Сейчас в Архангельске

18:08 -7 ˚С Погода
18+

Современное отечественное оленеводство: к востоку от Енисея

В отличие от западного оленеводства, имеющего у нас в стране единый стержень – ненецкий оленеводческий тип или, по крайне мере, самодийский оленеводческий комплекс, - оленеводство восточных районов такого единого стержня не имеет

В мире животных Оленеводство на чукотке Оленеводство к востоку от енисея Чукотка Чукотские оленеводы
Кирилл Истомин
13 марта, 2020 | 14:17

Современное отечественное оленеводство: к востоку от Енисея
Стадо оленей в долине реки Пегтымель, Чукотка. Фото Игоря Георгиевского, GeoPhoto.ru


Окончание. Первая и вторая части здесь и здесь.


В отличие от западного оленеводства, имеющего у нас в стране единый стержень – ненецкий оленеводческий тип или, по крайне мере, самодийский оленеводческий комплекс, - оленеводство восточных районов такого единого стержня не имеет. Как было сказано в первой части этой статьи, существующие к востоку от Енисея оленеводческие системы объединяет отсутствие, по крайне мере, в недалёком прошлом, пастушеской собаки. Тут, кстати, сразу нужно сделать две важные оговорки. Во-первых, отсутствие пастушеских собак вовсе не означало, что собака местным оленеводам была незнакома. Наоборот, практически у всех народов этого региона собаки были, активно использовались на охоте, а у части народов – и для транспорта. Однако именно оленей местные оленеводы предпочитали пасти без помощи собак. Во-вторых, сейчас у многих местных оленеводов пастушеские собаки появились: в основном это – самоедские лайки, завезённые из западной части оленеводческого ареала. Впрочем, распространение здесь оленегонных собак ещё далеко не закончено, и многие оленеводы их не используют до сих пор. Главное же, что помимо отсутствия, с указанными оговорками, собак, оленеводческие системы востока нашей страны, похоже, больше ничего между собой не объединяет ни в плане технологии содержания и выпаса животных, ни в плане используемого инвентаря. Более того: у двух наиболее широко расселённых оленеводческих народов этой зоны, эвенов и эвенков, оленеводство было и остаётся до сих пор типологически многообразным: оленеводство и оленеводческий инвентарь различных географических групп в составе этих народов различается, причём часто разительно. Однако для того чтобы хоть как-то структурировать описание восточных оленеводческих систем, имеет смысл разделить их на три группы: оленеводство северо-запада центральной Сибири, оленеводство северо-востока Сибири и южносибирское оленеводство. Следует помнить, что границы между этими группами очень условны и сами группы часто не представляют собой единства.

К оленеводству северо-запада центральной Сибири можно отнести хозяйственные системы народов тундровой и притундровой зоны Красноярского края к востоку от Енисея (включая полуостров Таймыр) и западной Якутии. Оленеводы здешних мест – нганасаны, энцы, долганы, эвенки, якуты – имеют достаточно небольшие стада, и в их хозяйстве важную роль играет охота, в том числе, особенно на Таймыре, охота на диких оленей, дающих сырьё для изготовления одежды и жилищ. Можно сказать, что несмотря на проживание в тундровой зоне, местные жители имеют транспортное оленеводство, характерное скорее для тайги, либо их оленеводство является переходным от транспортного к настоящему тундровому. Смешанным по происхождению является и инвентарь местных оленеводов, в котором сочетаются элементы господствующего к западу от него самодийского комплекса и элементы местного происхождения. Так, хотя оленей здесь в основном запрягают в нарты, встречается и гужевое их использование. При этом у одной и той же группы оленеводов, иногда в одной и той же семье, можно встретить как типичные нарты самодийского типа, так и нарты «якутского» типа, отличающиеся от самодийских тем, что спереди у них имеется широкая дуга (так называемый баран), а их копыли («ножки» соединяющие полоз с сидением) расположены прямо, а не под углом и имеются не только в задней части нарт, а по всей её длине. Иногда баран тут делают и спереди типичных самодийских нарт. Самодийские оленеводческие чумы здесь могут соседствовать с разного вида палатками и каркасными, обтянутыми шкурами жилищами на полозьях, так называемыми санными балками. Кстати последние, считающиеся долганским изобретением, не так давно широко распространились на запад, на территорию бытования самодийского комплекса, и используются сейчас ненцами, коми-ижемцами и даже хантами, часто вытесняя зимний чум. Разнообразием и смешением характеризуется и одежда местных оленеводов. Кроме того, несмотря на относительно небольшие стада, оленеводы здесь совершают достаточно дальние перекочёвки, обусловленные нуждами охоты и рыбной ловли. Оленьи стада пасутся свободно вблизи кочевых лагерей, и оленеводы собирают их для перекочёвок и в случае необходимости их использования для транспорта: небольшой размер стад позволяет сделать это без собаки.

