000).

Таким образом, Россия вышла к берегам Ледовитого океана и «приросла» арктическими землями уже во времена Киевской Руси. Об этом ярко свидетельствует и так называемое «Сказание об Югре» новгородца Гюряты Роговича, приведенное киевским летописцем в «Повести временных лет».

Согласно записи, новгородец посылает своего отрока (дружинника) в Печеру, за данью к югре:

«Югра же людье есть язык нем, и соседят с Самоядью на полунощных странах».

Далее югра (несмотря на заявленную ранее немоту) рассказывает отроку о высоких (до неба) горах, в которых слышен «клик великий и говор». Узники стремятся «высечься» — освободиться; из малого оконца, прорубленного в камне, они показывают на нужные товары и знаками просят железа. Если дать им секиру или нож, то взамен они дадут меха.

Не стоит, впрочем, искать «прорубленное оконце» в реальности.

Старинные летописи необходимо уметь читать между строк, знать контекст и понимать картину мира книжного человека той эпохи. Для летописца новое явление, новый факт, новость как таковая, оценивалась с совершенно иных позиций, чем для нас с вами. Важна не уникальность события (впервые произошедший факт), не эмоциональный фон произошедшего, а отсылка к сакральному опыту. Если событие находило отклик в священных книгах, в древней истории (то есть, усматривалась повторяемость, схожесть произошедшего) — то оно признавалось сущностным, значимым. Недаром в продолжение новгородского рассказа, упомянутого в «Повести временных лет», далее мы читаем:

«Я же сказал Гюряте: «Это люди, заключённые Александром, царем Македонским», как говорит о них Мефодий Патарский…»


22.jpg

Мефодий Патарский. Из открытых источников.

Христианский богослов почитается православными как священномученик, епископ городка Патара в Ликии; католики чтят Мефодия Олимпийского (Олимп — город в Ликии). Впрочем, «Откровение Мефодия Патарского» ему не принадлежит. Оно создано значительно позже жизни Мефодия, уже в VII веке. Сочинение было написано на сирийском языке, переведено и распространилось на греческом, латыни и славянских языках.


В данном случае роль «священного текста» играло эсхатологическое византийское сочинение «Откровение Мефодия Патарского» («Откровение псевдо-Мефодия»), в своей традиции восходящее к «Откровению Иоанна Богослова» и переосмысливающее исламское завоевание Ближнего Востока. Согласно этому документу, помимо неизбежного в конце света восстания Антихриста, должно состояться и вторжение народов Гога и Магога, как ещё одного признака грядущего апокалипсиса.

В «Повести…» летописец замечает, что рассказ Гюряты он слышал четыре года назад, из чего можно сделать вывод, что упоминает он его в лишь в контексте недавнего опустошительного набега половцев (признанных также «нечистым народом»).

Вот так Гога и Магога, югра и самоядь — жители далеких полунощных стран — сплетаются в летописном гипертексте в причудливый клубок. В современной массовой культуре представление о высвобождении заточенных на далеком Севере «опасных народов», несущих погибель всему живому, нашло яркое отражение в фэнтези-саге Дж. Мартина «Песнь льда и пламени» (и в уже ставшем культовом нашумевшем сериале, конечно).


333.png

Белые ходоки. Народ из-за Стены на далеком Севере. Кадр из телесериала «Игра Престолов»


Ряд исследователей связывают появление «Рассказа Гюряты Роговича» в «Повести временных лет» с изменениями во внутренней политике древнерусского государства и со всё большим обособлении Новгорода от Киева. Выдающийся исследователь древнего Новгорода В. Л. Янин считал Гюряту «новгородским посадником периода Мстислава Владимировича» (Янин В. Л. Очерки истории средневекового Новгорода. М., 2008), а сам рассказ был вставлен при редактировании летописи в 1118 году, как раз во время конфликта новгородцев с Владимиром Мономахом.

«Рассказ…» свидетельствует и об изменении новгородских товарно-денежных отношений. Если на ранних этапах новгородцы обходились беличьими шкурками, получаемыми с податной территории Европейского Севера, то на более поздних этапах, по мере оскудения лесов и развития торговли, появляется потребность и в других мехах — куницы, соболя, горностая (подробнее: Хорошкевич А.Л. Торговля Великого Новгорода в XIV–XV вв. М., 1963).

Согласно Е. А. Рыбиной, в XI–XII веках устанавливаются прочные торговые отношения Новгорода с Любеком, Готландом, Данией и Швецией. Киев, недовольный самовольством Новгорода, отрезает его от южных товаров и объявляет блокаду. (Рыбина Е. А. Археологические очерки истории новгородской торговли. М., 1978). Кроме того, прекращается поток на Русь арабского серебра, из которого князья чеканили собственную монету. Возникает острая необходимость в собственном уникальном ходовом товаре для выхода на европейские рынки ради приобретения столь необходимого серебра. Этим товаром и становится «мягкая рухлядь».

Таким образом, целый комплекс политических и экономических предпосылок окончательно «повернул» древний Новгород на север и северо-восток. Арктика стала нашей исторической предопределенностью. Немало поспособствовал «северному развороту» и период средневекового климатического оптимума (X–XII вв.), благоприятствовавшему освоению Арктики и субарктических регионов.


44.jpg

Увоз вечевого колокола. Миниатюра из Лицевого Свода


После падения Господина Великого Новгорода победители увезли в Москву вечевой колокол — символ вольницы. Традиции вечевой республики, получившие в ряде северных стран (Скандинавия, Исландия) дальнейшее развитие, в истории нашей государственности прекратились. Вечевая демократия — шумная, изменчивая, труднопредсказуемая, ситуативная, спонтанная — не смогла выдержать конкуренцию с жесткой, деспотичной, автократической, самодержавной Москвой. Впрочем, история показывает, что вечевое народовластие вряд ли было способно родить империю.

Трудно однозначно ответить, как сильно отличался характер новгородской и московской колонизации северных и северо-восточных территорий. После новгородского похода 1193 стал понятен риск долгого дальнего похода на север большим войском, способным истощить и победить само себя (Головнев А. В.). Восприняла ли Москва этот урок, покоряя Сибирь относительно малыми казачьими ватажками — или это сложилось само собой?.. Пожалуй, ответы на эти вопросы стоит ждать от профессиональных исследователей.

Несомненным является то, что Москва переняла у Новгорода ценность меха как уникального товара и сложившиеся рынки сбыта этого товара. Уникальность ресурса («мягкой рухляди») во многом и определило дальнейший характер колонизации Сибири и Дальнего Востока.

Впрочем, это тема отдельной статьи…


***

Владимир Привалов, специально для GoArctic

далее в рубрике