«Живём хорошо – дорога плохая». Что приходит на смену нарьян-марскому зимнику

Ненецкий этюд. Охотничья лыжа на фоне харьягинского пейзажа. Фото: А. Позаненко

28 декабря 2022 г. было открыто движение по федеральной трассе Нарьян-Мар – Усинск. Дорога, которую начинали строить ещё в 1980-е, впервые связала столицу Ненецкого автономного округа с остальной Россией официальным круглогодичным наземным путём. Раньше автомобилисты летом добирались на баржах по Печоре, а зимой – по автозимнику, сезонной намораживаемой дороге через тундру. В межсезонье (между закрытием навигации и открытием зимника и наоборот), которое суммарно могло длиться до четырёх месяцев в году, город был достигаем исключительно по воздуху. В январе 2022 г. – зимой, которая оказалась для зимника последней, – мы съездили в Нарьян-Мар, чтобы успеть застать уходящий феномен.

Зимник закрыт

Север Коми и центральная часть НАО отличаются большим количеством нефтяных месторождений, и вахтовые рабочие забрасываются на них преимущественно через Усинск. Неудивительно, что на нашем рейсе из Москвы практически не было женщин, а основной контингент составляли мужчины среднего возраста в кроссовках и со спортивными сумками.

Поскольку исследовательский проект, в рамках которого была организована наша экспедиция, посвящён грузоперевозкам, мы решили ехать автостопом с дальнобойщиками, чтобы вести наблюдения из кабины профессионального водителя и обсуждать с ним все происходящие кругом события. Мы рассчитывали выехать утром на следующий день после нашего прилёта в Усинск и, проделав путь примерно в 350 километров, к вечеру уже быть в Нарьян-Маре. Однако уже от таксиста, который нас вёз из аэропорта (азербайджанца, как и все три таксиста, с которыми нам довелось иметь дело в этой экспедиции), мы узнали, что зимник закрыт из-за метелей. По телефону информационного центра нам подтвердили, что зимник закрыт. Всякий раз, когда мы в последующие дни звонили, нам утром сообщали, что зимник закрыт до семи часов вечера, а вечером – что до семи часов утра.

Проведя две ночи в Усинске и не дождавшись никаких изменений, мы решили подъехать поближе к началу зимника и действовать по обстановке. Знакомый водитель рассказал, что некоторые дальнобойщики пробиваются и по закрытому зимнику. На развилке Печора-Усинск-НАО, где стояло несколько фур, мы нашли попутного дальнобойщика и доехали с ним до Харьягинского (150 км от Усинска) – вахтового посёлка, где собираются водители, которые ждут открытия дороги. Если бы мы поехали на такси, то, по словам усинского таксиста, потратили бы 12 тысяч рублей. Большая часть дороги выложена бетонными плитами, изобилующими выбоинами и местами вздыбившимися. Серёга (самое расхожее имя среди дальнобойщиков, так как в профессии очень много людей из поколения 1960–1970-х годов, среди них имя особенно распространено), который двигался по маршруту впервые, ехал очень аккуратно, в среднем около 25 километров в час, хотя бывалые дальнобойщики разгоняются и до семидесяти. Дальнейшая дорога всё равно была закрыта, и можно было сэкономить топливо, поберечь машину и убить время.

Фото: Г. Сталинов

Посёлок Харьягинский

В отличие от нас, дальнобойщик к ожиданию всегда готов, у него в машине целый дом: сразу за водительским сидением кровать, с собой газовая горелка и посуда, банные принадлежности, планшет с фильмами, на чёрный день лежит запас тушёнки. Добравшись до места, водитель спокойно встал ждать погоды, а мы пошли разведывать обстановку и узнавать насчёт вероятного ночлега и питания. Харьягинский или, как все говорят, Харьяга (не путать с посёлком Харъяга в Коми) фактически представляет собой не вахтовый посёлок, а причудливую для непривычного глаза индустриально-природную местность площадью в несколько десятков квадратных километров. Здесь находятся кусты скважин, центральные пункты сбора нефти и прочие производственные объекты «Лукойла» и «Зарубежнефти», базы дорожников, вертодром для связи с другими месторождениями, общежития вахтовиков с современной инфраструктурой и без. Со всех сторон, перешагивая арками через дороги, сюда стягиваются бесчисленные трубопроводы. Тут и там громоздятся различные металлоконструкции, по магистральной дороге и всем усам безостановочно тарахтят грузовики. Надо всем этим горят громадные факелы, на многие километры освещающие окрестности подрагивающим светом. 

