Деревянное зодчество как общее дело

Традиционное деревянное зодчество является своеобразной визитной карточкой северных областей России. Ещё сто лет назад деревянные постройки определяли облик северных городов и деревень, сейчас же это редкие памятники старины, значительная часть которых находится в весьма плачевном состоянии, что в довольно кратком времени грозит невосполнимой утратой этой древнейшей части русской культуры. Можно сказать, что реставрация памятников северного деревянного зодчества сегодня является одним наиболее насущных направлений в сфере защиты культурного наследия нашей страны. Основными проблемами при этом, помимо нехватки ресурсов, являются небрежное отношение к памятникам со стороны местной власти и населения, а также нехватка квалифицированных специалистов, да и просто рабочих рук в обезлюдевших северных местах.

Так было не всегда. Обращение к истории изучения и реставрации памятников деревянного зодчества показывает множество подходов к этой теме и очерчивает нерешённые вопросы.

Для плотников XVIII-XIX веков ремонт церквей, да и любых деревянных построек был явлением довольно обычным. Основным методом, использовавшимся в то время, была полная или частичная переборка деревянного здания. Перебирались церкви сложных и упрощённых планов, а также объёмных конструкций, при этом происходила замена сгнивших венцов и частей конструкций, установка срубов на новые фундаменты. Конечно, для того времени это был вопрос практического использования здания, но уже в это время очевидно стремление к сохранению древних памятников, в первую очередь, конечно, храмов доставшихся от предков.

К концу XIX началу XX веков к переборке церквей подключаются уже специалисты – архитекторы. С ростом интереса к собственной истории и культуре вполне понятна озабоченность учёных выбором способов сохранения церквей, преодолевших к этому времени 200-300 летние рубежи своего существования. И судя по всему, способ раскатки и переборки церквей у специалистов-архитекторов того времени не вызывал сомнений. Однако при этом архитекторами Императорской Археологической комиссии рекомендовалось: «…не желательно разрешать разборку церквей без исследования их». Хотя с отсутствием специалистов сталкивались уже тогда, так, по мнению известного архитектора П.П. Покрышкина, «… исследование всех разрешаемых к разборке церквей было бы чрезвычайно желательно, но на это дело не найдётся ни средств, ни исполнителей».

Кроме переборки на месте в некоторых случаях также практиковалась переборка церквей, колоколен и часовен с переносом и сборкой на другом месте.

Полной переборке подвергались не только церкви, колокольни и часовни, но и крестьянские дома, бани, риги, мельницы, кузницы и поклонные кресты. Всё это обычно делается и сейчас при перевозке памятников в специализированные музеи под открытым небом.

После 1917 года с изменением государственной политики в отношении Русской Православной Церкви и последующей ломкой традиционного уклада жизни народа уход за древними деревянными постройками и их реставрация принимают иные формы. Можно сказать, что изменяется само отношение к памятникам, причём как в лучшую, так и в худшую стороны.

Уже в 1920-х годах сотрудниками Наркомпроса, предпринимаются экспедиции на Русский Север, этот «угол, хранящий сказочные богатства народного искусства», как его называл один из участников поездок, известный в будущем архитектор-реставратор П.Д. Барановский Целью этих экспедиций была фиксация ущерба от действий интервентов и оценка состояния древних памятников. И уже в это время была констатирована утрата некоторых памятников по сравнению с началом XX века и плачевное состояние многих древних сооружений. Ввиду отсутствия возможностей для полноценной реставрации, работы над памятниками свелись к двум направлениям: либо спешная консервация и авральный ремонт, который в первую очередь должен был защитить строения от попадания влаги, либо разборка памятника с его переносом во вновь создаваемый музей народного деревянного зодчества «Коломенское». Таким образом были перевезены башни Сумского острога и Николо-Корельского монастыря, домик Петра Первого в Архангельске и другие памятники.

Однако после закрытия Центральных реставрационных мастерских в 1934 году деятельность по охране и реставрации памятников была свёрнута, а многие сотрудники были репрессированы за «аполитичную защиту памятников старины».

Вновь интерес к архитектурному наследию Русского Севера возникает только в конце 1930-х годов, когда Музеем Всесоюзной академии архитектуры был предпринят ряд экспедиций с целью изучения и учёта сохранившихся памятников деревянного зодчества. Очевидно, что эти поездки должны были заново открыть для науки деревянные памятники Русского Севера, которые на протяжении 1930-х годов были практически забыты исследователями.

Вместе с тем отчёты экспедиций нарисовали безрадостную картину состояния памятников и бесхозяйственного отношения к ним. Частым явлением была продажа памятника как строительного материала для различных хозяйственных организаций, либо разборка его местными жителями для собственных нужд. При этом памятники подвергались малоосмысленному разрушению, без оценки их древности и исторической ценности. Так, например, была уничтожена древняя колокольня в селе Ракула, которую должны были подготовить для перевозки в Москву. Здание было сломано на дрова и частично использовано для строительства свинарника. И это при обилии леса вокруг.

