Сейчас в Мурманске

17:11 -11 ˚С Погода
18+

Сергей Никоноров: «Мы можем повысить качество жизни, только нужно понять внутренние запросы»

Устойчивое развитие территорий – сложный вопрос современности.

Материалы ЭЦ ПОРА
15 августа, 2022 | 20:39

Сергей Никоноров: «Мы можем повысить качество жизни, только нужно понять внутренние запросы»


Устойчивое развитие территорий – сложный вопрос современности. Особенно когда происходит изменение геополитических установок. Об этом рассуждает в интервью для журнала «Нефтегазовая вертикаль» эксперт ПОРА Сергей Никоноров, директор Центра исследования экономических проблем развития Арктики, профессор экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. С разрешения редакции публикуем полный текст этого интервью, вышедшего в 7 номере журнала за 2022 год.

НГВ: Как Вы видите устойчивое развитие Арктики в условиях актуальной неопределенности? 

С. Никоноров: До 24-го февраля этот вопрос стоял на повестке в одном контексте, и мы с коллегами помогали министерству Дальнего Востока и Арктики разрабатывать стратегию устойчивого развития Арктики до 2035 года. Этапы устойчивого развития – это, конечно, сочетание и баланс интересов между социальными, экологическими и экономическими концепциями развития, где надо заботиться в первую очередь о повышении качества жизни. Надо понимать запросы и нынешнего поколения, и будущего.

Но все это было красиво и хорошо до момента спецоперации. Почему? В Арктическом совете Россия является председателем, и до 24 февраля речь велась о том, что восемь стран Арктического совета должны найти какие-то компромиссные варианты, решения и вместе осваивать Арктику. Понятно, что пять стран имеют большее влияние в Арктическом совете, три – меньшее. На данный момент международно-правовой статус Арктики окончательно не урегулирован. В отличие от сухопутных участков побережья и островов, арктический шельф, простирающийся до Северного полюса, не принадлежит ни одному из государств.

На него претендуют Россия, Норвегия, Дания, Канада и США. Что произошло после 24 февраля? Арктический совет теперь планирует собираться всемером, без России. Это уникальный прецедент, который я на своем веку еще не видел. Председателя Арктического совета не приглашают на совещания. Россия является главным актором в освоении Арктики, Арктическая зона Российской Федерации (АЗРФ) имеет площадь около 9 млн км2, здесь проживает более 2,5 млн человек, что составляет менее 2% населения страны и около 40% населения всей Арктики. Как решать вопросы устойчивого, да и вообще развития Арктики без России? Сложно представить. Понятно, что появляется много факторов неопределенности. Вся наша команда Центра исследования экономических проблем развития Арктики экономического факультета МГУ была ориентирована на международные проекты и работала над задачами Баренц-региона. Сейчас это все нивелировано. К сожалению, у нас будут продолжаться охлажденные отношения, в том числе по развитию Арктики, по разным прогнозам, от 3 до 10 лет. 

Но при этом есть и понимание куда двигаться. Существует много неарктических стран, но у них есть собственная стратегия по освоению Арктики. Например, Китай. У КНР есть собственная стратегия, хотя страна не является членом арктического совета и не является арктическим государством. Но в любом случае вопросы концепции развития Арктики Китай очень интересуют, и мы может с Китаем и другими неарктическими государствами смело взаимодействовать. И с точки зрения инвестиционного привлечения, в том числе «зеленого» финансирования в экологические и в социальные проекты. Здесь нам придется искать варианты развития СМП, развития бизнеса и территорий. Именно с точки зрения устойчивого развития. 

НГВ: С Китаем есть уже какие-то реальные контакты в этом направлении? 

С. Никоноров: С КНР надо заключать долгосрочные договоры, по крайней мере договоры о намерениях китайская сторона готова заключать. И в отличие от практико-ориентированных европейцев, китайская философия – долгий переговорный процесс. Реальные шаги на уровне отдельно взятых проектов, конечно, есть. Любой проект возьмите, приглядитесь внимательно, и окажется, что без китайского участия в той или иной сфере – начиная от инвестиций и заканчивая поставками оборудования – не обходится ни один российский проект. 

НГВ: Проблем с получением инвестирования в Китае сейчас нет? Они же тоже ориентированы на ESG-финансирование сегодня? 

