Острова в океане. 85 лет со дня создания заповедника «Семь островов». Часть II

Остров Харлов, «Последний базар». Фото: Илья Уколов

Продолжение. Начало здесь.  

В 1942 г. заповедник, оказавшийся в прифронтовой зоне, был законсервирован, но его энергичный директор стремился применить свои знания на пользу родине. Ещё до войны занимавшийся вопросами промыслового использования птиц, Л.О. Белопольский обратился в Мурманский обком с предложением использовать птичьи базары Новой Земли как источник продовольствия для фронта и области. Летом 1942 г. было решено организовать экспедицию по сбору яиц и заготовке кайры на птичьих базарах Новой Земли. Начальником экспедиции стал Л.О. Белопольский, его заместителем – вызванный для этой цели из армии Вячеслав Успенский. Кроме них в экспедиции участвовало полтора десятка опытных рыбаков и тридцать мальчишек-подростков из Мурманска и Архангельска. «Яичная экспедиция» – под таким названием она вошла в историю, и была не раз описана (Белопольский, 1942; Краснов, 2011; Чертков, 1985), а в 1978 г. даже стала основой сюжета художественного фильма С.Д. Арановича «Летняя поездка к морю», причём снимали этот фильм на заповедном острове Харлов.

Вячеслав Успенский – не только талантливый учёный, но и прекрасный писатель-популяризатор, – во время этой экспедиции исписал четыре больших блокнота, по его словам, «собрал материал на десятки очерков и книг». Увы, книги эти так и не были написаны. Вячеслав Успенский, командир стрелкового взвода, погиб 1 ноября 1943 года на Карельском фронте. Ему был 31 год.

Погибли и все его молодые коллеги, которые так блестяще начинали работу в заповеднике «Семь островов».

Командир взвода 1 мотострелкового полка 42 стрелкового корпуса лейтенант Владимир Модестов погиб на Карельском фронте 9 августа 1941 года, в своём первом бою. Ему было 29 лет.

Адъютант 1115 стрелкового полка 332 стрелковой дивизии младший лейтенант Юрий Кафтановский погиб в ночь с 3 на 4 февраля 1942 года в бою за город Демидов Смоленской области. Ему было 30 лет.

Николай Колов погиб в феврале 1942 года на Калининском фронте. Ему было 28 лет. 

Л.О. Белопольского в 1943 г. отправили работать на другой конец страны, в Приморский край, на должность директора Судзухинского заповедника, взамен убитого браконьерами Л.Г. Капланова. «Два года мы там прожили, – рассказывала его жена, Мария Михайловна Белопольская. – Там было всего три домика в лесу. И сынишка наш там родился. И там же Японская война нас застала. Мы жили на берегу моря, и у нас перед глазами ходили корабли, которые взрывались на наших глазах. Так что из одной войны попали в другую войну... В 1946 г. Льву Осиповичу прислали из Главного управления по заповедникам сообщение, что он должен вернуться восстанавливать заповедник «Семь островов». И мы поехали обратно…» (Белопольская, 2005). 

1946-1951. Второе дыхание

Восстанавливать работу заповедника после войны было, пожалуй, даже сложнее, чем начинать её с нуля в 1938 г. Л.О. Белопольский в одном лице представлял собой всю администрацию и весь научный штат заповедника. Не было рядом замечательной команды довоенных сотрудников, и невозможно было не вспоминать о их гибели. Все суда заповедника погибли во время войны. На острове Харлов стояла зенитная батарея; она выехала оттуда лишь в июле 1947 г. и до этого времени военные продолжали собирать яйца кайр на заповедных базарах. Дом заповедника, который с такими колоссальными трудностями строили в 1939 г., заняла метеостанция. До войны она располагалась на материке, но в 1942 г. была переведена на остров и преобразована в морскую гидрометеорологическую. Для заповедника по просьбе Белопольского освободили лишь кухню и две небольшие комнаты: бывшие лабораторию и инкубаторную. На материке, в становище Харловка собрали мебель, оставленную на складе колхоза, но сохранившуюся лишь частично. Всё остальное недостающее для жизни и работы, от спальников до шлюпки, закупали в Мурманске и Ленинграде и судном перевозили на Харлов вместе с командой первых послевоенных сотрудников. Команда эта была совсем невелика. 

