Сейчас в Мурманске

14:30 -4 ˚С Погода
18+

К проблеме первооткрытия Шпицбергена. Политизированная история

На Шпицбергене археологами зафиксировано 70 русских поселений, остатки около 50 приметных крестов и 54 погребения.

Русский Север Нероссийская Арктика Шпицберген Грумант Русские на шпицбергене
19 сентября, 2022 | 15:34

К проблеме первооткрытия Шпицбергена. Политизированная история
Карта «поморских ходов» по В.Ф. Старкову.


Продолжение. Начало здесь.


Норвежские притязания и российский ответ

После первого в 1870-1871 гг. тура шведско-норвежских предложений относительно «правового оформления» Шпицбергена, в 1892 году Норвегия у себя поставила вопрос о норвежском суверенитете над архипелагом, получившим в 1871 году статус terra nullius — «ничейной земли». 1890 году норвежский историк Густав Штром выдвинул идею о том, что Шпицберген — это и есть норманнский «Свальбард», упоминаемый в исландских летописях под 1194 годом. Однако Швеция, которая состояла в унии с Норвегией, не была готова к продвижению требований норвежских националистов на обладание архипелагом. После получения независимости от Швеции в 1905 году Норвегия уже самостоятельно возобновила свои претензии на обладание арктическим архипелагом.

В 1906 году правительство ставшей независимой Норвегии разработало программу установления норвежского суверенитета над Шпицбергеном по мандату международного сообщества, гарантирующему равный доступ к ресурсам на островах для всех вовлечённых в соглашение государств. В 1907 году министр иностранных дел Норвегии выступил с этой инициативой и начал международные переговоры о введении «верховенства закона» над полярным архипелагом на основании мандата на норвежское правление. На международных дипломатических конференциях 1910, 1912 и 1914 года в Христиании (совр. Осло) Норвегия предлагала своё управление островами под международным мандатом.(1) На довоенные конференции по Шпицбергену Норвегией были привлечены США, Великобритания, Нидерланды, Россия, Швеция и Дания

Отметим, что Норвегия перед Первой мировой войной добивалась в правовом плане не статуса «норвежского суверенитета» над Шпицбергеном, а властвования над архипелагом по международному мандату. Однако в 1920 году, благодаря исключению из переговоров России, Норвегия обрела собственный, норвежский суверенитет над архипелагом. Однако идея о российском приоритете в открытии Шпицбергена в конечном счёте сыграла на сложившуюся де-факто после этого ситуацию, уникальную в мире. На Шпицбергене территории одного государства — России — существуют на суверенной территории другого государства — Норвегии, на которые взаимно влияют их собственные государственные суверенные права. Однако влияния эти ограничены договором, который остаётся неизменным в течение длительного времени. Экспедиция российского исследователя Арктики Владимира Русанова (1875-1913) в 1912 году положила начало российской горнодобывающей деятельности на Шпицбергене. Он обеспечил России несколько угольных месторождений в районе, на котором русские предприниматели в 1913 году основали компанию Grumant A. G. Agafeloff & Co, которая, в свою очередь, основала шахтерский посёлок Грумант.

Отметим, что в идеологической сфере ответом России на претензии Норвегии перед Первой мировой войной стало издание в 1912 году самого замечательного по этой теме в дореволюционный период труда архангельского вице-губернатора и основателя Архангельского общества по изучению Русского Севера (АОИРС), исследователя Арктики Александра Федоровича Шидловского (1863-1942) «Шпицберген в русской истории и литературе. Краткий исторический очерк русских плаваний и промыслов на Шпицбергене».(2) Помимо содержательной части, работа А.Ф. Шидловского в IV главе имела «Список главнейших трудов по библиографии Шпицбергена на русском и иностранных языках» и относящихся к заявленной теме архивных дел.


 А.Ф. Шидловский.


Означенный труд А.Ф. Шидловского появился в печати благодаря содействию известного полярного исследователя, а тогда начальника Главного гидрографического управления генерал-лейтенанта А.И. Вилькицкого (1858-1913).

