Кумжа – вкусная северная рыбка семейства форелевых.
Леонтий Вакулович Кулик был осьмнадцатилетним капитаном. Так за глаза называли его друзья, подчинённые и даже, с усмешкой, его непосредственные начальники. На самом деле он был капитаном 1-го ранга и командиром большого противолодочного корабля «Вице-адмирал Кулаков» 10-й бригады 2-й дивизии противолодочных кораблей Кольской флотилии разнородных сил Северного флота. «Осьмнадцатилетним» его окрестили за то, что он уже больше семнадцати лет командовал кораблями различных рангов на разных флотах нашей необъятной Родины. Когда он пришёл на своём новеньком красавце-корабле – прямо с завода – и ошвартовал свой «четырёхтрубный гигант» (так называли ещё не привычные нашему глазу бпк проекта 1155 молодые офицеры, служившие на сторожевых кораблях 2-го ранга пр.1135М) вторым корпусом к причалу №7 Североморска, на всей дивизии был только один капитан 1-го ранга – командир дивизии Валерий Васильевич Гришанов. Леонтий Вакулович стал вторым. Все его начальники, не считая В.В. Гришанова, были младше его по возрасту и по воинскому званию. Многими из них он командовал ещё в военно-морском училище, будучи заместителем командира взвода, а потом и старшиной роты на младшем курсе. Леонтия Вакуловича, в силу вышеизложенного, все уважали и слегка побаивались. На корабле Кулик был, как он сам выражался, «бог, царь и Генеральный секретарь». В службе Леонтий Вакулович знал всё и даже больше, поэтому даже «всезнающие проверяющие» из штаба флота, не говоря уже о флажках (флагманских офицерах) штабов дивизии и бригады, к Кулику с дурацкими вопросами не приставали, боясь быть посланными по соответствующему адресу. Поэтому при всех проверках и инспекциях за всё приходилось отдуваться старпому – капитану 3-го ранга Владимиру Афанасьевичу Зудину. Свято руководствуясь дореволюционными традициями российского императорского флота, Леонтий Вакулович считал, что командир корабля нужен для боя или уж, в крайнем случае, для выхода в море на боевую подготовку, а для всего остального Бог придумал и надоумил военачальников ввести на флоте должность старшего помощника командира – злого корабельного цербера, отвечающего за всё на корабле и принимающего на себя все удары судьбы, в том числе и предназначенные для командира. Старпом – это всепожирающая гусеница, которая через некоторое время должна превратиться в яркую красивую бабочку – командира, порхающего с совещания на совещание, а посему не имеющего возможности лично возглавить всё происходящее на вверенном ему министром обороны корабле.
Леонтий Вакулович сегодня был не в духе. Вроде бы всё было нормально, на корабле был безупречный порядок, весеннее солнце золотило слабую рябь зеленовато-голубой воды губы Алыш, бакланы орали свою обязательную песню, в тон бакланам на баке главный боцман орал на матросов швартовой команды – словом, всё шло своим чередом. Кроме одного: вчера вечером Кулика вызвал к себе во флагманскую каюту командир дивизии и тоном, не терпящим возражений, сказал: «Командир, завтра вы идёте на Кумжу»! Поэтому – лично вы, Кулик, должны быть на ГКП (Главном командном пункте, или ходовом мостике) в течение всего выхода в море и при этом быть непременно в новенькой тужурке, белой рубашке и полуботинках. А то до меня дошли слухи, – тут комдив хитренько улыбнулся, – что некоторые командиры во время самостоятельных выходов в море без старших начальников на борту позволяют себе управлять кораблём на мостике в халате и валенках!». Леонтий Вакулович, в шкафу которого в командирской каюте действительно висел махровый халат и стояли валенки, хотел было перекреститься, но ограничился тем, что возмущенно выдохнул: «Врут, товарищ комдив!». Гришанов встал с кресла, откинул задрайки каютного иллюминатора, выглянул наружу, вдохнул глоток свежего морского воздуха и ответил: «Врут, говорите… Пожалуй, может быть, и так. Сейчас все врут! На всех уровнях! Верить нельзя никому – можно только мне. И то … не всегда! Всё, идите!».