Самым старшим в ней был Макар Митрофанович Слепцов[1] – кандидат биологических наук, только что демобилизовавшийся из армии. До войны Макар Митрофанович, ассистент кафедры зоологии МГУ, руководил на Харлове студенческой практикой, вёл исследования по размножению птиц. Теперь он стал временным заместителем Белопольского по научной части. Ещё были две юные москвички – студентки второго курса Педагогического института Елена Радченко и Татьяна Герасимова. Вот и все сотрудники заповедника, с которыми Белопольский начинал первый послевоенный сезон.

Татьяна Дмитриевна Герасимова вспоминает: «Приехали на о.Харлов 25 июля. Погода была плохая, шёл мокрый снег, было ветрено, начинался шторм, поэтому нас со всем имуществом высадили в бухте Галечной. Имущество пришлось носить в дом заповедника на себе. Карабкаясь по скользким скалам, мы носили вещи. Часто ноги скользили, мы падали и опять шли вперёд до тех пор, пока всё необходимое не было занесено в дом». 

Белопольскому часто приходилось уезжать с острова по организационным делам, и вся научная работа в 1946 г. лежала на М.М. Слепцове. С двумя студентками (которых пришлось ещё предварительно всему научить) они провели работу по учёту и картографированию колоний всех массовых видов птиц. В начале августа у них появилась ещё одна помощница: на Харлов приехала девятнадцатилетняя сводная сестра Белопольского, Наталья Вениаминовна Охотина[2]. Впоследствии она стала доктором филологических наук, известным специалистом по африканскому языкознанию. А тогда, по воспоминаниям Герасимовой, «только что кончила школу, но хорошо знала природу, прекрасно гребла и стреляла, и помогала нам в работе». Умение грести сильно пригодилось: за неимением своих судов, острова заповедника в тот год пришлось объезжать на весельной шлюпке. Только на Лицкие острова, лежащие в 20 км от Харлова, по просьбе Белопольского их свозили на своём катере рыбаки.

М.М. Слепцов и Н.В. Охотина

Летом 1947 г. научных сотрудников в заповеднике прибавилось. На Харлов приехали аспирант биофака МГУ Николай Карташёв с женой, студенткой 4 курса биофака МГУ. Николай Карташёв уже бывал здесь: в 1940 г. студентом 3-го курса под руководством Ю.М. Кафтановского он изучал колониальных птиц, а в 1941 г. был на практике в Кандалакшском заповеднике, но тогда его работа оказалась прервана войной. Вновь приехали Елена Радченко и Татьяна Герасимова, они работали в заповеднике второе лето и считались теперь ветеранами. Прибавилось и других студентов – из Московского, Ленинградского, Казанского университетов. 

Вот как описывает Е. Радченко день их приезда на Харлов, 28 мая 1947 года: «Ещё в Мурманске на море начался шторм, который усилился к нашему приезду к острову. Все острова покрыты ещё снегом… Ветер 6-8 баллов срывает с ног. Время от времени начинаются настоящие вьюги с метелями. Через некоторое время показывается солнце, немного пригревает, снег кое-где стаивает, потом опять всё то же самое. Поднялись вверх на скалу. Началась сильная пурга. Ветер с ледяной крупой настолько сильно бьет в лицо, что невозможно было идти. С трудом спустились снова вниз к дому» (Радченко, 1947). 

За лето 1947 г. имеющимися небольшими силами провели первые послевоенные учёты всех основных видов птиц, возобновили работу по кольцеванию.

