Сага о Кулике. Радиообмен. Причуды связи

Лодку мы в тот раз, конечно же, нашли. Первыми сделали это акустики «Удалого», кулаковцы контакт получили минут на пять позже – просто лодка была в тот раз ближе к «Удалому». На вертолётных площадках завыли разгоняемые на прокрутке турбины противолодочных вертолётов Ка-27пл, завертелись в разные стороны соосные двухрядные винты, лётчики (или «сталинские соколы» на нашем жаргоне) в ярко-оранжевых морских спасательных комбинезонах МСК, в белых шлемах с поднятыми забралами светофильтров и от того очень похожие на Гагарина перед стартом, готовили свои машины к взлёту для подтверждения контакта, потом улетали, зависали над морем на высоте 25 метров, опускали «макалку» (опускаемую гидроакустическую станцию), бросали маркерные бомбы, возвращались, заправлялись керосином и опять улетали. На кораблях не было ни одного человека, который остался бы в стороне от этой работы – даже коки, которые готовили пищу для более чем трёхсот сорока организмов на БПКашках и для ста шестидесяти их собратьев на СКРах, тоже решали боевую задачу – а вот попробуйте повоевать на голодный желудок! Не-е-ет, война – войной, а обед по расписанию! Для этого на фок-мачте флагмана поднимались долгожданные флаги «Глаголь – Щука – Семёрка», что означало «Команда имеет время обедать!». В плохую видимость этот же сигнал мог быть передан миганием «ратьера» - сигнального фонаря, или по радиосвязи. Экипажи посменно, меняя друг друга на боевых постах, быстро-быстро насыщали свои желудки в столовых команд, привычно удерживая тарелки с борщом (или с чем другим) на качке. Ловкости их эквилибра мог бы позавидовать любой цирковой артист, годами трудившийся на арене! Хотя оно и понятно: в цирке не учат кушать на качелях и каруселях, а также во время прыжков на батуте.

«Кулаков», его акустики и, естественно, Леонтий Вакулович отличились позже: чудовищно мощные посылки гидроакустического комплекса «Полином» вдруг высветили на экране постороннюю цель, а опытные уши акустиков различили едва слышимое звяканье в шуме эха посылки – эта была, как говорится, «импортная» лодка, супостат, американка, сволочь подколодная, следившая за боевой работой наших кораблей и героев-подводников. Разведку, маму её так и переэтак, она, понимаете ли, вела! А приказами мудрого начальства нашего при обнаружении «импортной» лодки выполнение задач боевой подготовки предписывалось незамедлительно прекратить и установить постоянное слежение за мерзким супостатом. Пиндосы же, в силу врождённой подлости – а что вы хотели от нации, ведущей свою историю от беглых каторжников, воров, убийц, сбежавших за океан от гильотины или виселицы? – старались нам гадить и лазать по нашим полигонам боевой подготовки. Но ничто не бывает вечным – и «американка», в конце концов, отрывалась от слежения, а нам приходилось по новой начинать гонять уже нашу лодку, чтобы выполнить нормативы курса по противолодочным задачам. Ну, а уж отчётности потом надо было сделать – мама не горюй! А в случае с «импортной» весь комплект отчётных материалов увеличивался вдвое, если не втрое. Радовало одно: мы учились воевать с настоящим врагом, изучали его повадки, вскрывали тактические приёмы и были готовы применить по нему оружие в любой момент – как, впрочем, и они по нам.

И вот уже наш КПУГ, пробыв в море из-за проклятой «американки» в два раза больше времени, чем предусматривалось планом, всё в том же строю фронта следовал курсом на чистый вест (на запад), чтобы потом поворотом «все вдруг влево на 90 градусов» перестроиться в кильватерную колонну для входа в родной Како-Земля – Кольский залив. Как вы уже заметили, на флоте всегда используют не просто буквы нашего алфавита, а применяют их старославянскую транскрипцию, преследуя при этом две цели: 1) чтобы враг не догадался! и 2) чтобы в разговоре и при радиообмене достичь абсолютно однозначного понимания передаваемых сигналов. К примеру, если вы хотите передать по радио, да ещё и в условиях естественных (или искусственных) помех, сигнал «Н-М»? Чёрт его знает, что услышит ваш визави у другой радиостанции! А человек флотский скажет в микрофон так: «Наш – раздел – Мыслете!» И уж тут-то никто ничего не перепутает, правда? А если на мостике услышат из динамика ВПСа «Добро-Ухо-Твёрдый знак!», то это означает, что кто-то уходит в дальний поход и остальные корабли желают ему счастливого плавания. Именно поэтому в памяти вахтенных офицеров на всю жизнь остаются значения всех букв алфавита и ещё массы дополнительных, специально придуманных сигналов, так как букв порой нам не хватало как в прямом, так и в переносном смысле. В прямом – потому что помимо букв мы использовали странные сигналы и флаги типа: 1-ый дополнительный, воздушный, телеграфный, шлюпочный и т.д. и т.п. В переносном – потому что иногда обстановка заставляла переходить с русского литературного на русский командный, а потом и матерный, который буквами описать невозможно – не позволит внутренняя цензура.