Теперь немного для непосвящённых. Речь не шла о том, чтобы большой противолодочный корабль 1-го ранга проекта 1155 «Вице-адмирал Кулаков» отправился в море на рыбную ловлю и добычу кумжи. Её, кумжу, ловят различными способами в многочисленных озёрах, речках и ручьях Кольского полуострова, и непосредственно к Северному флоту эта рыбка отношения не имеет. Но так как на флоте (впрочем, как и во всех Вооружённых силах) страшно любят всё шифровать и покрывать завесой секретности, то, когда нужно было придумать название ежегодным учениям с боевыми стрельбами, в чью-то высокопоставленную голову вдруг пришло видение бьющейся в ячейках рыбацкой сети пятнистой вкусненькой рыбки, и учения получили своё официальное название – Кумжа!
Это были не совсем обычные учения. Дело в том, что в Вооружённых силах есть кузница-инкубатор адмиралов и генералов – Военная Академия Генерального штаба. В этом славном учебном заведении учатся лучшие из лучших офицеров нашей страны – это последняя ступенька высшего военного образования, откуда, прямо как с конвейера, выходят высшие руководители родов и видов Вооружённых сил. Там за партами сидят командиры дивизий, корпусов, начальники штабов соединений и всякия, и всякия и всякия… Точно так же, как и в курсантские времена, убелённые сединами дядьки пишут в тетрадках конспекты, готовят для экзаменов шпоры, подсказывают тихим шёпотом на семинарах, удирают с самоподготовки – в общем, ведут себя так, как будто они сбросили с плеч 20-25 лет и вновь стали курсантами. И учат их быть СТРАТЕГАМИ! Прямо дрожь пробирает, как подумаешь, что вот прямо сейчас из них вылупляются будущие генералы армии и адмиралы флота! А так как сухопутных в Академии гораздо больше, чем моряков, то для того, чтобы зелёные товарищи имели хоть какое-нибудь представление о флоте, Генеральный штаб и придумал эти учения – привезти на Северный флот весь выпускной курс Академии Генштаба, выгнать в море уйму кораблей, подводных лодок, накрыть сверху всё это морской ракетоносной, противолодочной, истребительной и даже транспортной авиацией Северного флота и устроить «море огня»!
«Море огня» – это значит, что стрелять будет всё, что может стрелять, причём стрелять и из-под воды, и под воду, и по ракетам-самолётам-вертолётам, а также с самолётов-вертолётов по подводным лодкам, кораблям, многострадальным береговым полигонам. Стратегические лодки плюнут в северное небо толстенными сигарами баллистических ракет, бригады надводных кораблей будут выходить в атаку друг на друга, в небе будет тесно от обилия самолётов, вертолётов, крылатых и зенитных ракет, море расчертят мгновенно исчезающие торпедные дорожки, коротко рявкнут улетающие на длинных огненных хвостах реактивные глубинные бомбы, мириады трассирующих снарядов расцветят небо, будут, захлёбываясь от нетерпения, бабахать 130-миллиметровые спаренные артустановки главных калибров эсминцев, резко и гулко будут бить стомиллиметровые башни сторожевиков и больших противолодочных кораблей, прямо над гребнями волн мелькнут характерным, как у чайки, изгибом крыльев противолодочные самолёты Бе-12, басовито гудя своими турбовентиляторными двигателями, а «дусты» (так на флоте называют специалистов химической службы) щедро набросают в море шашки дымовых завес, и под занавес ярчайшим салютом вспыхнут тепловые и тепловизионные помехи из многоствольных комплексов радиоэлектронной борьбы ПК-10 «Смелый». И посреди этого адского боя будет лететь, стреляя во все стороны, прекрасный корабль, сияя надраенной медяшкой, потрясая воображение столпившихся на крыльях сигнальных мостиков военных-академиков невероятной чистотой, налаженностью службы, красотою и отточенностью команд и манёвров. Весь этот театр оперы и военно-морского балета будет играть именно для них – кто знает, может быть, когда-нибудь наши зелёные коллеги вдруг осознают, что такое флот и как он необходим нашей стране? Всё будет так красиво, что даже заткнутся радиостанции на рыболовецких сейнерах, которых в разгар путины выгнали из мест обитания мойвы, пикши и других промысловых рыб Баренцева моря. Седой капитан сейнера, всегда раньше снисходительно относившийся к воякам (так рыбаки нас кличут), стоя на мостике над толпой застывших на палубе матросов, при виде этой картины невольно вдруг испытает чувство гордости за флот, за страну, которая смогла построить и содержать такой флот! «Да, – промолвит капитан, сняв фуражку и протирая платком внутреннюю часть околыша, – ведь могут же, чёрт побери, когда захотят!».