Н.Н. Карташёв, 1940-е гг. Кольцевание кайр на острове Харлов, 1947 г. Архив семьи Карташёвых

Казалось бы, всё начало понемногу налаживаться, однако в отчёте Л.О. Белопольский называет 1947 год одним из самых трудных в жизни заповедника «Семь островов». Почему? 

Дело в том, что за время войны заповедник лишился не только людей, судов, оборудования и жилья – он лишился и птиц. Все былые достижения по части охраны, приведшие к увеличению численности птиц, оказались совершенно сведены на нет военными годами: «Поголовье охраняемых объектов было сведено к ничтожному минимуму» (Белопольский, 1947). Общая численность гаги в сравнении с 1941 г. сократилась почти в десять раз, а по отдельным островам – в двадцать раз, кайр стало даже меньше, чем было на момент создания заповедника. 

«В связи с консервацией заповедника началась бесплановая хищническая эксплуатация базаров несознательной частью населения… Яйца собирали в течение всего периода размножения, так что обирались не только первые, но и повторные кладки на всех, даже малодоступных участках базаров. Кроме того широко практиковалась «охота» на базарах, где с одного выстрела падает 10-15 птиц и такое же количество подранков уходит в море и гибнет там. В результате частых посещений базаров людьми было разрушено некоторое количество многолетних гнезд моёвок, засыпаны торфом отдельные верхние карнизы. Ряд больших удобных карнизов, где раньше гнездилось до 50-100 пар кайр, оказались пустующими… В 1938 г. на базарах о. Харлова и Кувшина было учтено около 5000-6000 пар кайр обоих видов. К лету 1941 г. число размножавшихся пар кайр увеличилось более чем в полтора раза. В 1946 г. на воду спустилось всего 79 птенцов…» (Карташёв, 1949). 

Положение это Л.О. Белопольский воспринимал как поистине катастрофическое, особенно в отношении гаги. Её численность резко упала не только в пределах заповедника. В некоторых других местах Мурманского побережья (в Кольском заливе, на островах Кильдин, Малый и Большой Олений и др.) гага, по его оценке, оказалась полностью истреблённой.

Надо было как-то восстанавливать популяцию гаги Мурманского побережья, Белопольский искал способы сделать это и нашёл. Он предложил создать новые резерваты охраны гаги: на Айновых островах, на западном побережье Южного острова Новой Земли (это были те самые места, в которых во время войны работала «Яичная экспедиция») и на части материкового побережья от мыса Чегодаев до мыса Лицкий. По его замыслу, гаги, таким образом, получали новые охраняемые места для спокойного размножения и вождения выводков. Кроме того, оттуда можно было бы брать яйца гаги и инкубировать их на основной территории заповедника, если бы оказалось, что иначе восстановить там численность гаги невозможно.

Его предложение (за исключением материкового участка) было принято, и 19 февраля 1947 г. Постановлением Совета Министров РСФСР Айновы острова и участок на Новой Земле включили в состав заповедника «Семь островов» как его филиалы. Но был нюанс. Предлагая к заповеданию новые территории, Белопольский, естественно, просил также увеличить и штат заповедника, а вот как раз это сделано не было. К началу полевого сезона 1947 г. директор оказался с участками, разбросанными по Баренцевому морю на тысячу километров, всего лишь с тремя штатными сотрудниками научного отдела (одним из которых был лаборант, а другим он сам) и по-прежнему без морского транспорта («пусть это вдохновит вас на подвиг!»). 

Участки заповедника «Семь островов», начиная с 1947 г.

Но не таким человеком был Белопольский, чтобы бросать начатое из-за трудностей. Он считал, что в первый год организации новых заповедных территорий чрезвычайно важно получить данные о видовом и количественном составе их фауны, чтобы в дальнейшем можно было оценить, как влияет заповедность на изменение состава видов и на их численность.

