Как британцы колокол возвращали. Часть II
В 1855 году англичане четырежды высаживались на Заяцком острове и каждый раз грабили скит и двух старцев.
Продолжение. Начало здесь.
Телеграмма Императору
4-го августа на Соловках все было готово к встрече «пленного» колокола. К восьми часам утра из Архангельска пришёл пароход «Соловецкий», который привез известие, что через полчаса прибудет пароход «Вера» с колоколом.
Вскоре показалась и «Вера»: весь разукрашенный флагами, пароход подошёл к бухте Благополучия. Одновременно с колокольни начался благовест. Не доходя до пристани метров двести, судно было встречено монастырским гребным ботом «Царевич». Команда последнего состояла из монахов и послушников под управлением инока Моисея. Здесь колокол быт принят на борт, на который сразу же перешли все почетные лица и гости, сопровождавшие реликвию. Как только бот тронулся к пристани, начался трезвон во все колокола. Здесь реликвию ожидала братия монастыря с хоругвями и иконами. Далее весь путь от пристани до Царской колокольни был устлан красным сукном. По всей длине пристани внутри перил были выстроены богомольцы-трудники в белых одеждах с полевыми цветами в руках.
Когда колокол прибыл, его поставили на специально приготовленные для него носилки, которые держали шесть монахов. Далее процессия направилась к святым воротам. По словам очевидцев, это было весьма трогательное зрелище: снова раздался перезвон, певчие, а затем множество народа запели: «Спаси, Господи, люди Твоя…». Мальчики-трудники начали бросать на колокол цветы, которые попадали и на вице-губернатора и на английского консула, и на прочих почётных гостей, шедших позади виновника торжества. В самих Святых воротах колокол встретил настоятель обители Архимандрит Иоанникий с освящённым Собором в облачениях. Здесь же стояла братия монастыря, богомольцы и множество паломников (до двух тысяч человек).
Наконец, трезвон прекратился. Колокол поставили на особый стол перед Настоятелем. Слово взял вице-губернатор Брянчанинов, который огласил акт передачи реликвии – теперь уже от имени Русского правительства.
«Ваше Высокопреподобие, Всечестнейший Архимандрит Иоанникий, отцы и люди православные! – обратился он ко всем. – Тяжёлые времена переживала Русь Православная более полувека тому назад. Ополчились на нас войной несколько государств. Русские воины дрались как львы в осаждённом Севастополе, грудью отстаивая каждую пядь земли, обильно поливая её своей кровью. Постояла в то время и братия Соловецкого монастыря, этого оплота православия и русской народности на Крайнем Севере, отражая нападение флота неприятельского. Но с помощью Божией Обитель Святая осталась нерушимою. Прошло полвека, и ныне Великобритания, движимая чувствами симпатии и дружбы к России, возвращает Соловецкому монастырю взятый тогда колокол. Поистине знаменательный день пережидаем мы сегодня. Отторгнутое возвратих! И после долгого пленения снова раздаётся святой благовест в стенах тихой обители».
В ответ на это настоятель монастыря сказал, что братия Соловков от души приветствует мирные дружественные отношения между России и Англией и искренне ратует за сближение церквей Англиканской с Православной.
После этого Святые врата обители открылись, и под пения тропаря «Преображение Господне» процессия направилась внутрь монастыря к Царской колокольне. «Пленный» колокол был поставлен на особый стол, где и началось его освящение. По окончании действа реликвию торжественно водрузили на Царской колокольне в пролёт с западной стороны. После этого Архимандрит Иоанникий трижды ударил в колокол. Затем последовало двенадцать ударов в соседний колокол «Благовестник», которые обычно являлись сигналом к началу богослужения. Тогда вся процессия направилась в Преображенский собор.
При входе в собор шествие остановилось перед иконой Знамения Пресвятой Богородицы, пробитой двумя английскими ядрами в 1854 году… В храме литургию вёл сам Настоятель с двенадцатью иеромонахами. После чего была оглашена телеграмма на имя Императора Николая II от всех участников торжества, отправленная в тот же день на монастырском пароходе «Вера» в Кемь.
