Арктическое предпринимательство: нечто исключительное

На первый взгляд, в самом сочетании «Арктика и предпринимательство» есть что-то противоестественное: ведь полярные территории всегда – царство крупных корпораций, государственных или частных, а малый бизнес если и присутствует здесь, то как бы по остаточному принципу. Даже по сравнению с Севером Арктика отличается колоссальной, можно сказать – всеохватывающей ролью крупных компаний в местной экономике.

Недавно мы проводили исследования по «корпоративной Арктике», и выяснилось, что редкий арктический регион не является зоной присутствия той или иной крупной ресурсной корпорации, отечественной или иностранной. В этих условиях изучение арктического предпринимательства не есть ли попытка в лупу увидеть то, чего на самом деле нет и в помине, что настолько маргинально и незначимо, что может быть предметом только какого-то извращённого исследовательского вкуса?

Я вспоминаю Аляску, 1990 год и своё потрясение даже не от увиденного на Прадхо-Бее, крупнейшем в западном полушарии месторождении нефти, которое тогда эксплуатировали две крупные глобальные нефтегазовые компании – АРКО и Бритиш Петролеум. Крупными предприятиями нас, уроженцев Советского Союза, трудно было удивить.

Для американцев, с детства «замешенных» на признании почти неизбежного присутствия малого предпринимательства в их жизни, в каждом городе, в каждом штате, феномен его распространения на Аляске не был чем-то удивительным и воспринимался рутинно. Для нас же было странно увидеть его присутствие в сугубо северных ресурсных отраслях, увидеть его способность произрастать здесь, несмотря на все северные удорожания жизни и производства. И, конечно, то, что этот малый ресурсный бизнес демонстрирует показатели производительности труда, в разы превосходящие показатели наших госпредприятий: например, добыча золота на одного работника в малом бизнесе Аляски была в 4-5 раз выше, чем на магаданских горнообогатительных комбинатах.

Потом, в 1990-е годы, когда и в России повсеместно стали возникать малые предприятия, первое удивление аляскинским феноменом слегка улеглось: предпринимательство – это нормальное явление современной экономики; почему бы ему не возникать и на Севере и в Артике? Представления о специфичности арктического предпринимательства стали постепенно стираться. Вопрос «почему вы здесь?» уступил место вопросу «а почему бы вам не быть здесь, в Арктике?»

И эта замыленность взгляда продолжалась долго, целое десятилетие. Пока не пришло осознанное понимание колоссальной специфики всей арктической экономики, других законов её организации по сравнению с экономикой умеренной зоны – и уже на базе этого общего представления об «арктической исключительности», как производное от неё, - представление и о специфике арктического предпринимателя.

Повторю: если первоначальная гипотеза об особом арктическом предпринимателе рождалась в результате лобового сравнения экономики Магаданской области и штата Аляска начала 1990-х годов (у нас нет – у них есть), то потом, спустя десятилетие – уже на основе обширного эмпирического обобщения реалий глобальной (европейской, американской, российской) Арктики, в духе утверждения общей особенности всей арктической экономики и уже в том числе её важной части – малого предпринимательства.

На убеждении, что арктическое предпринимательство высоко специфично и особенно, вырос специальный проект, финансируемый по гранту Российского фонда фундаментальных исследований «Арктическое предпринимательство как фактор устойчивого развития Ямало-Ненецкого автономного округа». В заявке на грант мы писали, что комплексный феномен арктического предпринимателя и предпринимательства является абсолютно неизученным не только в России, но и в мире[1], что он объединяет разные по профилю и специализации группы малого и среднего бизнеса, которые, однако, имеют общность трудного выживания ввиду экстремальных природных и экономических условий (холодовая дискомфортность и периферийность – удалённость от основных рынков, транспортная изолированность).

Для наших зарубежных коллег феномен предпринимательства настолько всюден, что они не различают его зональные версии, видят арктическое предпринимательство простым продолжением предпринимательства умеренной зоны: по умолчанию считают предпринимательство Осло и предпринимательство Тромсё и Киркенеса единым и общим явлением.

Для нас же само предпринимательство есть новый феномен, и потому нам очень любопытны его зональные версии. И мы хотим охватить явление арктического предпринимательство во всей его целостности, как говорил В.И. Вернадский, чтобы смотреть не на его отдельные сегменты на Аляске, в северной Канаде, Северной Европе, Исландии и Гренландии, но поднять как глобальный, как общий для всей Арктики феномен, одинаково и масштабно отличающийся от предпринимательства плотно заселённой умеренной зоны. А так никто из наших зарубежных коллег на феномен арктического предпринимательства до настоящего времени не смотрел – чтобы отграничить его от других версий, обособить и возвысить как отдельный, выделить его в «отдельное производство».