Харьяга. Фото: А. Позаненко

Тундра, заполняющая пустоты, кажется безжизненной, и тем контрастнее выглядит протекающая через Харьягу река Колва с поросшими ёлкой высокими берегами.

Река Колва на Харьяге. Еловая лесотундра встречается только вдоль рек, остальное пространство – тундра. Фото: А. Позаненко

Из «общегражданской» инфраструктуры на Харьяге есть очень немногое: автозаправка с парковкой и, ввиду своей безальтернативности, всем известная «Наташа» – небольшой придорожный комплекс с шиномонтажом, кафе и круглосуточным магазином. Только здесь, на Харьяге, можно встретить жителей НАО, всё остальное – царство вахтовиков, приезжающих на многомесячные вахты преимущественно из Поволжья и с Юга. На парковке уже скопились машины, ожидавшие открытия дороги; среди них были и грузовики, которые везли в Нарьян-Мар товары, и люди, которые на легковых машинах возвращались к себе домой с большой земли. Более нетерпеливые едут сразу к началу дороги на город, и там ожидают, что их пропустят. Иногда они не выдерживают и возвращаются, чтобы не ждать посреди тундры или просто перекусить. Водитель внедорожника из Нарьян-Мара рассматривал вариант договориться и подсадить ехавшую с ним жену на вертолёт с месторождения на город, а сам бы затем стал пробиваться домой, несмотря на заметённую дорогу.

У придорожного комплекса на Харьяге. Фото: А. Позаненко

Так как мы приехали на попутке и в машине сидеть не могли, то обустроились в кафе. Повариха тоже вахтовичка, живёт в комнатке на втором этаже, моется в дровяной бане на территории. Приехала совсем недавно, пробудет здесь до закрытия зимней дороги. Она из Башкирии, но уже много лет мотается по северам. Лето обычно проводит дома, где у неё «роскошный виноград». Рассказывала о нём мечтательно, но потом стала с большой надеждой узнавать у хозяина, когда же, наконец, достроят дорогу, и можно будет работать круглогодично: она уже вынашивает планы развития его бизнеса. Цены, по меркам Центральной России, довольно высокие. Полноценный обед стоит около пятисот рублей, треугольник (эчпочмак) – сто, кофе «три в одном» – пятьдесят. Клиентопоток небольшой, в среднем 15–20 человек в день. Причём некоторые заходят чисто за выпечкой, другие берут еду с собой в контейнерах.

Единственное придорожное кафе на Харьяге. Фото: Г. Сталинов

Из разговоров с жителями Нарьян-Мара

Посетители рассказывали нам разные истории, которые происходили с ними на зимних дорогах: как они застревали и стояли по несколько часов в ожидании помощи, как заметало машины так, что их невозможно было найти. Рассказывали, как по весне ездили по ледовой переправе через Усу – воды было по порог или около того, и ехать приходилось с открытыми дверями, чтобы выскочить, если начнут тонуть. Для них их дорога – что-то очень своё, родное, что их объединяет и отделяет от других, делает особенными. В это время года здесь лучше ездить по ночам, потому что в свете фар всё чётко видно, а днём, особенно в пасмурную погоду, всё сливается, и не видны ни ямы, ни замёты. Будто бы всерьёз наши собеседники посоветовали нам пойти пешком на Нарьян-Мар и, дойдя до заметённого участка, вызвать спасателей. Мы бы и сами так попали в город, и, глядишь, с расчисткой дороги дело бы сдвинулось.

От них мы узнали о причинах регулярного закрытия дороги. Зимники закрывают, когда температура поднимается ближе к пяти градусам мороза, потому что дорога становится мягче, тяжёлый транспорт её вспахивает, и она оказывается непроезжей до следующей заливки. Полноценные и протяжённые зимники сохраняются ещё до некоторых месторождений, например, до Варандея. А зимника на Нарьян-Мар осталось всего километров тридцать, и им пользуются мало, потому что все стараются проехать по так называемой «отсыпке» – уже почти готовому, но ещё не введённому в строй отрезку будущей федеральной трассы, соединяющему концы остатков зимника. Из-за этого и к содержанию зимника стали относиться менее ответственно.