Оленеводство обширной зоны южной Сибири включает оленеводство эвенков, эвенов, бурят, тувинцев-тоджинцев, народностей Амура и Сахалина. Это – зона типичного лесного оленеводства с маленькими, хорошо приручёнными стадами, мирно пасущимися вблизи стоянок и по собственной воле возвращающимися на них в поисках защиты от гнуса, хищников, особой пищи, или просто «из желания побыть с человеком» (упоминание о последнем часто встречается в литературе, посвящённой хозяйству местных народов). В целом технология содержания оленей здесь похожа на описанную в предыдущем разделе технологию народов лесной зоны западной Сибири. Однако особенностями оленеводства именно южной Сибири, не встречающимися в других регионах, является, во-первых, доение оленей (оленье молоко употребляется в пищу и из него изготовляется сыр) и, во-вторых, отсутствие оленьих нарт: местные оленеводы ездят на оленях верхом, для чего используются специальное оленье седло и длинная палка, которой при езде упираются в землю. На спинах оленей в специальных сумках перевозят и пожитки при перекочёвках. Перекочёвки оленеводов южной Сибири могут иметь различную протяжённость (от нескольких десятков, до нескольких сотен километров в год) и частоту (от двух до более чем десяти раз в год), хотя по обоим параметрам местные системы оленеводства уступают оленеводству ненецкого типа. На стоянках оленеводы живут либо в стационарных жилищах, либо в мобильных, среди которых важную роль играет эвенкийский чум – коническое жилище, типологически схожее с ненецким чумом, но отличающееся от него по некоторым конструктивным особенностям и внутреннему убранству. Так, например, каркас эвенкийского чума состоит не из прямых жердей, возимых кочевниками с собой, а из веток, срубаемых или подбираемых оленеводами прямо на месте очередной стоянки. Кроме того, часть местных оленеводов (тувинцы, буряты) пользуются юртами, так же как и степные кочевники. Очень разнообразна одежда местных оленеводов. В южной Сибири оленевод совсем не обязательно должен быть одет в одежду из оленьего меха: его костюм может включать как меховую одежду, так и одежду из шерсти, напоминающую костюмы степных кочевников. Даже если одежда сделана из меха, она у местных оленеводов будет в основном распашной.

Наконец, третья зона восточного оленеводства включает Чукотку, Камчатку, Магаданскую область и северо-восток Якутии. Северо-восточное оленеводство – типично тундровое, с огромными стадами оленей, предназначенными для производства продукции на забой и длинными перекочёвками. Точно так же, как западных оленеводов объединяет самодийский оленеводческий комплекс, оленеводы этой зоны – чукчи, коряки, эвены – также имеют общность материальной культуры, которую можно назвать чукотским (или чукотско-корякским) оленеводческим комплексом. Он включает в себя мобильное жилище – ярангу, -- значительно отличающееся по размерам и конструкции от чума, уникальный тип нарт на двух оленей с нежёстким креплением деталей (в таких нартах копыли свободно ходят в пазах на полозьях и под сидением, и нарты поэтому могут в известном смысле менять форму в зависимости от рельефа местности, оставаясь при этом устойчивыми) и комплекс меховой одежды со штанами и глухой двуслойной меховой рубахой-кухлянкой у мужчин и меховым комбинезоном у женщин. У эвенов, впрочем, этот комплекс одежды так и не вытеснил до конца традиционный для тунгусских народов распашной меховой костюм.