И для этого есть все основания. Например, в Арктике больше развито малое неторговое предпринимательство, чем в остальной России (по статистическим данным) по индивидуальным и микропредприятиям. Причины можно найти в особой природе арктической экономики в целом: она имеет более ресурсный, более производственный характер, чем в целом российская, с одной стороны; с другой стороны, многие критические для устойчивого жизнеобеспечения функции здесь вынуждены брать на себя крупные государственные или корпоративные структуры (например, в советское время ведомственные торговые тресты, которые были распространены на Севере и в Арктике).

Во многих случаях даже там, где есть объективные позитивные возможности для развёртывания предпринимательского движения, они остаются нереализованными. Между тем зарубежный канадский и скандинавский опыт показывает, что развитие предпринимательства в Арктике не только возможно, но и крайне желательно – при относительно скромной и умелой государственной и муниципальной поддержке.

Особую проблему представляют вопросы компенсации арктическим предпринимателям северных удорожаний, вызванных оплатой проезда работника один раз в два года в отпуск, выплатой районных коэффициентов и стажных надбавок, предусмотренных законодательством Российской Федерации для всех работодателей на Севере. С одной стороны, это становится дополнительным обременением для северных предпринимателей; с другой стороны, очевидно, что решать эту проблему "в лоб", простой компенсацией состоявшихся расходов, со стороны государства было бы неверно. Как свидетельствуют материалы апрельского 2015 года Государственного совета, посвящённого малому бизнесу, материалы Торгово-промышленной палаты, уполномоченных по правам предпринимателей в северных и арктических регионах, напряжение со стороны северных предпринимателей в этой сфере растёт, а адекватного "ответа" с точки зрения мер государственной поддержки пока не предложено.

Арктический предприниматель как абсолютно особый феномен несёт в себе черты экстремальных пространств, на которых он осуществляет свою деятельность. Это означает постоянное давление риска и неопределённости, слабость сил конкуренции в условиях низкой плотности и малочисленности экономических агентов, высокая сезонность и запасоёмкость (потребность в резервировании основных производственных средств на производственных базах). Жизнестойкость фирмы обеспечивается здесь использованием широкой палитры средств страхования, к числу которых относится комплексный (диверсифицированный) характер деятельности, широкое развитие явлений надомничества, совместительства, совмещения профессий, большей, чем "на материке", щедростью форм господдержки и её менее забюрократизированным характером.

Важнейшее влияние на предпринимательский процесс в условиях Арктики оказывает фронтирный цикл – стадия отработки структуроформирующего месторождения природных ресурсов. Первая сеть малых предприятий возникает здесь на самой пионерной (и даже ещё раньше – на информационной) стадии освоения. Затем, на этапе роста объёмов добычи и становления новой суперорганизации, малый бизнес почти полностью выклинивается, не выдерживая конкуренции с крупной монопольной структурой. Новый расцвет предпринимательства во всех сферах наступает с начала затухания добычи, когда сравнительная привлекательность суперорганизации на истощённых природных активах утрачивается и начинается процесс роста влияния малого и среднего бизнеса Арктики.

Важнейшими экономическими эффектами, которые широко задействуют в своей деятельности предприниматели Арктики и которые позволяют им сохранить жизнестойкость в экстремальных условиях, являются рента на монополии (здесь мало экономических игроков и потому есть возможность быстро стать локальной монополией), рента на новаторстве (стать первым во внедрении "материковых" новшеств), перекрёстное субсидирование/ценовая дискриминация при взаимодействии с государственными и корпоративными структурами.

Внутри сегмента арктического предпринимательства абсолютно чётко обособляются производственное и "потребительское" предпринимательство – услуги и товары домохозяйствам. Именно первый вид предпринимательства несёт в себе в максимальной степени черты арктической исключительности. Его профиль был более углублённо исследован нами на примере фирм деловых услуг Ямало-Ненецкого автономного округа. Это всегда предприниматель с производственными базами хранения зарезервированных материальных средств, не имеет филиалов, но кочует к своим заказчикам в различных частях округа и на предметном знании их потребностей обретает преимущество над варягами-конкурентами, предоставляет не одну, а всегда целый спектр деловых услуг другим крупным и малым фирмам и государственным учреждениям, при этом в каждом случае ориентируясь на закрепление за собой уникальной ниши (например, перевозка негабаритных грузов).

Очень колоритным, интересным случаем арктического предпринимательства являются оленеводы-частники Ямало-Ненецкого автономного округа. И здесь опять наблюдаем арктический парадокс: в «старой» Европе этнические предприниматели – это всегда предприниматели-мигранты, заброшенные сюда из Африки, Средней Азии, Турции. Но в Арктике этническое предпринимательство – это предпринимательство самых что ни на есть коренных жителей – аборигенных народов Севера!