На ходовом мостике СКР «Громкий» царила умиротворённая тишина, в смысле спокойствие. Всё самое сложное было уже позади, корабли и их экипажи выполнили свою тяжёлую работу и уже предвкушали быстрый проход Кольского залива и возможность сойти на берег – к семьям, подругам или просто в компанию друзей-товарищей. Не покидавший мостик с самого утра командир «Громкого» Владимир Модестович Модестов сладко дремал в командирском кресле. Я – вахтенный офицер лейтенант Трофимов – руководил корабельной вахтой, то есть был первым связующим звеном между дремлющим командиром и остальным суетным миром. Поскольку обстановка была уже совсем не боевая и все прекрасно понимали степень усталости командира после такого сумасшедшего дня, все доклады на ходовой мостик производились вполголоса, громкость динамиков ВПСов была отрегулирована до минимального уровня, позволяющего вахтенному офицеру контролировать прохождение информации из любого, самого дальнего закутка ходового мостика. На ВПС правого борта была подана сеть БИПов – там обменивались обстановкой боевые информационные центры и пункты кораблей ордера, и вахтенному офицеру прослушивать эту сеть было полезно. Прохождение радиоволн в эфире – штука загадочная, особенно в условиях Баренцева моря, поэтому, когда я вдруг услышал в сети БИПов работу БПК «Василевский», стал внимательно прислушиваться. На флоте все привыкли к различным аббревиатурам и сокращениям для экономии времени, поэтому диалог был следующий:

- «Ленком», я – «Василевский», приём!

Тишина.

- «Ленком», я «Василевский», приём!!!

Тишина. И так несколько раз. Когда вахтенный офицер БИЦ «Василевского» уже стал открыто орать в трубку ВПСа, в ответ прозвучало:

- Не «Ленком», а «Ленинградский комсомолец», как поняли, приём? – соизволил ответить вахтенный офицер БИП сторожевика. Все, кто слушал эту перепалку в эфире, заулыбались и подошли ближе к ВПСам, чтобы не упустить ничего интересного.

Спустя несколько мгновений в сети прокашлялся командир БЧ-7 «Василевского»:

- Кхе-кхе, сторожевой корабль «Ленинградский комсомолец», я – БОЛЬШОЙ противолодочный корабль «МАРШАЛ ВАСИЛЕВСКИЙ», приём! – причем в эфире это прозвучало именно так – БОЛЬШИМИ буквами, это поняли все благодарные слушатели и снова расплылись в улыбке.

- Я – «Ленинградский комсомолец», приём! – всё дело в том, что «Ленкомом» командовал уникальный человек и замечательный командир, в то далёкое время ещё капитан третьего ранга Виктор Николаевич Кислицын, который, будучи командиром до мозга костей, не переносил, как ему казалось, уничижительного сокращения названия его родного корабля и жёстко требовал от подчинённых того же.

На мостиках кораблей и в БИЦах (БИПах) прокатилась волна веселья.

- «Ленком», я – «Василевский», что вы там спите, вас Звезда в командной сети вызывает! – недовольно проорали с «Василевского».

«Ленком» после поворота к Како-Земля шёл головным – мателотом, поэтому он был ближе всех к берегу и, по идее, должен был услышать «Звезду» - командующего флотилией контр-адмирала И.В. Касатонова – раньше всех, но причуды прохождения радиоволн создали ситуацию, когда Касатонов слышал весь радиообмен кораблей КПУГ-21, а его слышал только «Василевский», ответные вопли которого как раз-таки не слышал Касатонов. Командующий держал свой флаг с двумя звёздами на малом ракетном корабле, выходящем из губы Долгая Западная во главе КУГ (корабельной ударной группы) 55-ой бригады ракетных кораблей, и, зная, что «Ленком» идёт головным и должен, в принципе, его слышать, продолжал вызывать:

- Металл-33, я Звезда, приём!