Однако главной особенностью северо-восточного оленеводства является принятая там технология выпаса стад. Подобно оленеводству ненецкого типа, северо-восточное оленеводство высокоинтенсивно: большие стада оленей в нём находятся под надзором пастухов, которые регулярно собирают их, направляют их движение, следят за расходованием кормов. Однако в отличие от пастухов западной части нашей страны, пастухи Камчатки и Чукотки проделывают всё это пешком, до недавнего времени – без собаки, имея в руках лишь изогнутую палку – посох. На эту палку оленевод опирается при ходьбе, иногда проделывая с ней на ходу гимнастические упражнения, позволяющие разгружать различные группы мышц и снимать с них усталость, но главное – палка служит для быстрого управления стадом: заметив «откол» от стада группы оленей или движение всего пасущегося стада не в том направлении, оленевод изо всех бросает палку в сторону стада (или отколовшейся от него группы) так, чтобы она, вращаясь, пролетела над животными. Звук, издаваемый в полёте палкой, и её вращение вспугивают животных и заставляют их собраться вместе. Сообщается, что некоторые пастушьи палки местных оленеводов были даже сделаны так, чтобы возвращаться после броска к владельцу на манер бумеранга.

Эти приёмы, а также гористый рельеф местности, где оленям приходилось двигаться при выпасе по узким закрытым долинам, позволяли местным оленеводам сохранять эффективный контроль над своими многочисленными стадами. Однако тот же гористый рельеф создавал и существенные сложности при перекочёвках, не позволяя использовать олений транспорт в летнее время. Поэтому ещё одним изобретением местных оленеводов стал так называемый «бесчумный выпас» (под этим названием в советское время его пытались внедрить и в других местах страны), когда оленеводы-мужчины оставляют свои семьи на всё лето на одном месте, на летней стоянке или, как говорят на северо-востоке, «в летней яранге», а сами отправляются пешком, с лёгкой палаткой за плечами и минимальным набором необходимых продуктов, кочевать со стадом, направляя его движение так, чтобы раз в несколько недель возвращаться к летней яранге для краткого свидания с близкими и пополнения запасов продовольствия. Из-за этой особенности, а также из-за сложного рельефа местности вообще, маршруты кочеваний местных оленеводов оказываются достаточно запутанными и включают несколько зимних стоянок (где яранга ставится зимой) и обширную территорию, которую оленеводы обходят пешком летом.

Яранга

Яранга


В настоящее время северо-восточное оленеводство переживает серьёзный кризис. Причин у него несколько, но одной из основных является, по-видимому, модернизация оленеводства, проведённая здесь, как и на Кольском полуострове, в советский период. Для советского правительства Чукотка и Камчатка, регионы непосредственно граничащие с «главным противником» - США, всегда были «витринными», призванными демонстрировать преимущества советского образа жизни и процветание, в том числе, коренных народов. Поэтому во времена СССР здесь был главный оленеводческий регион страны и мира, с огромным стадом более чем в 500 тысяч голов оленей. Для его содержания и выпаса работала мощная система оленеводческих совхозов, за состоянием и технической вооружённостью которых советское правительство тщательно следило. Например, здесь раньше чем в других местах появились снегоходы, у совхозов был широкий доступ к вертолётам и вездеходному транспорту. Снабжение оленеводческих бригад здесь было поставлено гораздо лучше, чем в других областях страны: у оленеводов был практически неограниченный доступ к овощным и фруктовым консервам, свежему хлебу и продуктам, которые им завозили на вертолётах. Кроме того, регион оказался своеобразной лабораторией оленеводческих новшеств, часть которых, например, завоз и адаптация на северо-востоке самоедских оленеводческих лаек, оказалась достаточно удачной, а другая часть в конце концов вышла местному оленеводству боком. Здесь можно отметить распространение механизации: кочевания на вездеходах, сменный выпас, когда группы оленеводов, с помощью вертолётного транспорта, регулярно сменяют друг друга на дежурстве в стаде. Как и на уже описанном Кольском полуострове, были предприняты шаги к сокращению, если не полному искоренению транспортного оленеводства, замене его механическим транспортом. 

