Статья является заключительной в серии материалов, основанных на экспедициях, проведённых автором летом 2013 года в рамках исследовательского проекта «Социальная структура локальных сообществ, пространственно изолированных от институтов публичной власти», поддержанного фондом «Хамовники». Тексты посвящены жизни труднодоступных северных сёл и деревень, отличающихся друг от друга степенью пространственной изоляции. Речь пойдёт об участке реки Мезень, все населённые пункты на котором доступнее оленеводческого села, но почти все – труднодоступнее двух поморских деревень, описанных ранее.
Мезень, попетляв в своих порожистых верховьях по Тиманскому кряжу, берёт на юг, минует покинутый советско-болгарский посёлок лесозаготовителей Верхнемезенск и несколько небольших коми сёл, вскоре после первого крупного села Глотово круто поворачивает на запад, но уже в районе крупнейшего населённого пункта на реке, посёлка городского типа Усогорск, столь же круто поворачивает обратно на север. Благодаря этой громадной петле можно волоком протяжённостью 20-25 километров попасть из верхнего течения в среднее, миновав почти 300 километров русла. На границе между Республикой Коми и Архангельской областью река меняет курс на северо-западный и не изменяет ему до самого впадения в Мезенскую губу Белого моря.
Из-за проблем с транспортом и в целях знакомства с местностью с реки, всегда структурировавшей жизнь в этих краях, будучи дорогой, кормилицей и естественным барьером, я решил организовать экспедицию в формате сплава. Мы с моим товарищем Всеволодом Соколовым за тринадцать дней преодолели на надувной байдарке почти четыреста километров от Усогорска (Удорский район Коми) до Лешуконского (Лешуконский район Архангельской области). К слову, никто из нас раньше в байдарке не сидел. Однажды мы заночевали у гостеприимных местных жителей. Из остальных ночей примерно половину мы провели в открытых охотничьих избушках и столько же – в палатках, ставя их либо в чистом поле, либо, чаще, рядом с закрытыми или занятыми охотничьими избушками.
Интерьер охотничьей избушки. В большинстве чисто и обустроено почти по-домашнему.
Не считая конечных точек маршрута, мы заходили в девять деревень, в восьми из которых нам удалось взять от одного до трёх интервью. Разумеется, полученные сведения о каждом отдельном селе очень фрагментарны, но, полагаю, общее представление об этом участке Мезени мы получили.
Важную роль в жизни Удорского района (далее – Удора) сыграла далёкая и жаркая Болгария. В середине 1960-х годов было решено создать здесь совместное советско-болгарское предприятие «Мезеньлес», которому предстояло заняться лесозаготовками для братского народа. Для болгарских лесорубов было построено четыре посёлка, среди которых и сам Усогорск, с благоустроенным городским жильём в пятиэтажках и необходимой инфраструктурой. Впрочем, чисто болгарскими посёлки никогда не были – сюда стали стягиваться и жители соседних деревень, и люди со стороны. Для вывоза леса от станции Микунь на Удору была проведена полноценная ширококолейная железная дорога, по которой запустили и пассажирское движение. В сёла провели линии электропередач. Снабжение было организовано лучше, чем в соседних районах.
Район перестал находиться на особом положении с развалом СССР, закрытием «Мезеньлеса» и возвращением подавляющего большинства болгар на Родину. В посёлках городского типа ещё осталось несколько десятков человек болгар, а также дети от смешанных браков. Там живёт и основная часть русских. Сёла же, лежавшие на нашем маршруте, населены, в основном, в значительной степени обрусевшими коми. Нам рассказывали о стариках, плохо понимающих по-русски, но мы таких не встречали.
Лешуконский район (далее – Лешукония, как его там называют), находясь между чуть менее отрезанными от внешнего мира «болгарской» Удорой и портовой Мезенью[2], является самым труднодоступным и слабо заселённым районом Архангельской области. Несмотря на богатые запасы леса, заготовки здесь всегда велись в ограниченных масштабах из-за проблем с вывозом, которые только усугубились с прекращением сплава леса. Разница в площади выпиленной тайги на Удоре и в Лешуконии (Лешуконье) прекрасно видна и на спутниковых снимках.В Малой Пыссе мы семь часов ждали переправу, в комарах. У нас в Большой Пыссе родственников полно, а в Малой я никого не знаю. Папа отправил меня за водой и за покупками. Деревня как вымерла. Наконец, зашла в один дом, там за столом сидят. По-коми говорят. Позвали с ними чай пить. И говорят: «Мы тебя не понимаем» [1].