Вот в такой театр и надо сегодня вывозить заезжих московских гостей командиру бпк «Вице-адмирал Кулаков» капитану 1-го ранга Кулику. Раздражённо прохаживаясь по мостику в новенькой отутюженной тужурке, белой рубашке, лаковых полуботинках, в лайковых, без единой морщинки, чёрных перчатках на руках, Леонтий Вакулович приказал вызвать к нему старпома, который через мгновение (как и положено на корабле с отлаженной организацией службы) материализовался на ходовом мостике.
– Старпом! Поляны накрыты? Наборы охотника?
– Так точно, товарищ командир! – ответствовал Владимир Афанасьевич.
– И хде? – с малороссийскими интонациями спросил Кулик.
– У минёра с рогатым, седьмого и пятого, и резервом у замполита.
– Ну-ну, смотри у меня, мне здесь всякие беспризорно шатающиеся не нужны!
Старпом убыл в низа (именно так, то есть на палубы ниже святая-святых – ходового мостика), где и кипит постоянно-обыденная корабельная жизнь. Вышеприведённый диалог для стороннего наблюдателя, не связанного с особым способом существования белковых тел – флотом, показался бы полной бессмыслицей, а на самом деле речь шла об очень важных вопросах, напрямую соотносящихся с сегодняшним выходом на «Кумжу». Поляна – сиречь, застолье, накрывалась в каютах командиров минно-торпедной и ракетно-артиллерийской боевых частей корабля, у командира боевой части управления и у командира электромеханической боевой части – механика. Как правило, в каждой группе академиков были в наличии один-два флотских офицера (или адмирала), с которыми предварительно встречались, согласовывали дислокацию (то есть показывали каюты), куда надо было привести наших зелёных коллег для выпить-закусить. Причём исключительно «здоровья для!», потому что сухопутные товарищи, привыкшие водить в лихие танковые атаки полки и дивизии, и даже лётчики – «сталинские соколы», крутившие высший пилотаж на истребителях, штурмовиках и других летательных аппаратах, – все они начинали блевать ещё на выходе из Кольского залива. Приняв же сто грамм в желудок, да сопроводив их солёным огурчиком с кусочком колбаски, натренированный организм будущего генерала армии приходил в умиротворённо-полубоевое состояние и располагал к застольной беседе. Под набором охотника подразумевался заботливо приготовленный ПКСом, то бишь помощником командира по снабжению, комплект из консервированной тушёнки, рыбы лососёвых пород, колбаски и кирпичика хлебушка. Это всё было элементом заботы о будущих военачальниках – чтобы они не умерли с голода на обратном пути в первопрестольную нерезиновую. К набору исключительно в медицинских целях, для дезинфекции рук, прилагалась поллитровая бутылка чистого медицинского 96-тиградусного спирта (или ВКШ – Вкусного Корабельного Шила). Шилом отродясь на флоте называли спирт. Выдаваемый для протирки сначала оптики дальномеров, а в нынешнее время – ещё и для протирки контактов и разъёмов многомудрых радиоэлектронных и электронно-вычислительных систем. Накрытием поляны решалась ещё одна немаловажная задача – исключить бесконтрольное перемещение по кораблю неподготовленного контингента, хоть и в немалых званиях и с боевым опытом. Одно дело в танк запрыгнуть или в кабину истребителя залезть, а другое дело – передвигаться в качку по вертикальным и крутым