И тут вдруг небеса разверзлись и радиоволна достигла приёмной антенны и аппаратуры радиостанции «Ленкома», пробежалась по проводам, платам, релюхам, шифраторам и ожила грозным голосом Командующего из командирского ВПСа у кресла Кислицына:

- Металл-33, я – Звезда, приём!

Вахтенный офицер «Ленкома» лейтенант Саня Матушкин, охранявший уют командира ровно так же, как и я на ходовом «Громкого», от неожиданно прозвучавшего прямо в ухо голоса страшного для нас всех (лейтенантов и не только) Командующего подпрыгнул и развернулся в воздухе на 180 градусов, оказавшись лицом к командирскому креслу. А Киса (как, естественно, за глаза его звали на дивизии все – от матросов до офицеров) сладко похрапывал, накрывшись по самый крутой лоб командирским меховым тулупом. Саня резко выкрутил динамик ВПСа на максимальную громкость.

- Металл-33, я – Звезда, приём! – на весь ходовой усиленными децибелами прогремел голос Касатонова.

- Хр-р-р-р… - продолжало доноситься из-под тулупа.

-Тащ командир, тащ командир! – кричал в рукав командирского тулупа Матушкин. – Вас Звезда на связь вызывает!

- Хр-р-р-р-р…хр-р-р… - доносилось в импровизированную коммуникационную трубу. Саня отбросил приличия и заорал:

- Вас Звезда вызывает!

Один из бодрствующих синапсов командирского мозга трансформировал вопль Санька в сигнал боевой тревоги. Киса, как строевой конь, всхрапнул, подпрыгнул в кресле, взмахнув обеими руками и свалив на палубу свой любимый тулуп, схватил трубку. Поскольку он ещё фактически спал, пробудивший его синапсик сыграл с ним подленькую шутку – так как из сонного небытия его сознание вытащило ужасное слово «Звезда», командир «Ленкома» (Металл-33) вдруг выдал в эфир:

- Я – Звезда, приём! – после чего, поняв, что случилось что-то страшно неправильное, вытянул руку с трубкой вперёд и с ненавистью посмотрел на неё. Санька втянул голову в плечи.

На всех кораблях и на ФКП КПУГ-21 сон как рукой прогнало. Сдавленное хихиканье уже прорвалось, но все ждали продолжения «банкета» - что же ответит острый на язык и язвительный командующий Кольской флотилией Разнородных сил СФ.

В наэлектризованной атмосфере ходовых мостиков и в окружающем эфире повисла полнейшая тишина. Казалось, что все механизмы, турбины, насосы, вентиляторы стали работать беззвучно или вовсе остановились. На «Ленкоме» Кислицын с тоской и мрачной решимостью обречённого посмотрел на динамик ВПСа, как будто оттуда сейчас прямо к креслу командира мог вылезти Командующий. Касатонов тоже умел держать паузу – тишина ожидания стала такой густой и плотной, что её можно было нарезать ломтями и мазать на хлеб, как шоколадное масло. Командир отделения рулевых, стоявший за штурвалом, от волнения вдруг начал непрерывно зевать и при очередном зевке его рот раскрылся так, что вахтенный офицер увидел все пломбы в его зубах и болтающийся где-то глубоко внутри маленький красный язык. Шарниры его челюстей щёлкнули, и этот щелчок прозвучал на ходовом мостике громче выстрела из пистолета Макарова. Динамик ВПСа ожил:

- Товарищ Кислицын, - нарушая правила радиообмена, вышел в эфир Касатонов, - если в вашей жизни всё очень удачно сложится и вам повезёт, если все звёзды и знаки зодиака сойдутся над вашей головой и будут вам сопутствовать, во что я лично ни на йоту не верю, то вы сможете стать Кирасиром (для ясности я буду в скобках расшифровывать касатоновские слова: Кирасир – это начальник штаба бригады), если вдруг случится невозможное, я допускаю, что вы сможете стать Курганом (Командиром бригады), после того, как высохнет Кольский залив, у вас появится шанс стать даже Непером (НШ дивизии), если вдруг небо опустится на землю, вы сможете докарабкаться до Маслины! Но Звезда, - тут голос Командующего окреп до силы двенадцатибалльного урагана, - Звезда – это Я! Я! Я – Командующий Кольской флотилией контр-адмирал Касатонов! Квитанцию, я – Звезда, приём!