Монография Шидловского стала российским идеологическим ответом на норвежские притязания на Шпицберген. В частности, Шидловский продвигал идею «исконности» русского владения с требованием его «частичного» установления:

«Шпицберген, или Грумант, как он назывался русскими промышленниками в старину, — это было исконное русское владение, и наше национальное самолюбие и государственные интересы требуют, чтобы оно оставалось таковым же не только в воображении, в силу воспоминаний о прошлой деятельности на нём наших предков, но и в действительности, — хотя бы частично. Теперь Шпицберген считается «ничьей землей», но ещё сравнительно не так давно во многих иностранных географических трудах и на картах Шпицбергенские острова причислялись к русским владениям».(3)

В качестве доказательства открытия русскими Шпицбергена Шидловский приводил известные к тому времени «факты»: о плаваниях крестьян Старостиных на Шпицберген якобы уже в начале ХV века — до основания Соловецкого монастыря — и ссылку на «письмо к Мунку» 1576 года датского короля Фредерека II:

«Нет ничего удивительного, что в числе смелых русских мореплавателей, ходивших далеко на север, до Шпицбергена, были люди, подобные Павлу Нишецу (вероятно, Никитич) или Старостиным, но все они, будучи малокультурными, не имея никакой связи с цивилизованным миром, не в состоянии были никому заявить о своих открытиях, кто бы мог передать затем потомкам рассказы об их подвигах в борьбе со льдами и другими невзгодами полярной природы».(4)

Шидловский, тем самым, в отношении русского приоритета дал направление для последовавших за ним советских исследователей истории Арктики.

Следует отметить ещё одну очень важную особенность содержательной части труда Шидловского по части утверждения идеи освоения русскими Шпицбергена. Именно Шидловский написал первым в научном труде то, что впоследствии, в советскую эпоху и теперь, стало общим местом — об участии поморов в начальном освоении Шпицбергена:

«Затем, когда в царствование царя Михаила Фёдоровича в 1620 г. последовал указ, которым воспрещалось беломорцам и печерцам ходить на восток к устьям Оби и Енисея, поморы обратили своё внимание на более далёкий западный север, где развитию их промыслов не мешали преграды в лице сборщиков пошлин и десятины, и вновь стали промышлять на Груманте, где ещё около столетия продолжалась их широкая деятельность».(5)

Не поморы, а промышленники

Между тем, все документы (исторические источники) о русских плаваниях на Шпицберген с начала ХVIII века до середины ХIХ века не знают такого понятия как «поморы».

Самый знаменитый из источников ХVIII века — это книга Пьера Луи Ле Руа «Приключения четырёх русских матросов на Шпицбергене».(6) Именно это книжное повествование сделало известным и знаменитым в Европе русское присутствие на Шпицбергене. В книге Ле Руа именует своих героев «матросами», «мореплавателями» и «мезенскими жителями».

В опубликованном в 1818 году в «Духе журналов» опросе о Шпицбергене герои названы «промышленниками».(7)

В публикации П.П. Свиньина о похождениях скульптора Самсона Суханова в «Отечественных записках» в 1818 году герои освоения ресурсов Шпицбергена именуются «путешественниками».(8) Аналогичным образом в описательных публикациях о Шпицбергене в журналах и газетах ХIХ века в текстах абсолютно преобладает понятие «промышленники» и лишь с конца века в них появляется понятие «поморы».(9)

Дошедшие по литературным записям народные песни о Груманте также не знают понятия «помор». Таким образом, столь ключевая в современной историографии Шпицбергена тема «поморов» или «русских поморов» — результат поздней интерпретации, появившейся спустя полвека после окончания пребывания на архипелаге русских промышленников. Следует достаточно уверенно полагать, что сами «груманланы» ХVIII века и не подозревали о том, что они являются «поморами». И здесь мы отметим ключевую роль работы Шидловского 1912 года во внедрении «поморской интерпретации» в раннюю историю освоения ресурсов архипелага русскими промышленниками. В советской и постсоветской российской историографии применительно к истории Шпицбергена, в том числе в теме его открытия, присутствует исключительно поморская интерпретация. Она, по существу, и стала основанием в теме открытия «поморами» Шпицбергена до Баренца.

Тема поморского первенства в открытии Шпицбергена, запущенная Шидловским, получила продолжение в советской историографии после Второй мировой войны в известный период отстаивания отечественных приоритетов, запущенного кампанией по борьбе против космополитизма. Она развивалась у В.Ю. Визе (1886-1954), М.И. Белова (1916-1981), В.В. Мавродина (1908-1987) и особенно, в мифическом аспекте, у К.С. Бадигина (1910-1984).(10) В теме была создана устойчивая историографическая традиция, когда поморская тема в контексте темы Шпицбергена стала в последующем воспроизводиться по инерции.