Свою небольшую команду он разбил на три части. На Харлове остался Н.Н. Карташёв и две студентки под его руководством. На Новую Землю Белопольский отправился сам, зафрахтовав судно и взяв себе в помощь студентку 4 курса Казанского Университета Тамару Боголюбову, оформленную на должность временного научного сотрудника. А на Айновы острова отправил своего заместителя по хозяйственной части Василия Ивановича Серова и студентку 4 курса Московского педагогического института Татьяну Герасимову, также оформленную на должность временного научного сотрудника.

План территории Новоземельского филиала. Научный архив Кандалакшского заповедника. Л.О. Белопольский перед отлётом на Новую Землю. Мурманск, 16 июня 1947 г. 

Как проходило первое обследование Айновых островов в 1947 г., сегодня не смогут вообразить даже люди с очень богатой фантазией и опытом полевой работы. Оставленное Т.Д. Герасимовой описание этой поездки читается одновременно и как захватывающий приключенческий роман, и как холодящий душу триллер. 

Начнём с того, что в те годы не было не только специальной полевой одежды, но и с обычной одеждой были большие проблемы. Татьяну Герасимову собирали в поездку всем коллективом: из запасов для Новоземельской экспедиции ей выделили «заграничные бутсы», а одна из студенток дала ей свой самодельный капор, «очень тёплый, собственноручно сшитый из старой бабушкиной кофты, напоминающий голландский чепец». Специального пропуска на Айновы острова, входившие в пограничную зону, у Герасимовой не было, поэтому 12 часов на пароходе до Териберки она пряталась на палубе среди грузов, накрытых брезентом. Наконец, с трудами выправив пропуск и раздобыв в аренду маленькую старую вёсельную шлюпку, Татьяна Герасимова с В.И. Серовым добрались до Айновых островов, куда их забросил пограничный катер. На берегу поставили шалаш из трёх жердей, найденных на литорали, на жерди натянули плащ-палатку – таким было их единственное жильё. Работа на островах прошла прекрасно, но вот потом… Снять их с острова через неделю должен был тот же катер, но в последний момент капитан катера отказался наотрез. «Он согласился взять В.И., но меня брать отказывался, т.к. женщина на военном корабле в море - это несчастье. «Вот взяли её на борт, и рулевое управление повредилось, боцман меня ещё раньше предупреждал, да я сдуру согласился вам помочь и вот результат», - сказал молодой командир комсомольского катера ПК-256», – вспоминает Герасимова. Однако, выбираться было всё-таки нужно, и, за неимением других вариантов, решили идти 8 км на своей шлюпке, на вёслах до полуострова Средний, чтобы договориться о доставке со стоявшими там военными. До Среднего добрались благополучно, но немедленно после высадки на берег были окружены вооруженными солдатами береговой обороны и обвинены в шпионаже. «Нашего человека не проведёшь, как ни старайся, – сказал лейтенант. – Вы хорошо подготовлены, а промашку дали. Это что у тебя на голове?» – спросил он меня. В.И. объяснил ему, что студентки для тепла шьют шапки из шарфов и всякого старья. «Да разве это шапка, – сказал «наблюдательный» старшина, – это норвежский чепец и сшит не из советской материи, а на ногах-то у девушки американские бутцы! Вот мы всё и выяснили, нашего человека не проведёшь!» (Герасимова). После долгих переговоров начальник заставы всё-таки разрешил отпустить сотрудников заповедника, но ни о какой помощи с доставкой и речи не было. Им предстояло проделать двадцатикилометровый путь по морю на старой шлюпке, на вёслах и с плащ-палаткой вместо паруса. «Они всё равно в такой шлюпке не доберутся до Лиинахамари, тем более шторм надвигается», – сказал начальник заставы. Но, вопреки мрачным прогнозам, им всё же удалось добраться до материкового порта Лиинахамари и успеть на пароход до Мурманска. 