По итогам этих поездок архитектором-реставратором П.Н. Максимовым в начале 1940 года был составлен подробный отчёт, в котором было уделено большое внимание состоянию памятников и проблемам их учёта и охраны.

По словам П.Н. Максимова: «Нельзя не признать того, что материалы этих экспедиций рисуют весьма безотрадную картину; охрана памятников архитектуры на Севере поставлена из рук вон плохо. Всякий делает с ними что хочет, не считаясь совершенно с существующими на этот счёт законоположениями, и остаётся совершенно безнаказанным. На местах охрана памятников и наблюдение над их использованием и состоянием не интересует никого: ни отделы народного образования, ни местные музеи, ни уполномоченных по делам искусств, не имеющих сплошь да рядом никакого представления об архитектурных достопримечательностях вверенных им районов». В качестве мер по улучшению ситуации Максимов предложил ужесточить меры по контролю над памятниками и создать единое научное учреждение, занимавшееся бы вопросами реставрации памятников и, при возможности, их вывозом в музеи, что, по сути, возрождало и продолжало дело П.Д. Барановского начатое им в 1920-е годы.

Крупномасштабная реставрация памятников Северного деревянного зодчества развернулась только после Великой Отечественной войны в 1950-1960-е годы. В это время, вместе с уже ранее практиковавшимся вывозом памятников в музеи под открытым небом с последующим изучением и реставрацией, начинает практиковаться восстановление памятника непосредственно на месте, в его родной среде. Целью работ на деревянных памятниках (равно как и на каменных) реставраторы этого времени видели восстановление здания в его наиболее первозданном оригинальном виде. Что сложно соотнести с критерием «подлинности памятника», поскольку воссоздание раннего облика часто подразумевало замену большого количества деталей памятника.

Большинство работ того времени было связано с деятельностью А.В. Ополовникова; именно под его руководством в 1948 году была проведена первая в СССР крупная реставрация деревянного памятника – Успенской церкви в Кондопоге (1774). В ходе работ были восстановлены утраченные элементы крылец, деталей, кровли. Отдельно были проведены работы по воссозданию звонницы. В проекте реставрации А.В. Ополовниковым было предложено её восстановление, основанное на заонежских аналогах. На примере этого первого отреставрированного объекта сразу же можно обозначить проблему воссоздания утраченных частей, от которых остались лишь следы, но более достоверная информация отсутствует. В таком случае работа может основываться на изучении и использовании аналогов.

Самой грандиозной среди послевоенных работ на деревянных памятниках была реставрация церквей Кижского погоста в 1950-х годов. Реставрация храмового комплекса Кижского погоста – не только самая крупномасштабная, но и самая яркая, методически показательная работа А.В. Ополовникова. Удаление пусть подлинных, но позднейших и малохудожественных наслоений позволило наиболее полно раскрыть и продемонстрировать красоту и своеобразие традиционных деревянных построек. Кижи и сейчас остаются «визитной карточкой» и символом русского деревянного зодчества.

Подобные целостные реставрации деревянных памятников объединяет стремление к полному раскрытию всего здания и возвращению ему первоначального облика путём решительного удаления наслоений второй половины XIX – начала ХХ веков, что порождает не всегда достоверное воссоздание утраченных элементов.

Современные исследователи (И.Н. Шургин, А.Б. Бодэ) считают, что именно разборка памятников и последующая сборка в музеях давали возможность относительно лёгкой замены брёвен и восстановления утраченных элементов сруба, тем самым расширяя путь для целостных реставраций. Допускавшиеся фрагментарные восстановления на памятниках, остававшихся на своих местах, обычно получались вследствие ограниченных реставрационных возможностей. То есть потери исторического облика деревянных памятников в ряде случаев происходят именно в процессе музеефикации на новом месте, а оставление здания в его среде хотя и несёт больше рисков утраты памятника, но делает вмешательство в его облик боле деликатным.

Постепенно в реставрации деревянного зодчества начали появляться и тенденции к более бережному отношению к поздним элементам, которые не вредили общему облику здания.

В реставрационных работах последнего времени наблюдается большее разнообразие подходов по сравнению с послевоенным периодом. Наравне с целостными реставрациями реализуются и проекты сохранения всех позднейших наслоений, накапливавшихся вплоть до начала ХХ века.

При этом наиболее компромиссным, хотя и непростым вариантом с точки зрения сохранения памятника является аналитический или дифференцированный подход, когда за различными частями здания сохраняется разновременный облик. Достаточно большой объём раскрытий на основном, как правило, древнейшем объёме позволяет продемонстрировать художественную ценность традиционного деревянного зодчества. Сохранение позднейших крыш, пристроек, крылец только подчёркивает древность главного и не создает впечатление новодела, что присутствует во многих целостных реставрациях.