Отчасти после Второй мировой войны тема Шпицбергена в советской историографии была связана с внешнеполитической конъюнктурой — попыткой СССР в 1944-1945 годах принудить Норвегию пересмотреть суверенный статус архипелага в направление совместного совладения.

Одновременно начавшиеся на Шпицбергене археологические исследования скандинавов породили надежды доказать через раскопки «поморский» приоритет открытия Шпицбергена в эпоху позднего Средневековья.

Вдоль побережья на островах Шпицбергена можно увидеть на голом и почти нетронутом ландшафте тундры хорошо заметные следы прошлой человеческой деятельности, которая легко атрибутируются археологами. Памятники культуры старше 1946 года находятся под автоматической государственной охраной Норвегии.

На Шпицбергене с середины 1950-х годов были проведены обширные профессиональные археологические исследования, особенно интенсивно с конца 1970-х годов — последние под руководством польских, советских, голландских и норвежских археологов.

Археологические раскопки в основном были сосредоточены на севере и западе побережье Шпицбергена. Археологически исследовались китобойные станции европейцев, русские промысловые поселения и посёлки норвежских охотников.

Однако последние двадцать лет обширные польские, голландские и российские исследовательские археологические программы на Шпицбергене были прекращены норвежскими властями. Проводятся лишь разрозненные исследования под эгидой норвежского губернатора Шпицбергена.


Русская история Шпицбергена

В настоящее время на Шпицбергене археологами зафиксировано 70 русских поселений, остатки около 50 приметных крестов, 54 погребения и более трёхсот деталей судов.(11) Археологическое исследование исчезнувших русских поселений началось во второй половине 1950-х годов. Экспедиция профессора Геттингенского университета Х. Христиансона первой произвела раскопки двух русских поселений в заливе Ис-фьорд на острове Западный Шпицберген.


Карта русских поселений на Шпицбергене. Автор Тора Хултгрен.


В итоге археологического бума на Шпицбергене были проведены археологические раскопки на 39 из открытых 70 русских промысловых поселений на Шпицбергене. Археологическим раскопкам предшествовали археологические разведки. В исследовании остатков русских поселений активно участвовали как польские, так и норвежские археологи, но большую часть раскопок проделали российские археологи.

Российские археологи проводили обширные полевые археологические работы на Шпицбергене, начиная с 1978 года — времени создания Шпицбергенской археологической экспедиции и вплоть до последнего сезона раскопок в 2007 году. После 2007 года Шпицбергенская археологическая экспедиция занимается разведками и наблюдением за открытыми объектами.

Исследовательский проект и полевые экспедиции на Шпицбергене связаны с 25-летним периодом руководства ими доктором исторических наук Вадимом Федоровичем Старковым (род. 1936) из Института археологии РАН в Москве.(12) Чуть позднее, 1992 году, в Институте археологии РАН было образовано структурное подразделение — группа Арктической археологии, руководителем которой стал опять же Старков. С 2015 года Шпицбергенскую археологическую экспедицию возглавляет кандидат исторических наук В.Л. Державин.

В.Ф. Старков создал на архипелаге Шпицбергена с норвежским участием музей «Помор» в Баренцбурге, в основе коллекций которого лежат материалы Шпицбергенской экспедиции. 


 В.Ф. Старков перед музеем "Помор" в Баренцбурге, 2007. Фото отсюда


При В.Ф. Старкове два главных музея на архипелаге придерживались совершенно разных мнений о том, кто был первым в его открытии. В российском Баренцбурге была представлена история о поморах, которые попали на Шпицберген примерно в 1550 году. В норвежском Лонгйире в музее присутствовала большая выставка о Виллеме Баренце, который пришёл сюда первым в 1596 году.


Экспозиция в Свальбард-Музее в Лонгийре.


Польский археолог Марек Ясинский так определил парадигму археологических исследований на арктическом архипелаге: 

«Археология Шпицбергена оказалась в особой ситуации, когда исследовательские проблемы связаны с другими вопросами, которые напрямую не связаны с исследовательскими целями».