Никакие серьёзные промышленные или инфраструктурные проекты на территории никогда не реализовывались, поэтому и ЛЭП сюда не протянули. Местные жители в этом видят свою отсталость от Удоры. Однако дизельные электростанции, от которых по-прежнему питаются деревни, дают, в отличие от ЛЭП, дополнительные рабочие места, которые на селе самоценны.Раньше сколько плотов шло! По весне. Сейчас заготовки леса не идут. Есть одна организация только. Предприниматель якобы такой. Заготовляет дрова в школы, больницы, частникам. Местные у него работают. Со всей этой территории двадцать человек не работают.
В Коми лучше живут. И раньше лучше жили, и сейчас лучше живут. Руководители лучше. Ну, раньше там болгары были, там снабжение лучше было. В то время у них уже было проведено электричество. Не дизельное было. Здесь дизельное. Все говорят, что сюда дорого линию строить. А как завозить в район топливо – там не дорого, там миллионы сыплются.
В одной из деревень «Архоблэнерго» установило дорогостоящие ветряки, которые так и не заработали.
А ветряки – просто деньги, наверное, отмывали. Хотели свет от их. Всё где-то лежало, все аккумуляторы, всё подсело. Испортили их. Сейчас на них не работает никто. Один раз попробовали, правда. Свет включили на час, наверное. С тех пор и стоят. Просто погоду узнаём – с которой стороны ветер. Годов-то пять уж стоят. Своя дизельная тут есть, свет от неё. Трое дизелистов работают. Местные.
Так и не заработавшие ветряки.
Граница между Коми и Архангельской областью на местности выделяется самым длинным перегоном между двумя соседними сёлами на всей реке. Стык между регионами, как это обычно бывает, является самым глухим местом, но всё же не непроницаемым. Общественный транспорт со стороны Усогорска доходит до Большой Пыссы, со стороны Лешуконского – до Вожгоры. Тем не менее автомобильная грунтовка между регионами есть. Более того, трансграничный отрезок -- не худший на этом участке реки. Из-за этого крайние архангельские сёла (Родома, Вожгора, Зубово, Пустыня) в распутицу, или, как здесь говорят, распуту, ездят в Архангельск по всегда худо-бедно проезжей дороге через Усогорск, а не через Лешуконское, на пути в которое есть участок, подтапливаемый в высокую воду рекой. Связь с Архангельском у них, безусловно, сильнее, чем с Сыктывкаром, но с Усогорском – пожалуй, крепче, чем с Лешуконским. Любопытно, что границу пересекают только жители архангельских сёл. Для удорцев в этом необходимости нет, и для них она, по сути, является краем обитаемого пространства. Все наши информанты в Коми, за исключением женщины, переехавшей туда из Лешуконского района, либо ни разу не пересекали границу, либо делали это считанное количество раз.
Из дальних лешуконских деревень до своего районного центра ехать часов 5-6 (в распутицу и высокую воду не доехать вовсе), до Архангельска, в зависимости от сезона, 12-16. Дальние удорские деревни чуть доступнее – 3-4 часа до Усогорска и районного центра Кослан и, вероятно, 7-8 часов до Сыктывкара. Если даже от самого Лешуконского до ближайшего асфальта ехать ещё несколько часов, то в Коми заасфальтирован даже небольшой кусок вдоль Мезени – почти до Чернутьево. Удора чуть доступнее и общественным транспортом: до Усогорска можно доехать поездом, далее до Большой Пыссы – автобусом, который ходит три раза в неделю (за один день доехать из села в Усогорск или Кослан и обратно не получится, придётся жить там до следующего рейса). Таким образом, неохваченной остаётся только Латьюга. В Лешуконии транспорт ходит до Вожгоры, то есть тоже почти до конца, но это не автобусы, а частные маршрутки с относительно дорогими билетами. Зато есть прямые рейсы до Архангельска (4500 рублей в одну сторону по состоянию на 2019 год). В отличие от Удоры, где рейс до Большой Пыссы был отменён после авиакатастрофы в 1990-х, в Лешуконии до областного центра из наиболее крупных деревень в бесснежный период можно улететь и на самолёте (почти 10000 рублей в одну сторону от Вожгоры), делающем промежуточную посадку в Лешуконском. Впрочем, в нём всего 12-13 посадочных мест, летает он раз в неделю, и случаются перебои.
Записываться надо за полтора месяца, чтоб точно попасть. Когда прилетают, тут же записываются на обратный рейс.
Некоторые малые и средние деревни, находясь на противоположном от дороги берегу, являются территорией, свободной от автомобильного транспорта. Это сразу заметно в организации сельского пространства: планировка не обязательно подразумевает улицы, а тропы заменяют собой дороги.