По окончании службы все последовали в трапезную, где по случаю такого исторического события был приготовлен праздничный рыбный стол. Остальные два дня гости посвятили обозрению монастыря и скитов, а вечером 5 августа отбыли в Архангельск.
Заключительный аккордом торжеств была Высочайшая телеграмма, пришедшая из Петергофа, где находился Император. Николай II сообщал:
«Кемь, Вице-Губернатору Брянчанинову.
Передайте Настоятелю и братии Соловецкого монастыря
Мою сердечную благодарность за молитвы и выраженныя Мне верноподданнические чувства, а также Мою уверенность готовности обители и впредь служить дорогой нашей родине и святым заветам веры Православной.
НИКОЛАЙ»
Скандал после торжества
Но не все были настроены так благожелательно к этому событию… Как только в «Архангельских губернских ведомостях» появилась заметка о возврате реликвии Соловецкому монастырю, в редакцию пришло письмо, где выражалось сомнение в подлинности колокола. Автор письма сообщал, что англичане взяли колокол не в Соловецком монастыре, а в Крестном (последний находится на острове Белого моря близ города Онеги). В Крестной обители в 1854 году также высаживались британцы, это известный факт. Однако данных, что они сняли с колокольни этого монастыря колокол, нет. Сам же автор письма ссылался на слова Настоятеля упомянутой обители архимандрита Кирилла. Так или иначе, но этот слух ещё долго держался после торжества: мол, «крестному» колоколу оказана невиданная честь – теперь висит на Царской колокольне в Соловках…
Вскоре на имя Финляндского архиепископа Сергия пришло прошение от самого Кирилла. Последний сообщил, что возвращённый колокол не был увезен британцами из Соловецкого монастыря. Таким образом, резюмировал Кирилл, это наш, Крестный колокол, который был кем-то снят и, таким образом, пропал в 1854 году. Чтобы подкрепить свою версию, Кирилл заявил, что он встречался с настоятелем Соловецкого монастыря Александром, который в 1854 году вёл с англичанами переговоры, а затем успешно оборонял обитель.
Другой упрёк Соловецкому монастырю был брошен со стороны «недоброжелательно настроенных интеллигентов». Последние полагали, что обитель Зосимы и Савватия, принимающая гостей-англичан и от них свою святыню, косвенно оскорбляет их, самую дружественную России, нацию. Мол, празднуя возвращение реликвии, они – соловецкие старцы – выставляют британцев какими-то варварами и врагами, позорящими честное английское имя.
Поднятый в прессе скандал на этом не закончился: от одного чиновника на имя обер-прокурора Священного Синода пришла бумага, где сообщалось, что, по сведениям министра иностранных дел и по представлением английского консула, «в Соловецком монастыре имеются оскорбительные надписи об Англии, распространяющие в русском народе превратные и невыгодные представления, и что во имя дружеских уз двух наций, эти надписи следовало бы уничтожить или заменить».
Разумеется, Настоятель Соловецкой обители не мог отмалчиваться: отец Иоанникий поручил своей канцелярии составить достойный ответ репортёрам, которые буквально тиражировали сведения о том, что возвращённый колокол – «не тот самый». Канцелярия сообщала, что похищение реликвии подтверждается донесением бывшего во время осады настоятеля Соловецкого монастыря архимандрита Александра, который тот направил в Синод 10 июля 1854 года. Из документа видно, что англичане «при возвращении своём от монастыря в море дошли до Заяцкого острова и здесь разграбили церковь во имя св. Андрея Первозванного, построенную по велению Императора Петра I в бытность его в Соловецком монастыре в 1702 году и, между прочим, увезли колокол».
Кроме того, в следующем 1855 году англичане четыре раза(!) высаживались на Заяцком острове и в каждое своё посещение грабили скит и двух старцев, назначенных сюда для охраны монастырского имущества. Вояки забирали то скот, то дрова, то провизию. Это видно из донесений Настоятеля Соловецкого монастыря в Святейший Синод в том же 1855 году (от 18 и 25 июля, от 21 августа и от 12 сентября). «Таким образом, – сообщает Канцелярия, – по силе вышеприведённых документов, заявление бывшего настоятеля Крестного монастыря архимандрита Кирилла уничтожается само собой, как не имеющее никакого основания сомневаться в совершившемся факте взятия колокола англичанами из Соловецких владений во время нападения их на обитель в 1854 году».