Т.е. археология на Шпицбергене изначально была политизирована. Норвежский историк Тор Арлов так охарактеризовал ситуацию: «Похоже, что национальные настроения остаются фактором, который нельзя игнорировать». Национальные историографические позиции остаются влиятельными в теме Шпицбергена.(13)

Советские археологи пытались доказать открытие Шпицбергена «русскими поморами» до Баренца. При этом, подозревают уже сами российские археологи, их коллеги — норвежские и польские археологи — своими программами археологических исследований пытались «помешать» установлению российскими археологами приоритета «поморов» в открытии и хозяйственном освоении архипелага. Поляки, в частности, тесно кооперировались в своих археологических исследованиях с норвежцами и, например, тот же упомянутый выше польский археолог Марек Ясинский давно работает в норвежском университете Тронхейма и стал, по существу, норвежским учёным. Отметим, что собственный археологический проект Марека Ясинского «Русские охотничьи угодья на Шпицбергене» (1987-1990) был совместным польско-норвежским проектом, который финансировали норвежцы.

В итоге, по результатам научных археологических изучений русских поселений на Шпицбергене имеется три новейших диссертационных исследования: российского археолога В.Ф. Старкова (1987), поляка М. Ясинского (1992) и норвежки Торы Хултгрен (2000), в которых рассматривается, в том числе, и проблема начального периода освоения Шпицбергена русскими.(14)

Российский археолог Старков первоначально утверждал, что ему удалось открыть четыре археологических памятника русских промысловиков ХVI века в добаренцев период. В 2015 году Старков утверждал, что таковых поселений было пять, «даты которых лежат в пределах 1548–1593 годов».(15) Однако в последней публикации 2019 года Старков уже писал иное: «Было установлено, что уже в начальный период освоения поморами Шпицбергена, который, по современным данным, относится к XVI в., здесь насчитывалось, по меньшей мере, шесть поморских поселений, располагавшихся в южной части архипелага — на островах Западный Шпицберген и Серкаппея».(16) XVII веком Старков датировал четыре открытые раскопками постройки. Практически все они сосредоточены в южной и средней частях западного побережья Шпицбергена.

В.Ф. Старков определил этапы освоения архипелага «поморами». Дата начала промыслов на Шпицбергене — не позднее середины XVI века, а их расцвет приходится на XVIII столетие. 

«В это время поморские поселения покрывают практически все пригодные для обитания участки архипелага. Меняется и характер поселений: вместо одиночных домов — «становых изб» и сопутствующих им «станков» — появляются посёлки-становища, насчитывающие несколько жилых изб и хозяйственных построек. Такие посёлки были исследованы на Западном Шпицбергене в заливах Руссекейла, Трюгхамна, Имербукта и на о. Эдж в заливе Экролхамна. В XVIII веке становится обычной практика долговременного обитания поморов на Шпицбергене. Впервые на памятниках этого времени появляются такие находки: как женские, так и детские обувные колодки и обувь, веретёна, стеклянные бусы. Встречены и женские захоронения. Всё это можно рассматривать как свидетельства перехода к качественно новому этапу в освоении Шпицбергена – от промыслов на «стороне» к тому укладу, который господствовал в материковом Поморье».(17)

В свою очередь, польский археолог Марек Ясинский утверждал, что может документально подтвердить первое создание первых русских посёлков на Шпицберегене примерно в середине ХVII века.

Норвежский археолог Тора Хултгрен, в свою очередь, утверждала, что документы в российских архивах и археологические находки документально подтверждают, что первое появление русских промысловиков на Шпицбергене состоялось в период между 1703-1704 и 1710 годами. Русская промысловая активность достигла максимума в период 1770-1800 годов, а затем уменьшилась и совершенно прекратилась в период 1851-1852 годов.

Продолжение следует.


Автор: Дмитрий Леонидович Семушин, архангельский историк, кандидат исторических наук, специалист по исторической географии Русского Севера, Ph. D. Венгерской академии наук.

(1) Berg R. From “Spitsbergen” to “Svalbard”. Norwegianization in Norway and in the “Norwegian Sea”, 1820-1925 // Acta Borealia. A Nordic Journal of Circumpolar Societies. 2013. Vol.30. No.2. P. 154-173.