С. Никоноров: Все-таки ориентация на ESG к нам пришла с Запада, и сейчас Азия не ставит слишком жестких требований к нашим производителям, в том числе к производителям углеводородов. Но это дело только сегодняшнего дня. Любая компания, чтобы быть конкурентоспособной на рынке, не только на Западе, но и на Востоке, должна придерживаться и принципов устойчивого развития, и принципов ESG-трансформации, и концепции КСО (корпоративно-социальной ответственности), ну и «зеленой» повестки. Сегодня заканчиваются проекты, которые были без экологической составляющей, основывались только на экономических и социально-экономических параметрах. Сегодня речь ведется о социально-эколого-экономических параметрах. 

НГВ: Давайте поговорим о стратегическом территориальном планировании. Как формируется сегодня этот инструмент? Согласно этому планированию, на какие аспекты развития арктических территорий нужно обратить внимание планировщиков в первую очередь? 

С. Никоноров: Закон о стратегическом планировании у нас уже есть. Любое стратегическое планирование – это стратегия, это предвидение будущего, которое невозможно без индикативного планирования. И здесь я бы сослался на работы выдающегося академика Виктора Полтеровича, который советует опираться на определенные индикаторы. Подчас люди, которые занимаются вопросом в теоретической плоскости, фундаментальным стратегическим планированием, об этом забывают. Потому что необходимы конкретные индикаторы, которые позволят оценить эффективность стратегии (мы двигаемся лучше или хуже?). 

Второй вопрос, на который надо обращать внимание любому планировщику, – уникальность наших территорий, арктической зоны РФ. Туда входят девять субъектов федерации полностью или частично. К примеру, Коми представлена только Воркутой. А также моногорода и небольшие города (в Арктической зоне мало крупных городов – ни один город-миллионник не лежит в Арктической зоне РФ). Я согласен здесь с Сергеем Шойгу (он еще и председатель Географического общества), который заявляет: «Давайте разберемся, какие города нам закрывать и какие – открывать», потому что здесь идут разнонаправленные процессы. МЭР выдает нам перечень городов, из которых ушла экономика, которые необходимо закрывать. А Шойгу говорит об открытии новых городов, куда экономика приходит. И вот это тоже надо учитывать при стратегическом планировании. Люди живут в городах, нужно понимать предназначение города, инфраструктурную составляющую, и кто здесь будет проживать. Представляет интерес опыт с арктическим гектаром, этот проект даже более популярный, чем подобный проект на Дальнем Востоке (ДВ). Арктический гектар стал более эффективным инструментом, люди начали его активно брать. 

НГВ: Есть оценка спроса на эти инструменты?

С. Никоноров: Конечно. Тот же самый полномочный представитель президента в Арктической зоне, Юрий Трутнев, как раз и заявлял в своем интервью на ПМЭФе о том, что сейчас этот процесс идет в Арктике и это даже более эффективно, чем на ДВ. Но! Если мы вернемся к территориальному планированию, то тут надо четко разобраться, кто там будет проживать, вахтовики или постоянные жители. Для вахтовиков нужна одна инфраструктура, а для людей, которые там будут проживать постоянно – совсем другая инфраструктура и совсем другие инвестиции. Нужно понимать, что, с одной стороны, мы хотим улучшить качество жизни населения, которое будет проживать в городах Арктической зоны РФ, а с другой – мы не хотим наступать на те же грабли, на которые «наступили» КНР. Они строили города-призраки, а туда никто не приехал жить. От этого тоже надо уходить. Это очень сложный вопрос для планировщиков и для тех, кто будет на практике внедрять эти элементы. Тут включаются принципы экономической географии, берутся во внимание эколого-экономические, социальные аспекты – оцениваются продукты добычи и производства, экономические механизмы, рынок покупателя – это будет внутренний рынок или мы это будем отправлять… куда? В западную часть, в центральную? В Китай? Это масштабная работа, которая требует глубочайших элементов территориального планирования. Подобной работой сейчас занимается институт экономики и организации промышленного производства СО РАН в Новосибирске. Только реализовать такой проект на практике будет еще сложнее. Очень много нюансов, которые трудно учесть по каждому из девяти регионов Арктической зоны России.

НГВ: Да, мы делали интервью с Валерием Крюковым, директором Новосибирского института экономики (см. «Нефтегазовая вертикаль», март, 2022 год). Есть уже понимание, что это может быть? Уже вырисовывается какая-то картина? 