Надо полагать, точку в затянувшемся споре положило письмо Келара, которое добиралось до Соловков более года! В нём почтенный джентльмен и инициатор возвращения колокола сообщал, что ознакомился с письмом одного британского адмирала, который писал, что «пленный» российский колокол был захвачен в Соловецком монастыре.
В завершение нашего рассказа приведём две английские «корреспонденции» газет с описанием торжеств по случаю возвращения соловецкой реликвии. Обе статьи были опубликованы в сентябре 1912 года в британской прессе; в них содержатся любопытные подробности, которые не нашли отражение в российской печати. Одна из заметок носит название «Возвращение добычи Крымской войны». Любопытно, что статья была переведена на русский при посредничестве британского консула в Архангельске, который лично сверял оригинал с переводом:
«Правильность сего перевода с подлинной предъявленной мне газетной вырезки на английском языке сим удостоверяю.
Архангельск. 18/31 января.
Великобританский Проконсул в Архангельске Бруннотен».
По словам корреспондента, пароход «Кеннет» принадлежал английской компании «Кормак-линия». Судно вышло из английского Лидса в Архангельск 3 августа 1912 года. Хотя капитан парохода г-н Росс знал историю «груза», а точнее колокола, который он должен был доставить в Россию, он, как и его пассажиры даже не представлял, какие торжества намечаются по прибытии «Кеннета» в Архангельске.
Как только российский лоцман вошёл на палубу парохода в устье Двины, он спросил: «На борту ли ящик с колоколом?». Получив утвердительный ответ, лоцман просигнализировал на берег рядом свистков. Затем капитана уведомили, что на берегу находится британский морской атташе в Петербурге, который прибыл в Архангельск, чтобы формально возвратить реликвию Настоятелю Соловецкого монастыря. Оценив, наконец, нетерпение, с каким ожидался колокол, Росс разукрасил свое судно флагами и пришвартовал «Кеннет» рядом с монастырским пароходом «Соловецкий». Как только «британец» встал на якорь, толпа монахов запрудила палубу и в нетерпении сорвала люки, чтобы посмотреть колокол, о котором столько было разговоров на Соловках.
К двум часам появились чиновники в мундирах и их дамы в роскошных платьях. Когда колокол был спущен на монастырский пароход, слово взял командор Гренфелль, который заметил, что, передав формально реликвию Настоятелю Соловецкой обители, он, таким образом, смывает старый грех его соотечественников.
В конце заметки корреспондент отмечает, что церемонию чуть не постигло фиаско: когда «Кеннет» направлялся в Архангельск и проходил горло Белого моря, стоял густой туман. Последний был настолько плотным, что четыре судна, которые находились в пределах видимости «Кеннета», сели на мель. «Не будь у последнего счастливой удачи, церемония окончилась бы плохо», – резюмирует репортер.
«Баронский замок»
Другая западная статья была опубликована в «Шотландце» (утренняя ежедневная газета, издаваемая в Эдинбурге). Её автор приводит довольно гротескное описание Соловецкого монастыря: «Построен он (монастырь) в 1422 году[1], когда ещё господствовал железный строй – право сильного; хватали тогда, кого достало силы, задерживали – кого могли. Выстроен он прочно, как средневековый баронский замок. Его наружные стены свыше 500 ярдов в окружности, 40 фут. В высоту, 15 фут. Толщины, укреплены по углам сильными башнями, выстроенные из огромных гранитных валунов, из коих многие более 7-8 футов в диаметре».
Cоловецкий монастырь. Фото А. Епатко. 2002 г.
Коснулся репортёр и истории «пленения» колокола, так как постоянные читатели «Шотландца» вряд ли знали об этом событии.