Запросить квитанцию – означало убедиться в полном и ясном понимании абонентом направленного в его адрес сообщения. Мгновенно вспотевший мелкими бисеринками пота, высокий крутой лоб Кислицына бриллиантами искрился в падающем на него луче от светильника. Вместо того чтобы поднести трубку ВПСа к губам, командир вдруг встал, продолжая держать трубку впереди себя в вытянутой руке, стал тянуться плечами, шеей и головой к микрофону, после чего нажал на тангенту и ответил:

- Понял, я – Металл-33, приём!

После таких бесплатных концертов на ходовых мостиках КПУГ-21 воцарилось приподнято-шаловливое настроение. От ходовых мостиков и от всех, кто слышал эти диалоги в эфире, слухи о них сползали вниз, в боевые посты, кубрики, палубы, трюма и обрастали всё новыми и новыми подробностями. Через много-много лет истории эти будут вспоминаться в компаниях друзей-сослуживцев во время дружеских застолий, передаваться от отца к сыну или лягут строчками на белую бумагу чьих-то воспоминаний. Перед входом в Кольский залив от КПУГ-21 оторвался «Ленком» - он повернул вправо, чтобы уйти в Мотовский залив, а потом в Ару-губу – домой, домой, подальше от Звезды и Маслины к своему родному Кургану-130 (командиру 130-ой бригады) капитану 2-го ранга Александру Львовичу Соколову. Другие корабли, оставляя приёмный буй Кольского залива по левому борту, втягивались в узкость.

- Кулик, я – Маслина! – хихикнул вдруг командирский ВПС на мостике «Кулакова».

- Я – Металл-12, приём! – ответствовал Кулик.

- Персонально для вас, командир, всё ваше любимое болото на внешнем рейде около Ретинского занято гражданскими судами, на рейде Североморска стоят корабли эскадры, погода – штиль, поэтому вам швартоваться к причалу номер 7 с Оста (восточной стороны) правым бортом первым корпусом, а если вы сомневаетесь в своих способностях безопасно пришвартовать свой корабль, то я отправлю к вам Непера с флагштурманом, как поняли, приём?

Кулик понимал, что комдив нанёс ему упреждающий удар и что скрыться от всяких проверок, спокойно болтаясь на якоре на внешнем рейде, в этот раз не удастся. Не стать к причалу в такой обстановке означало потерять лицо. Гришанов его уел! Кулик, вновь пожевав льдинки из запотевшего стакана, со вздохом выдавил:

- Понял, правым бортом первым корпусом к причалу номер 7, я – Металл-12, приём!

Когда корабли КПУГ-21 пришвартовались к своим назначенным для стоянки причалам, обвязались швартовыми концами и дежурство и вахта заступили по-береговому, вдруг, как часто случается на Северах, небо в течение нескольких минут почернело, набухло низкими тучами, с начала легонько, а потом всё сильнее и сильнее, по нарастающей задул, закружил, завыл на разные голоса ветер, шквал, тягун, на кораблях зазвенели сигналы «Слушайте все», по трансляции прозвучала команда «Получен сигнал «Ветер-2!». По палубам забегали одевающиеся на ходу в спасательные жилеты моряки, вытягивая из отделений вьюшек дополнительные канаты, чтобы привязать корабли по-штормовому. Кулик недовольно набулькал себе в стакан соточку настоя родиолы розовой шестидесятипроцентной крепости, выпил, сморщился, закусил сухариком и вызвал к себе старпома.

- Товарищ командир, прибыл по вашему приказанию, - доложил Зудин, переступив комингс командирской каюты.

- Афанасич, раз такая катавасия закрутилась, раз уж всем штормовать у причала придётся, то ты это, того, - оставляй за себя помощника, а сам дуй домой, с женой повидайся. Из дома не выходить, если будешь нужен – пришлю оповестителя, и чтоб пулей на корабль, трезвый и отдохнувший, ясно?

Через три минуты Зудин быстрым шагом, не обращая внимания на бьющий в лицо сухой колкий снег, уже шёл в направлении Морвокзала и Алёши (памятник матросу-североморцу). Ветер старался поднять полы шинели, пытался забить снегом каждую щёлку в форме, уже на погонах не было видно просветов и звезды капитана третьего ранга, но Володя счастливо улыбался и даже иногда пускался лёгким бегом: что может быть прекраснее свежего ветерка и снежка на пути домой?

Автор: Никита Александрович Трофимов, капитан 1 ранга в отставке.