Сейчас друг на друга наложились разбитый из-за тёплой погоды зимник и перемёты как на отсыпке, так и на уже введённых в эксплуатацию отрезках федеральной трассы. Так что если бы зимник даже был в хорошем состоянии, до его начала всё равно нельзя было бы доехать. Все местные жители дружно винят в этом отбойники. Дорога должна соответствовать ГОСТам, ГОСТ Р 50597-2017 требует установки металлических ограждений, отбойников, которые должны спасти водителя от вылета в кювет. В голой тундре, где сугробы беспрепятственно носит ветром с места на место, отбойники становятся снегозадерживающими барьерами. В отличие от заборов, защищающих степные дороги от наносов, отбойники собирают снег на проезжей части, а не за ее пределами. Несмотря на то, что дорога приподнята на 1-2 метра над тундрой, даже несильная позёмка засыпает отбойники, а как только начинается метель, металлические ограждения обрастают сугробами, которые сначала превращают двухполосную дорогу в однополосную, а затем закрывают проезд окончательно. В однополосном состоянии дорога может оказаться перекрыта, если едущая по ней машина зацепит сугроб и завязнет. Движение останавливается, пока не подойдёт снегоуборочная техника. Даже после открытия всесезонной дороги путь в Нарьян-Мар зимой всё равно будет закрываться из-за непогоды, потому что каждая метель будет превращать его в сплошной сугроб, и пока подрядчик не задействует все ресурсы для расчистки, проезд не откроется. Так как жители НАО не привыкли отступать перед непогодой и готовы ехать даже в буран, расчистка дорог осложняется, между отбойников то и дело застревают машины смелых водителей. «Это ж традиция! Русская традиция! Надо отбойник поставить! Заметает? Надо ещё поставить, чтобы больше заметало!»^[1]

Ночная Харьяга. Фото: А. Позаненко

В общежитии строителей

Приближалась ночь, нам нужно было решать вопрос с ночлегом. Знакомый водитель рекомендовал нам единственную гостиницу, но на тот момент ещё действовали ограничения пандемии. Администратор по телефону сказала, что без свежего ПЦР-теста она нас не поселит, даже сертификат о вакцинации не мог его заменить. Она не поверила, что мы приехали попуткой без автомобиля, и что нам негде ночевать: «Так не бывает!». Общежитие, которое посоветовали уже на Харьяге, оказалось полностью занято. В итоге, когда кафе уже закрылось, и мы думали заночевать в магазине, проезжавшие мимо местные ребята, ненец и двое коми, отвезли нас в общежитие строителей. По пути они пошутили, что мы, не разобравшись, будем в Москве рассказывать, как нас возили казах и двое русских.

Общежитие – большой позднесоветский балок (передвижной домик) с широким коридором и комнатами по обеим сторонам. В конце слева живут женщины (стряпухи и горничные), а справа – мужской туалет. В торце пластмассовая бочка с питьевой водой. Душ в соседнем балке. Женщинам на помывку выделяется всего один час в день: с 21 до 22. У входа в комнату стоят мусорки из противопожарных вёдер и вешалки, на которых сушатся рабочие штаны-комбинезоны. Рядом с вешалками стоят сапоги.

 Коридор в рабочем общежитии. Первая комната справа с букетом в мусорке – единственная женская. Фото: Г. Сталинов

Комнаты четырёхместные с двухуровневыми нарами, тумбочками, шкафом, табуреткой и чайником. В комнатах, как это принято у вахтовиков, очень жарко натоплено. Мы разместились вдвоём без подселения за 600 рублей с человека (500 рублей койка и 100 рублей завтрак).

Комната в рабочем общежитии. Фото: Г. Сталинов

Столовая находится в отдельном балке. Входящий впускает с собой клуб пара, разливающийся по полу. Посередине помещения окошко с прилавком, за ним кухня, а в конце – термопот, тарелки с отсыревшим сахаром и лимоном. В окошке стояли тарелки с яйцом, сыром и колбасой, хлебом и маслом, на выбор предлагали два вида каши. Рабочие при входе в столовую обязательно желают всем приятного аппетита и снимают куртки. Поварихи разговаривают с мужчинами с оттенком флирта, называют их мальчиками.