«В июле 1854 года, – пишет корреспондент, – два британских шестисоторудийных паровых фрегата «Бриск» и «Миранда» показались ввиду монастыря и открыли огонь по обители. Монастырские две трёхфунтовые пушки отвечали на огонь столь действительно, что они принудили неприятеля отступить. На следующий день, когда монастырь отказался сдаться, бомбардировка продолжалась без перерыва целых девять часов; в течение всего этого времени монахи ходили с крестным ходом по стенам монастыря с пением гимна «Мужайтесь, ибо вы дети Господа!». Деревянная гостиница, построенная снаружи стен для удобства паломников в монастыре, была разнесена в щепки, несколько кирпичных келий монашеских, выстроенных поверх наружной стены, были сильно повреждены, а несколько ядер попали внутрь церкви. Впрочем, никто не был убит или ранен – даже маленький птенец в гнезде монастырском».
Корреспондент отмечает, что ныне «заяцкий» колокол висит на монастырской колокольне над кучей «ломаных» ядер и гранат, которые монахи собрали и нагромоздили здесь после бомбардировки.
В конце своей заметки репортёр даёт небольшое описание обители. Он упоминает, что Соловецкий монастырь – один из самых известных в России. В течение семи месяцев в году он совершенно изолирован от внешнего мира, и лишь почтовые сани с риском для жизни «вожатых» пробираются через торосы между Соловками и Кемью. В остальные же месяцы сотни паломников приезжают на остров в Белом море со всей России. Чаще всего они добираются до монастыря пароходами из Архангельска. Корреспондент отмечает, что паломникам дают даровое помещение на три дня. Если же последним не подходит скромное размещение в монастырской гостинице, они могут оплатить более комфортабельное размещение (с лучше мебелировкой). Впрочем, стол даётся бесплатно всем паломникам. Обычно он состоит из сырой рыбы, рыбьей ухи, чёрного хлеба и русского национального напитка – кваса. Одна чаша подаётся на четверых гостей, и все черпают своими деревянными ложками из общего котла.
Репортёр замечает, что в монастыре для трапезы выделены две столовые залы: одна для паломниц, другая для монахов и паломников. В них устроены скамьи для тысячи шестисот паломников, но число последних, посещающих монастырь, в летнее время столь велико, что иногда столы накрываются по два раза для каждого обеда.
Говоря о хозяйстве обители, корреспондент сообщает, что в распоряжении настоятеля всегда есть бесплатная рабочая сила из крестьянских детей, которые, приезжают в монастырь «по обетам» и работают на Соловках год или более. «Весь остров – является собственностью монастыря, – продолжает журналист. – Пахотной земли мало, но та, что есть, возделана до высшей степени. Дюжина маленьких озёр соединены каналами, так что они снабжают монастырь водяной силой. Монастырь почти во всём себя обслуживает, так как он размалывает (мелет) зерно, ловит рыбу и даже строит и управляет людьми свои суда. Монахи, стоящие во главе каждого отдела, изучили свое дело в лучших европейских земледельческих и технических школах, и результаты очевидны по всему острову»[2].
Корреспондент также восторгался монастырскими конюшнями и птичниками, называя их чудом чистоты и организации. Рогатый скот, как он слышал, ведёт своё начало от породы, привезённой из Голландии Петром Великим[3]. В завершение репортёр пишет, что расположенный почти за полярным кругом[4] Соловецкий монастырь представляет удивительный пример, чего можно достичь упорным трудом и знанием вопреки неблагоприятным условиям климата и почвы.
Автор: Андрей Юрьевич Епатко, старший научный сотрудник Государственного Русского музея.
[1] Соловецкий монастырь основан в 1429 году. Годом основания обители традиционно считается высадка на острове преп. Савватия и Германа в бухте Благополучия.
[2] Миф, который англичанин слышал где-то на острове. На сложные работы, требующие определённой квалификации, Соловецкий монастырь нанимал гражданских специалистов – знатоков своего дела. Самый известный пример – зодчий Трифон из Нёноксы, строитель Соловецкого Кремля. И, напротив, нет информации, чтобы соловецкие иноки (как, впрочем, и валаамские) обучались (тем более за границей!) какой-либо специальности.
[3] Увы, нет ни одного документа, свидетельствующего о том, что Пётр I ввозил из в Россию из Европы скот. По-видимому, это одна из соловецких легенд, бытовавших в монастыре в XIX веке.
[4] Соловецкие острова удалены от Полярного круга на 165 км.