Итак, в реставрации памятников деревянного зодчества, аналогично реставрации каменных зданий, сосуществуют самые разные подходы. Определённо преобладает стремление к полному раскрытию и воссозданию первоначального или близкого к первоначальному облика. Однако при таком подходе получаются очень разные результаты. От вполне корректных раскрытий с минимумом воссозданий – до очень большого объёма воссозданных частей, которые существенно умаляют подлинность памятника. В этом, собственно, и слабая сторона подобного подхода, которой полностью избежать практически никогда не удается. Недостаток реставраций с сохранением всех позднейших наслоений заключается в том, что остаются нераскрытыми строительная история и ранние строительные этапы, наиболее интересные с архитектурной и художественной точки зрения. Для максимального сохранения подлинности реставрируемого объекта требуется минимум воссозданий и удалений. Современным исследователям (А.Б. Бодэ) справедливо представляется, что на большинстве памятников деревянного зодчества оптимального баланса между воссозданием и удалением можно достичь именно при аналитическом подходе, дифференцированно подходя к каждой разновременной части здания. Это позволяет максимально полно раскрыть историю здания и вместе с тем сохранить подлинные позднейшие его части и детали.

    ***

Помимо методологических и практических вопросов в деле реставрации деревянных памятников также встаёт и другой серьёзный вопрос – об отношении местных жителей к сохранившемуся наследию предков.

С одной стороны, обезлюденье Русского Севера привело к тому, что наиболее адекватным способом сохранить памятник стало вывезти его в музей, потому что оставшееся малочисленное население не имеет ни возможности для ухода, ни даже интереса к древним зданиям.

С другой стороны, в последнее время отмечается и другая тенденция: нередко за восстановление своих церквей или часовен берутся сами местные жители и делают это теми силами и средствами, которыми располагают. При этом, конечно, внимание обращается в основном на возобновление функции, а не на сохранение исторического облика здания и подлинного материала. Можно сказать, что в основном было преодолено варварское отношение к собственному наследию, характерное для советского периода. Определённую роль в этом, конечно, сыграла Церковь, а также возобновление интереса к собственной истории, которая освободилась от многочисленных негативных или односторонних трактовок, характерных для прежней идеологии.

Заметным явлением стали инициативные и волонтёрские работы по сохранению деревянных храмов, осуществляемые приезжими горожанами, в первую очередь – различными православными общественными организациями («Общее дело» и др). Самое простое, с чего обычно начинается работа, — это проведение уборки и наведение элементарного порядка. Ни реставраторы, ни местные жители обычно этого не делают, а между тем подобные начинания в большинстве случаев становятся первыми шагами к возрождению храма. Это трудоёмкое, неприятное, скромное, но едва ли не важнейшее дело. Оно производит впечатление на местных жителей и тех, кто потом приезжает посмотреть памятник. Далее уже следуют противоаварийные и консервационные мероприятия.

В целом в среде энтузиастов есть понимание ценности исторических зданий и необходимости их сохранения в подлинном виде. Для многих не запущенных памятников подобные небольшие работы спасительны и реально продлевают их жизнь.

При этом, с одной стороны, инициативные работы, проводимые на объектах культурного наследия, противоречат установленному порядку и даже в ряде случаев влекут за собой проблемы. Самым вопиющим случаем подобного рода в последнее время была ситуация с ремонтом часовни в селе Ракула, когда местных жителей, спасших памятник от разрушения, хотели осудить по уголовной статье по запросу Министерства культуры.

В условиях инертности, бюрократичности и неспособности государственных органов к каким-либо радикальным мерам по спасению погибающих памятников подобные работы естественны и неизбежны, как крик народной души, выражающий боль за погибающие святыни.

Возможности общественных движений невелики. Реставрация больших памятников – конечно же, задача государственная. Но сила общественных инициатив – в продуманности своих действий, взвешенности, рациональности расходования средств. Государственных денег на реставрации тратится много, а результат невелик. Энтузиасты в силу своих возможностей затрачивают мало, а удаётся многое.

Масштабы инициативных работ, проведённых на деревянных храмах за последние несколько лет, впечатляют. Эти работы нацелены не только на физическое сохранение исторических зданий, но способствуют оживлению пустеющих северорусских поселений, возрождению русской культуры.

Автор: Анатолий Анатольевич Оксенюк, к.и.н., научный сотрудник Государственного музея архитектуры им. А.В. Щусева.

Дополнительная литература:

Русское деревянное. Взгляд из XXI века. Архитектура XIV-XIX веков. М.,2015

Бодэ А.Б.К вопросу о методике реставрации памятников деревянного зодчества// Реставрация и исследование памятников культуры. Вып. 6. М. – СПб., 2013.

Мильчик М.И. Зодчество России: проблемы спасения. // Деревянное зодчество: проблемы, реставрация, исследования. Вологда, 2005.

Гущина В.А. Исторические сведения о ремонте деревянных церквей методом переборки // Кижский вестник. Сб. статей. № 8. Петрозаводск, 2003.