наклонным трапам, рискуя при этом получить в лоб прогаром (ботинком из юфтевой кожи) скатывающегося по трапу на одних руках, не касаясь ногами балясин-ступенек, отличника боевой и политической подготовки. Лично я бы и в танк без длительных тренировок не стал бы запрыгивать! А тут, на корабле, всё вокруг так интересно, что прямо-таки и тянет пехоцкого офицера нырнуть в пропасть люка, постучать в дверь таинственного боевого поста, услышать лязг задраек тяжёлой броневой двери и увидеть в тёмно-сине-зелёном сумраке помещения подсвеченные призрачным неживым светом экранов гидроакустических комплексов лица матросов, старшин, мичманов и офицеров! Страсть как увлекательно! Вот именно поэтому, дабы не допускать травматизма среди будущих Суворовых и Кутузовых, и накрывались поляны в каютах изгнанных корабельных командиров боевых частей!
- ГКП – Сигнальный мостик правого борта! – раздался в динамике «Лиственницы» (корабельной громкоговорящей связи) доклад вахтенного сигнальщика, – на береговой линии колонна автомашин двигается к нашему причалу!
Кулик посмотрел в сторону берега – там, лидируемая ВАИшной «Волгой» с включёнными мигалками, ехала колонна из трёх автобусов. Командир не спеша стал спускаться с мостика, отправляясь на ют к сходне встречать прибывающих.
Выделенная для выхода в море именно на «Кулакове» группа академиков была немногочисленна – всего пятнадцать человек. Кулик с удовольствием наорал на старшего группы – генерал-лейтенанта, изображая отдание рапорта громким командным голосом. Генерал с тоской во взгляде подумал: «Да… в чужой монастырь… со своим уставом…» -- и обречённо вступил на палубу, а там его осторожно проводили во флагманскую каюту – «Осторожно… здесь трап… не оступитесь… позвольте портфельчик донести… направо… налево…». Расположившись, наконец, во флагманской каюте в кресле за большим столом – «вот здесь кнопочка… рассыльного вызвать, если что… вот здесь кнопочка, если чайку изволите…», -- генерал обрёл привычную уверенность и немедленно заказал себе чаю, хотя чая как такового и не хотел. Он уже много раз видел весь этот спектакль, каждый год привозя на флот очередную партию академиков, и больше всего хотел подремать пару часиков после вчерашней встречи с бывшими выпускниками Академии, а ныне адмиралами – командирами соединений Северного флота. Чай был нужен для того, чтобы, отпив пару глотков, долить в стакан порцию коньячку из подаренной вчера фляжки из нержавейки с вытисненной картинкой стилизованного корабля, якоря и надписью – «7-я оперативная эскадра». Таким образом банальный чай превращался в чай «по-капитански» или «адвокат». Горячий напиток быстро транспортировал молекулы алкоголя в давно истосковавшиеся по нему всяческие места, врезал по ним ободряющим ударом. Тяжко вздохнула печень – «Господи, опять! Ну когда же это закончится?» – «Никогда!» – ответил мозг. Генерал вальяжно откинулся в кресле, скрестил вытянутые ноги, скрестил на животе руки и, погружаясь моментально в сон (это было десятилетиями службы обязательное приобретённое качество – засыпать мгновенно при первой возможности, потому что, может статься, потом придётся бодрствовать незнамо сколько времени), изрёк появившемуся после нажатия кнопки рассыльному: «Разбудить через два часа!».