С. Никоноров: До 24 февраля это можно было как-то спрогнозировать. Мы могли использовать метод экстраполяции – перенести то, что у нас было, на будущее. Сейчас это все перестраивается. Кто-то отказывается от нашей нефти, кто-то – от газа. Трудно понять, как теперь точно все изменится. ESG – дело хорошее. Экология, качество жизни и эффективное управление. Все это прекрасно выглядит в теории. Но это все зиждется на экономической базе. Если экономики там не будет, то… Хочется привести пример Белоруссии – там выпускают добротные и качественные товары, но не прошедшие вовремя технологическое перевооружение, и поэтому сегодня не знают, кому данные товары продать. Непонятен спрос. В 21 веке надо идти от спроса – кто и что готов покупать. Если мы ответим на этот вопрос, то мы будем дальше выстраивать экономические цепочки. Наша система СССР была заточена наоборот – у нас никогда не занимались вопросом маркетингового продвижения, а занимались вопросом «давайте сделаем, а там посмотрим». Тогда мы должны превратиться в огромный Госплан и понять, кому и сколько надо отдавать. Но у нас этого нет, мы живем в рыночной экономике. Здесь нужно находить баланс соблюдения элементов планирования с одной стороны, а с другой – рыночной экономики. 

НГВ: Какова в этом случае роль нефтегазовых корпораций (НК), которые ведут проекты в Арктической зоне? 

С. Никоноров: Роль значительная. Даже основополагающая. Если внимательно присмотреться, кто является главным налогоплательщиком в этих регионах, кто является основным актором, кто создает рабочие места – конечно, эти НК. Все это понятно. Здесь есть два «но». НК являются главными загрязнителями. Все выбросы парниковых газов, сбросы в реки и отходы – это все на них. По идее, они должны решать задачу, сформулированную внутри национального проекта «Экология» (11-й федеральный проект), – внедрение наилучший доступных технологий для сокращения количества выбросов парниковых газов, количества отходов и сбросов в реки. Это первое. А второй момент, который для меня является очень важным, – то, что наши НК должны создавать рабочие места, быть заказчиками для объектов и субъектов малого и среднего бизнеса в регионах. У нас, к сожалению, этот процесс не происходит так, как хотелось бы. НК сами добывают, сами продают, сами транспортируют. Вот это два минуса в работе этих компаний. 

НГВ: Как Вам видится оптимальное энергоснабжение регионов? Это микс? Это ВИЭ, плюс мобильные атомные станции, банальные самовары, НПЗ, чтобы люди могли использовать мазут, дизель, выпущенный на месте, а не привезенный втридорога Северным завозом? 

С. Никоноров: Насчет ВИЭ. Это надо внедрять. ВЭС (ветер) и СЭС (солнце), но наряду с атомными электростанциями и с ГРЭС (газ). Но я не считаю, что вопросы электроснабжения являются здесь самыми актуальными. Надо считать. Сценарии могут быть разные как пессимистичные, так и оптимистичные. Надо понять сколько людей будет там проживать. Статистика сейчас показывает, что идет отток населения из Арктической зоны. В качестве примера могу привести отток населения из Мурманской области. Не самый плохой регион, там фиксируется деловая активность. Но люди переезжают в Псковскую область, да, там климат мягче, но там нет работы. Люди переезжают, надо исследовать вопрос – почему люди переезжают, что их не устраивает. Понятно, что климат мы не изменим, но там есть работа. А люди переезжают в регион, где безработица, более слабое экономическое положение. Надо понять почему возникает такая социально-экономическо-демографическая ловушка? 

По Мурманску мы проводили исследование. Люди уезжают из Мурманска, из многоквартирных домов.

Уезжают и оставляют на баланс города эти квартиры. Но город же должен обеспечить энергией весь дом, городские власти не могут на оставшихся людей перераспределить эти затраты, значит, они должны отапливать, если даже осталась только одна десятая часть жителей. Так же – в Воркуте. В республике Коми. Люди уезжают, оставляют квартиры на баланс города. И с баланса эти дома не снимешь, пока там проживает хотя бы один человек. На макроуровне, на уровне региона понятно, что стоит развивать, а когда вопрос касается отдельных аспектов городского планирования, более точечного, мы понимаем, что сталкиваемся с серьезными проблемами. 

НГВ: Получается, пока реальных кейсов по решению данных проблем нет? 