Лошадь -- необходимость.
Переехать можно зимой по намораживаемой ледовой переправе, в остальное же время приходится либо отказываться от использования машины, либо оставлять её на другой стороне и переезжать к себе на лодках. На лодки же завязано и всё снабжение, если оно вообще есть. Если нет – люди сами ездят на ту сторону, чтобы встретить автолавку или почтовую машину или забрать почту из стоящего в чистом поле ящика.
Осенью и весной у нас плохо, когда лёд идёт. Тогда вообще не выбраться. Этой весной дня два прошло, и уже ребята моторки спустили. Между льдинами ездят туда-сюда. Иногда на берегу стоишь – страшно и смотреть! А иногда некуда деваться – так придётся. Встаёт лёд дольше.
В ледоход и ледостав отрезанной оказывается и значительная часть придорожных деревень. Дорога, идущая вдоль Мезени, несколько раз перескакивает с одного берега на другой, причём капитальный мост есть только в Усогорске. Например, от Вожгоры до Лешуконского приходится преодолеть две переправы и один понтонный мост, до Усогорска – две переправы. Каждое пересечение реки платное и стоит несколько сотен рублей за машину. Когда лёд встаёт или идёт, детям из деревень без школы приходится либо пропускать занятия, либо оставаться у знакомых или в интернате.
Дорога ближе к Лешуконскому проходит практически по урезу воды под большим красным щельем (обрывом). Малейший паводок заливает её, тем самым отрезая верхнюю часть района от райцентра.
В качестве транспортной артерии река сейчас используется преимущественно при поездках на небольшие расстояния: в охотничью избушку, в лес, на сенокос, в соседнюю деревню. В районный центр на моторке ездят редко – только если в распутицу по большой воде. В последнее время река сильно обмелела, и, особенно если не знать русла, придётся регулярно протаскивать лодку по песчаным отмелям. У нас была очень небольшая осадка, не более пяти сантиметров, но и нам регулярно приходилось вылезать и проводить байдарку.
Мезень местами кажется полноводной, но река обмелела и в межень на ней обнажаются громадные запески.
В советское время в обоих районах снабжение сёл осуществлялось водным путём, теперь – по дороге.
Очевидно, что в местных условиях снабжение по земле ненадёжно и нестабильно. Перебои могут длиться по нескольку недель. Например, наша информантка рассказывала, что после трёхнедельного перебоя с доставкой грузов и, в частности, бензина (в штатном режиме в крупные и транзитные деревни бензин завозится предпринимателями еженедельно) ей пришлось лететь в город на самолёте, поскольку без топлива нельзя было выбраться ни личным транспортом, ни на маршрутке.Баржи ходили, завозили. Сейчас вода в сентябре немножко поднимется, и по ранешним временам уже пошли бы катера. Завоз был бы по водному пути. А сейчас на машинах всё. В Каменке порт. Раньше завозили годовой запас. Мука была завезена на три года. В каждой деревне было три года запаса. Это сейчас заварушка какая-нибудь случись – и все будут палец сосать.
С тем, чтобы купить всё необходимое, если есть деньги, нет никаких проблем. Если в деревне нет официального магазина – есть неофициальный на дому. Если нет даже неофициального – ходит автолавка. По заказу можно привезти практически любой товар.
Мобильная связь кончается почти сразу после Усогорска и возобновляется незадолго до Лешуконского. Ни в одной из посещённых деревень на момент экспедиции её не было.Сюда в магазин любой товар могут привезти, если закажешь. И бытовую технику, холодильники, стиральные машинки. У нас сейчас эти стиральные машинки-лентяйки всякие возят. У нас они лентяйками называются. Можешь сразу заплатить, можешь по половинке, можешь за три раза. Всё привезут. Лишь бы деньги были.
На Мезени редко используются современные строительные и отделочные материалы.
Интернет возможен только спутниковый. В одних деревнях люди скидывались на установку тарелки, в других нет. Одна из наших информанток, старшеклассница, специально ходила в другую деревню к подруге, чтобы посидеть в сети.Вот такая у нас замечательная связь: звонят одним, попадают к другим [Зазвонил телефон, а там другие люди разговаривают. Так бывало неоднократно в ходе беседы с информантами]. Звонок из города идёт – пять человек одновременно на линии сидит.
Автор: Артемий Алексеевич Позаненко, преподаватель кафедры местного самоуправления факультета социальных наук НИУ ВШЭ.
Фотографии автора.
[1] Здесь и далее, если не сказано иное, фрагменты из интервью с нашими информантами.
[2] Имеется в виду город, а не река.