А тем временем колонна поехала к 6-му причалу, чтобы высадить другую партию академиков на эсминец «Современный» той самой 7-ой оперативной эскадры, а оставшихся на «Кулакове» генералов, адмиралов, полковников и капитанов 1-го ранга деловито разбили на группки и повели по длинным коридорам и тамбурам корабля на правый борт – в офицерский коридор, где, как вы, читатель, уже знаете, были накрыты поляны для безопасного времяпровождения. На всякий случай коллегам в зелёной и синей (лётной) форме были продемонстрированы офицерские гальюны (туалеты) и проведён ликбез по правилам их использования. Помощник командира по снабжению лично укомплектовал гальюны дефицитной туалетной бумагой (чтобы все понимали – здесь флот, интеллигенция военная, это вам не возле трака танкового справлять большую нужду, пользуясь в качестве пипифакса листом подорожника!). Полученный дефицит ПКС разделил следующим образом: 4 рулона в гальюны, 4 – старпому домой, 4 – командиру, ну и 10 – себе домой. Довольные академики расселись по диванам, креслам и койкам. В каждой каюте присутствовал обязательно один из флотских академиков – дабы возглавить проходящее в каждой каюте «совещание» и контролировать данный процесс. Выставленные в начале и конце офицерского коридора парторг и комсомолец (секретарь парторганизации и секретарь комитета ВЛКСМ) контролировали процесс извне и блокировали каюты от любопытных глаз и ушей.
«По местам стоять, со швартовов сниматься!» – прозвучала команда по всем линиям корабельной громкоговорящей связи. Леонтий Вакулович принял от старпома доклад о готовности корабля к бою и походу. Владимир Афанасьевич держал в руках рапортичку, изготовленную из прешпана и заполненную карандашом, с указанием сегодняшней даты. Кулик вышел на крыло сигнального мостика, оценил обстановку по ветру, плюнул с высоты в воду (для оценки течения), вернулся на ходовой и по УКВ-ЗАС доложил оперативному дежурному 2-ой дивизии: «Пловец, я – Металл-12, корабль к бою и походу приготовлен, прошу добро на съёмку со швартовов, приём!».
На «Удалом», где сидел штаб дивизии, начальник ПВО капитан 2 ранга Николай Иванович Горбачёв, который дежурил в данный момент, вопросительно посмотрел на комдива – Валерий Васильевич также вышел на крыло мостика, оценил обстановку по ветру, однако плевать не стал – не по должности! – вернулся на ФКП (флагманский командный пункт) и скомандовал: «Добро!».
«Металл-12, я – Пловец, Вам добро, приём!» -- после короткого зуммера прозвучал голос оперативного на ходовом «Кулакова».
- Ну, поехали, сынки! – не по уставу скомандовал Кулик. И «Кулаков» поехал!
Кольский залив был пуст необычайно – рейдовые службы, вздрюченные оперативным Кольской флотилии, загнали все маломореходные плавсрества, катера и другую плавающую утварь во множество губ, которыми изобилует залив. Губы – это совсем не то, что вы подумали. Губы – это заливы и заливчики по обеим сторонам Кольского залива. В подготовку и образование слушателей Военной Академии Генерального Штаба было вложено столько денег, что идущий по Како-Земля (то есть – Кольскому заливу) бпк «Вице-адмирал Кулаков» был сокровищницей, требующей внимания и предосторожности. На расстоянии пятнадцати кабельтовых по корме дымил «Современный», стараясь не показать, что очередной Берзымурдыев ночью упустил котельную воду и, ничтоже не сумневаясь, залил котлы простой береговой водой. Великолепные эсминцы оказались беззащитными перед человеческой безответственностью и разгильдяйством. Вдоль строя кораблей пролетели вертолёты корабельного базирования – Ка-27пл (для «Кулакова») и Ка-25рц (для «Современного»). Летуны, как всегда выкаблучивались, пролетели сначала по левому борту (штурман вертолёта помахал ручкой), потом обогнали корабль, переместились на правый борт (командир вертолёта помахал ручкой), а потом быстренько плюхнулись на вертолётную площадку. Я сам неоднократно сидел в кабине Ка-27пл при посадке на корму большого противолодочного корабля – страшнее в жизни практически ничего не было! Для летунов же посадка на качающуюся крохотную (это если смотришь из вертолёта) площадку, которая кренится вправо-влево и прыгает вверх-вниз, являлась обычным делом.