Ожидание дороги

Весь второй день на Харьяге мы просидели в кафе, периодически проверяя обстановку на заправке. Никто не знал, когда можно будет ехать, все говорили: «когда почистят». Дальнобойщики как будто и не спешили добраться до города, воспринимали простой как данность, хотя зарплату они получают только за завершённый рейс, а на стоянке живут за свои деньги. Ситуация с поиском попутки осложнялась тем, что одни ехали по двое в машине, и мы бы физически к ним не влезли, а другие говорили, что двух пассажиров взять не получится, потому что непонятно, сколько займёт дорога, а спать троим в кабине при наличии всего одного спального места неудобно.

Выяснилось, что ночью приезжал трэкол (вездеход на шинах сверхнизкого давления) и привёз пассажира из города. Пассажир оплатил дорогу сразу туда и обратно, и мы могли бы уехать с ним бесплатно, если бы не уехали ночевать в общежитие. Наши вчерашние знакомые исчезли – видимо, как-то пробились по закрытой дороге. С города же пробились одна или две грузовые машины.

Вечером дошли до развилки: Нарьян-Мар (налево) – Варандей (прямо). Оттуда до старта перекрытой нарьян-марской дороги оставалось около семи километров. Постояли некоторое время. Машины не останавливались, зато остановился ехавший навстречу ненец на снегоходе. Он работает на оленеводческом предприятии, которое базируется в Коми, но выпасает оленей в НАО. Ехал от оленей (20 км) домой в Хорей-Вер (80 км). Позднее в ходе поездки нам ещё довелось пообщаться с оленеводами. Удивительно, что некоторые стада зимой выпасаются совсем рядом с индустриальной, почти инопланетно выглядящей Харьягой. Здесь же, в районе Харьяги, находятся некоторые забойные пункты. В конторе общежития нам показывали карту НАО, на которой весь регион поделен на долготно вытянутые полосы, идущие, как правило, от южных границ и до моря. Это выпасы разных оленеводческих хозяйств. Всего их порядка двадцати. Из них минимум два коми – от Ижмы (точнее, Сизябска) и от Инты. Стада постоянно перемещаются, но если зимой кочёвки очень короткие и нужны только для того, чтобы олени не съели весь ягель на одном месте, то поздней весной оленей перегоняют из лесотундры на юге округа на побережье на севере, где морской ветер спасает животных от гнуса, и они могут лизать морскую соль. Ранней осенью стада возвращаются в лесотундру, где зимой теплее, укромнее и больше корма. Перекочёвкам мешают трубопроводы, которые олени не могут преодолеть. Один из бригадиров рассказывал нам, что нефтяники просили их указать на карте места, в которых нужно пустить трубы по арке, чтобы не нарушались пути миграции, и олени могли пройти. В колхозных стадах тысячи голов, в них же выпасаются и личные олени пастухов. У одного хозяина их может быть и несколько десятков, и даже несколько сотен. Доход от собственных оленей может превышать зарплату от предприятия. Мясо преимущественно сдаётся на мясокомбинат в Нарьян-Маре, продукция которого является едва ли не основным грузом, который грузоперевозчики везут на большую землю из НАО. В ход у оленя идёт практически всё: потроха на элитный собачий корм, шкура на пимы и камусы, за рогами и пенисами приезжают китайцы и вывозят их в Уссурийск – основной хаб, через который проходят такого рода товары по пути в Китай.

Карта выпасов оленеводческих хозяйств. Фото: Г. Сталинов

Вернулись в общежитие и заселились в другую комнату, потому что нашу вчерашнюю уже заняла семья, пытающаяся вернуться домой в Нарьян-Мар. Вечером в интернете появилась новость, что губернатор провёл совещание и поручил «привести в чувство» подрядчика. Его заместитель сказал, что рассчитывает, что за сутки зимник расчистят. Отправили спасателей отогревать или сразу эвакуировать застрявшие семьи с детьми.

Утром в общем туалете спросили у парня, заселившегося в нашу комнату, есть ли новости. Он, сливая одной рукой бульон от доширака, а другой – детский горшок, рассказал, что ночью всех пустили по отсыпке, и все скопившиеся полтораста машин проехали. К десяти утра обещали открыть зимник. Мы быстро собрались и пешком выдвинулись в сторону начала дороги.

Продолжение следует.

^[1] Статья основана на материалах экспедиции, проведённой в январе 2022 г. в рамках индивидуального исследовательского проекта Г.А. Сталинова «Дальнобойщики: жизнь в пути», поддержанного Фондом «Хамовники». Здесь и далее фрагменты из экспедиционных интервью.