Анкетный опрос двадцати трёх респондентов-оленеводов выявил наличие чётко диагностируемых трёх групп предпринимателей: а) абсолютно самодостаточных, не полагающихся на госструктуры и господдержку, самостоятельно и часто единолично принимающих основные решения по маршрутам кочевания; б) "послушных" предпринимателей, которые ориентируются на господдержку и инструкции структур райцентра, очень внимательно относятся к информации от соседей по маршрутам кочевания (воспринимают от них передовые технологии и практики); в) средних между этими полюсами по модели своего поведения.

Большинство респондентов признаёт, что оленеводство Ямала находится сейчас в ответственном периоде радикальной трансформации модели – от крупностадного к большему доминированию частных средне- и малостадных хозяйств. Многим этот переход представляется неизбежным в среднесрочной перспективе ввиду текущего состояния истощённых пастбищ и общего уменьшения их площади ввиду экспансии газонефтедобычи на новые ареалы.

Необходимо отказаться от тотального насаждения в регионах Арктики технопарков и бизнес-инкубаторов как элементов инфраструктуры поддержки предпринимательства, пригодных в хорошо инфраструктурно обустроенной зоне основного расселения России, но не срабатывающих в Арктике. Вместо этого существенно больший акцент должен быть сделан на поддержку взаимодействия крупных корпоративных структур, которые естественно присутствуют в Арктике, и слоя местного малого бизнеса – в рамках субконтрактинга. Речь идёт о поддержке оказания местным малым бизнесом услуг для крупного бизнеса – постепенном расширении этого сегмента за счёт новых видов и наращивании самой доли деловых услуг, оказываемых фирмами местного (а не внешнего для округа) малого бизнеса. Этот процесс очень трудный, но, как показывает опыт Норвегии, Шотландии, Канады, абсолютно безальтернативный.            

Необходима отдельная поддержка усилий предпринимателей в сфере энергоэффективности и энергосбережения, в сфере развития бездорожного транспорта и экспериментирования здесь, ведь энергетика и транспорт – это важнейшие составляющие арктические издержек абсолютно для всех субъектов арктической экономики. Значительная специфика арктического предпринимательства по сравнению со "среднестатистическим" российским с неизбежностью означает приоритет «очень местным» формам его поддержки, которые необходимо разрабатывать буквально в поле, не полагаясь на стандарты федеральных министерств и экспертных центров:

- в сфере энергосбережения и энергоэффективности как критичных для поддержания жизнестойкости субъектов малого и среднего бизнеса в Арктике;

- для повышения доступности инфраструктуры и институтов поддержки предпринимательства в региональных и местных центрах для субъектов малого и среднего бизнеса периферийных северных территорий;

- для компенсации северных удорожаний для предпринимателей-работодателей (отпуск, районные коэффициенты, стажные надбавки);

- чтобы избежать разрушительной конкуренции на малых северных рынках предпринимателей и государственных (муниципальных) предприятий;

- для развития этнического предпринимательства в традиционных промыслах, туризме, природопользовании, отраслях сельского сервиса;

- для обеспечения всех форм хозяйственной интеграции крупных ресурсных компаний и малого-среднего бизнеса в районах Севера и Арктики;

- для стимулирования производства уникальной (новаторской) продукции, преодолевающей ограничения малых местных северных рынков и обладающей экспортным потенциалом.

В заключение я хотел бы сказать о большем, чем только арктическое предпринимательство. Результаты нашего проекта были выполнены в парадигме арктической исключительности – представлении о наличии в Арктике системного феномена иной, чем в освоенных районах основной зоны расселения России, организации социальных и производственных процессов. Участники проекта исходно, уже на его старте разделяли идеологию того, что для Арктики оказываются неприемлемыми модели мейнстрим-экономики: привычные процессы урбанизации, центро-периферийной стратификации здесь как бы выворачиваются наизнанку, обретают новую трактовку и содержание. И вот именно на этой идейной основе реализовывался наш проект.

Наши коллеги ранее признавали наличие арктической специфики, арктических особенностей в системах расселения, в хозяйственной структуре, в миграционном поведении людей, но вот решимости объединить все эти "специфики" на едином фундаменте арктической исключительности им в голову не приходило. Мы же исходили из того, что этот феномен имеет не кусочный, не частный, а системный, "сплошной", или, как говорил В.И.Вернадский, "всюдный" характер. И когда мы встали на эту методологическую платформу, вести исследование стало проще, потому что нужно было тратить интеллектуальную энергию не на объяснение того, почему здесь, в конкретном направлении, действуют не те закономерности, что в центральных районах России, – а на то, чтобы просто описывать на примере предпринимательства разные грани уже исходно для нас очевидного феномена арктической исключительности. Это означает существенную экономию интеллектуальной энергии и сразу поднимает исследование от камерного до стратегически значимого и интересного широкому сообществу экспертов.

Автор: А.Н.Пилясов, профессор МГУ, д.г.н., директор Центра экономики Севера и Арктики.

[1] Например, для него не нашлось места в пятисотстраничном Международном докладе о социально-экономическом развитии Арктики 2014г (Arctic Human Development Report).