Фото из кабины вертолёта при посадке на палубу.
Бпк «Вице-адмирал Кулаков» под командованием Л.В. Кулика мчался в полигоны боевой подготовки. Во флагманской каюте мирно дремал генерал-лейтенант, в назначенных каютах согласно утверждённого плана функционировали поляны, произносились тосты и украдкой кричалось троекратное «Ура!». Командир БЧ-7 (Управления) докладывал Кулику обстановку в полигонах – всё двигалось согласно утверждённому плану, все силы и средства занимали свои позиции, докладывали и становились готовыми к действию винтиками гигантской машины показа возможностей самого крупного стратегического объединения Вооружённых сил СССР – Северного флота. Леонтий Вакулович же ходил по ходовому мостику с правого на левый борт и обратно, раздражённо вертя шеей в сдавленном форменным галстуком воротнике ослепительно белой рубашки. Командир БЧ-1 (корабельный штурман) принёс Кулику невнятные факсимильные карты погоды (которые после приёма штурманята «поднимали» разноцветными карандашами или фломастерами, из-за чего на принятых картах можно было предсказать любую погоду, кроме фактической и прогнозируемой), и доложил: «До входа в полигон сорок пять минут». Всё шло как обычно. Но уж очень гладко. Именно это Кулику и не нравилось! Закон Мерфи, применимо к данной ситуации, говорил: «Если всё идёт так, как нужно, то, скорее всего, вы чего-то не замечаете!». И у Кулика вдруг засосало под ложечкой – что-то должно было случиться. И это «что-то» материализовалось в докладе из рубки дежурного по кораблю: «ГКП – рубка дежурного, в центральном коридоре идёт полковник, предположительно – танкист!». Появление беспризорно шатающегося полковника вызвало на ГКП изумление, сравнимое с возможной победой ЦСКА в Лиге Чемпионов УЕФА. Как мог бесконтрольно уйти из зоны поляны данный офицер? «Что ищет он в краю далёком? Что бросил он в краю родном?» Немедленно вслед за полковником был направлен толковый старшина 2-ой статьи, который через минуту обнаружил танкиста и приступил к скрытному слежению за ним. С этой минуты перед Куликом стояла одна задача – выяснить причину, побудившую полковника бросить поляну и подвергнуть свою жизнь многочисленным опасностям корабельной жизни!
А полковник вертел головой в разные стороны – всё вокруг было непонятно, а оттого ещё более интересно. Заметив, наконец, что за ним неотступно следует старшина, танкист подозвал его и спросил: «В сухопутных войсках твои полоски на погонах означали бы звание младшего сержанта, а у вас на флоте как?» Старшина вытянулся в струнку и представился: «Боцман старшина 2-ой статьи Рассказов, товарищ полковник». Полковник удовлетворённо кивнул и принял решение: «Ну вот ты, боцман, и устроишь мне экскурсию по кораблю, а то без провожатого здесь заблудиться и пропасть можно. И как это такую махину выучить можно?».
На свою беду полковник временно, по состоянию здоровья, был лишён возможности наслаждаться напитками высокой градусности, а посему находиться в каюте с сотоварищами, предающимися потреблению корабельной мальвазии, было для него бесчеловечной пыткой. Уж лучше походить по незнакомому и таинственному кораблю с громадным количеством боевых постов за тяжёлыми броневыми дверями, попытаться найти что-то знакомое или аналогичное тому, с чем привык сталкиваться полковник в повседневной службе. Сопровождаемый Рассказовым, будущий генерал начал путешествие по кораблю…
Автор: Никита Александрович Трофимов, капитан 1 ранга в отставке.