(2) Шидловский А. Ф. Шпицберген в русской истории и литературе. Краткий исторический очерк русских плаваний и промыслов на Шпицбергене. СПб., 1912.

(3) Там же. С. I.

(4) Там же. С. 2

(5) Там же. С. 3

(6) Леруа П. Л. Приключения четырех русских матросов на Шпицбергене Л., 1933. Труд Ле Руа выдержал множество изданий. Только во второй половине ХVIII века за короткое время эта книга выдержала восемь изданий. В 1766 году книга Ле Руа вышла в издании на французском, в 1768 — на немецком и голландском языках, в 1772 — на русском, в 1773 году — на итальянском, в 1774 — на английском.

(7) Допросы русских промышленников о Шпицбергене // Дух журналов. 1818. № 21. С. 634-646.

(8) Свиньин П. П. Приключения Суханова, русского природного ваятеля // Отечественные записки. 1818. Т. 1. С. 188-219.

(9) Харитонов А. Архангельские промышленники на Груманте (Шпицбергене) // Отечественные записки. 1849. Т. LXVI. № 10. С. 282-298; Уголовное дело (убийство морехода Гвоздарева с другими товарищами на Шпицбергене) // Морской сборник. 1853. Т. 9. № 6. С. 499-506; Русские промышленники на Шпицбергене в 1851 и 1852 году // Северная пчела. 1852, № 247; Русские промышленники на Шпицбергене // Архангельские губернские ведомости. 1852. № 48; Русские на Шпицбергене или Груманте // Подснежник. 1859. № 8. С. 88-89; Сто пятьдесят лет назад или шестилетнее пребывание мезенских промышленников на Шпицбергене // Архангельские губернские ведомости. 1896, №69, №70; Нечто о Шпицбергене. (Заметка о поморе Старостине, прожившем на острове 35 лет) //Архангельские губернские ведомости. 1898, № 92.

(10) См. в советской историографии тему открытия Шпицбергена «поморами»: Визе В. Ю. Моря советской Арктики. М., Л., 1948 (лучшая работа в советской историографии); Ставницер М. Ф. Русские на Шпицбергене. М., Л., 1948. С. 5-22; Белов М. И. История открытия и освоения северного морского пути. Т. 1. Арктическое мореплавание с древнейших времен до середины XIX века. М., 1956. С. 66-70; Бадигин К. С. По студеным морям. М., 1956; Мавродин В. В. Русское полярное мореходство и открытия русских поморов на севере Европы с древнейших времен и до XVI века // Вопросы истории. 1954. № 8. C. 96-108.

(11) Старков В. Ф. Удаленные промыслы русских поморов в XV-XVIII вв. // Краткие сообщения Института археологии. 2015. № 241. С. 329.

(12) Основные работы В. Ф. Старкова по Шпицбергену: Очерки истории освоения Шпицбергена. В. Ф. Старков и др. М., 1990; Старков В. Ф. Очерки истории освоения Арктики. Т. 1. Шпицберген. М., 1998; Старков В. Ф., Черносвитов П. Ю., Дубровин Г. Е. Материальная культура русских поморов. Вып. I. Остатки судов. М., 2002.

(13) Arlov T. The Discovery and Early Exploitation of Svalbard. Some Historiographical Notes // Acta Borealia. 2005. Vol. 22. No 1. P. 3, 7.

(14) Старков В. Ф. Освоение Шпицбергена и общие проблемы русского арктического мореплавания. Диссертация на соискание степени доктора исторических наук. М., 1986; Jasinski M. Pomors in Grumant. Archaeological Studies of Russian Hunting Stations in Svalbard. Vol. I-II. Trondheim/Tromso, 1993; Hultgreen T. Den russiske fangsten på Svalbard. En reanalyse av arkeologiske og historiske kilder. Upublisert. Dr. Art. avhandling, Universitetet i Tromsø. Tromsø, 2000.

(15) Старков В. Ф. Удаленные промыслы русских поморов в XV-XVIII вв. // Краткие сообщения Института археологии. 2015. № 241. С. 332.

(16) Старков В. Ф., Завьялов В. И., Державин В. Л. Сорок лет российским археологическим исследованиям на Шпицбергене // Краткие сообщения Института археологии. 2019. № 255. С. 224.

(17) Там же.


далее в рубрике