С. Никоноров: На муниципальном уровне я не видел реальных кейсов, как это решить. Пока делается все, чтобы не было социального взрыва – город берет на баланс эти квартиры, чтобы не повышать коммунальные платежи для оставшихся жителей. Наверху что-то решается, а когда мы спускаемся до конкретного жителя, видим, что на этом уровне много проблем. 

НГВ: Логистика Севера – минимальная. Железных дорог и автодорог практически нет, навигация по реке, СМП только несколько месяцев, летом. Как вам видится развитие логистики? Что это будет со стороны государства, корпораций? 

С. Никоноров: Там строятся федеральные дороги. Есть, к примеру, шикарная дорога в Якутии, с насыпью 60 см. Это уникальный аспект для России. Я такую дорогу видел только в Финляндии. Но вопросы в другом – как она используется? Что мы будем перевозить по ней, и кто будет там ездить? Люди ездят больше по муниципальным дорогам там, где проживают. У муниципалитетов бюджеты не профицитные, денег на дороги выделяется очень мало. Где люди ездят – с дорогами все плохо, грубо говоря. Нужно сделать перераспределение, часть денег потратить не на федеральные, а на местные и региональные, чтобы построить хорошие дороги внутри регионов, там, где люди ездят. 

Встречаюсь с представителями региональных администраций, и мне рассказывают о проектах дорог, в которых предусматривается логистика из одного региона в другой. Часто возникает парадокс, когда два региона хотят сделать между собой дорогу, одному региону подписывают проект, другому – нет. Это, конечно, не экономический подход. Первый регион вынужден деньги потратить и отчитаться. А второй регион не получил финансирование, поэтому первый регион строит дорогу в никуда. Абсурдная ситуация, но у нас такое встречается. Если соединяем два региона, тратим либо федеральные, либо региональные деньги. Но насколько будет эффективное использование этой дороги? Кто по ней будет ездить, какие товары будут перевозиться, кому? Оценка эффективности не проводится. Если регионы ничего не производят, вывозить нечего, а только делаются завозы в эти регионы – вопрос: зачем вам эта дорога? 

НГВ: Вопрос про качество жизни. Какая модель будет преобладать в условно изолированной России: это будет гарантированное государственное обеспечение базового уровня комфорта или произойдет рост участия населения как заказчика качества оказываемых услуг, как платежеспособного потребителя этих услуг? Что более вероятно? 

С. Никоноров: У нас качество жизни связано с доходом. Президент Путин отметил, что в Арктической зоне РФ население должно получать доходы выше, чем в среднем по России. Это северные надбавки, социальные выплаты, хорошая заработная плата. Лекало Москвы мы не можем применить для другого региона, к примеру, Якутии. Надо понимать, какие у них запросы. Тут даже не экономисты, а социологи должны работать. Модель качества жизни Арктики может отличаться от модели Центральных регионов России. Есть кейс от профессора Бобылева, завкафедрой природопользования экономического факультета МГУ: никто не сможет сейчас повторить путь США и достичь уровня качества жизни среднего американца. Потому что не хватит ресурсов планеты. Эта модель неповторима – не хватит ресурсов. Но мы можем повысить качество жизни, только нужно понять внутренние запросы. И изучать это надо не в Москве, а на местах. Какие потребности в образовании, медуслугах, инфраструктуре? В Сахе возникают вопросы телемедицины. Реформа системы здравоохранения, укрупнение привело к тому, что в некоторых улусах, отдаленных поселениях нет врачебной помощи. И стоит вопрос о внедрении телемедицины, но это же – снижение качества жизни. 

НГВ: Как же шаманы? 

С. Никоноров: Ну, прекращайте. Шаманизм – дело хорошее. Он может поднять дух. Но не поможет разрешиться от бремени. Так же и телемедицина не сможет помочь во многих случаях. Из-за таких вещей люди и уезжают. Также и товары многие нельзя завести даже летом никаким видом транспорта. Только вертолетом. Но из-за наценки эти товары продают по заоблачным ценам. 

НГВ: Кто может брать на себя расходы по повышению качества жизни населения в таких регионах, поселениях? Есть коренные народы Сибири. Они живут своим укладом, но это граждане страны. Кто позаботиться об их уровне жизни? Государство? 

С. Никоноров: Поддержка малочисленных народов Севера в других странах на порядок лучше, чем у нас. Но первое, что может сделать государство для поддержания такого населения, это оставлять большую часть налогов в регионах. Там они найдут им более эффективное применение. Также должна быть внедрена система децентрализации.


далее в рубрике