В результате крушение совхозной системы в начале 1990-х отразилось на местных оленеводах куда сильнее, чем на оленеводах других регионов: вся налаженная система снабжения, смены оленеводов в стадах, транспортировки (в том числе и при кочёвках) в одночасье исчезла. Более того: в отличие от западных районов страны, совхозы здесь были полностью ликвидированы, а их стада распределены между вновь создаваемыми оленеводческими общинами и фермерскими хозяйствами, которые не имели никакого опыта в организации производства и сбыта оленеводческой продукции. В этих условиях многие оленеводы, оставшиеся без продуктов и транспорта, просто не смогли продолжать работу в тундре, а перевод оленей на свободный выпас, как на Кольском полуострове, в данном регионе с большим количеством хищников и стадами диких оленей, способных увести с собой домашних животных, оказался невозможным. В результате численность домашних оленей на северо-востоке России упала в 1990-е годы в четыре с половиной раза (на Чукотке, в главном регионе оленеводства, падение было ещё больше – в семь раз), что превратило его из центра оленеводства в скромный в оленеводческом отношении регион, сильно отстающий от Западной Сибири и европейской России, с их оленеводством ненецкого типа. Падение удалось прекратить лишь в начале 2000-х, частично реконструировав, путём обширных денежных вливаний, систему государственных оленеводческих предприятий и бывшую совхозную инфраструктуру. В настоящее время поголовье оленей на северо-востоке частично восстановилось, но до показателей советского времени ему далеко, и неясно, можно ли их вообще достичь в новых экономических условиях.

 

Заключение

Как я упомянул в начале этой статьи, её целью является не доскональное описание имеющихся у нас в стране оленеводческих систем, а лишь их беглый обзор, чтобы дать читателю почувствовать, насколько разнообразной может быть эта отрасль. Тот факт, что даже беглый обзор получился таким объёмным, говорит сам за себя. Действительно, Россию по праву можно назвать великой оленеводческой державой: на её территории пасутся два из каждых трёх ныне живущих домашних северных оленей и проживает не меньше двух третей всех оленеводов мира. Это разнообразие является, на мой взгляд, ценным сокровищем, обладание которым накладывает, однако, и большую ответственность.

В настоящее время в нашей стране можно увидеть два подхода к будущему оленеводческой отрасли. Согласно одному из них, оленеводство – это такая же отрасль хозяйства, как и молочное животноводство, и оно должно приносить коммерческую прибыль. Все виды оленеводства, все оленеводческие системы, которые не способны приносить прибыль, закономерно должны исчезнуть или модернизироваться. Этому подходу противостоит другой подход, согласно которому оленеводство играет особую роль в культуре и жизни малых (и некоторых не таких уж малых) коренных народов нашей страны и заслуживает, таким образом, особого отношения. В частности, мы не должны требовать от оленеводства прибыльности, и если в некоторых, а то и большинстве районов страны оно оказывается убыточным, то государству следует его поддержать как «этносохраняющую» отрасль хозяйства. По той же причине оленеводство должно сохранить свой нынешний «традиционный» облик, а то и отойти (как в случае кольского или восточно-сибирского оленеводства) на несколько десятилетий назад, приняв более «традиционный» вид. Сторонники двух подходов спорят друг с другом на страницах специальных журналов, доказывая свою правоту.

Лично я всегда избегал и планирую избегать и впредь занимать какую-то из указанных позиций. С одной стороны, мне, как этнографу, разумеется, более близка вторая позиция, позиция защитников культурного многообразия. С другой стороны, опять же, будучи этнографом, я осознаю, что культура, замороженная во времени, законсервированная за деньги государства, по сути мертва: она ничем существенно не отличается от остатков давно ушедших цивилизаций, выставленных на всеобщее обозрение в музее. Культуры, в том числе оленеводческие культуры, должны развиваться, а это значит – приспосабливаться в том числе и к реалиям рыночной экономики.

И тем не менее, очень бы не хотелось, чтобы описанное в этой статье многообразие при этом пострадало.


Автор:  Кирилл Владимирович Истомин, ИЯЛИ КомиНЦ УрО РАН.

  

далее в рубрике