Вся эта история, конечно, осталась за рамками научных отчётов и публикаций и была записана Татьяной Дмитриевной Герасимовой лишь через много лет. Да и сами участники очень уж большого значения ей не придавали – это были более или менее обычные условия работы в те годы. Что было для них действительно важно, так это то, что первое же обследование подтвердило природную ценность Айновых островов. В частности, как мест гнездования тупиков. Если на разных островах Семиостровского архипелага их гнездилось, в среднем, по несколько сотен, то на острове Большой Айнов – 8000, на острове Малый Айнов – около 15000 птиц! 

Тупики у гнёзд, остров Большой Айнов, 2018 г. Фото: Юрий Быков

Л.О. Белопольский и Татьяна Боголюбова провели на Новой Земле два месяца. Они составили список видов всех гнездящихся там видов, провели их полный учёт, окольцевали около 1400 птиц. На территории Новоземельского филиала насчитали более тысячи гнёзд гаги. «А значит, – с удовлетворением отмечает директор, – выбор места для организации заповедника на Новой Земле оказался вполне удачным и в отношении охраны и восстановления гагачьего поголовья» (Белопольский, 1947). 

В последующие годы наука в заповеднике успешно развивалась, численность птиц росла, но с точки зрения затраченных на это усилий работа по-прежнему проходила по принципу «Пусть это вдохновит вас на подвиг». Белопольский многократно обращался в Главное управление по заповедникам с просьбой перевести его на должность зав.научной частью, освободив от должности директора. Теперь это стало особенно важно, поскольку территория заповедника, а вместе с ней объём административной работы многократно возросли, а времени у Белопольского стало меньше в связи с поступлением в докторантуру Зоологического института АН СССР. В 1948 г. его просьбу наконец удовлетворили, назначив директором В.М. Элеша, переведённого на Семь островов из Кандалакшского заповедника.

Но, сказать по правде, намного легче от этого не стало. Приказ о назначении нового директора вышел только в конце июня, а сам директор смог приехать ещё позже. Фактически, в полевой сезон 1948 г. Белопольский по-прежнему исполнял обязанности и директора, и руководителя научных работ, и научного сотрудника, поскольку сам вёл одну из основных тем. Более того, на начало 1948 г. в заповеднике ни одного научного сотрудника, кроме него, и не было. Только к маю в штат взяли жену Льва Осиповича, М.М. Белопольскую, что «помогло заповеднику вовремя развернуть научную полевую работу на основной территории». Однако ставку научного сотрудника для Айновых островов Главк не утвердил, и там «пришлось ограничиться проведением одной лишь охраны и весьма приближенным учетом гаги, произведённым наблюдателем» (Белопольский, 1948).

Единственный серьёзный прогресс состоял в том, что на работу в заповедник поступил Савва Михайлович Успенский[3], назначенный заведующим Новоземельским филиалом, и, хотя и только с середины лета, приступил к работе на Новой Земле.

С.М. Успенский

Будущему знаменитому исследователю Арктики и доктору биологических наук Савве Михайловичу Успенскому было тогда 27 лет. Всего на десять с небольшим лет младше Белопольского, он принадлежал к той же генерации советских мужчин, успевших ещё до тридцати приобрести огромный жизненный и профессиональный опыт. Он с детства увлекался биологией, был членом знаменитого КЮБЗА (Клуба юных биологов Московского зоопарка), окончил биолого-охотничье отделение Московского пушно-мехового института, за время учёбы в котором успел поработать ловцом животных и зоотехником на Северной базе зооцентра в Архангельске, а в 1941 году побывать с экспедицией Арктического института на Новой Земле. После окончания института в 1942 г. отучился в военно-ветеринарном училище и в 1944-1945 гг. принимал участие в боевых действиях в составе 2-го Белорусского фронта. После демобилизации работал в Главном управлении по заповедникам при СНК РСФСР. «Энергичный, требовательный, резкий, противоречивый», – пишут о нём коллеги. И ещё – беззаветно любящий Арктику, в которой проработал всю последующую жизнь. Наверное, другой человек и не смог бы работать в Новоземельском филиале заповедника в те годы и в тех условиях. 

Приход в заповедник С.М. Успенского, который полностью взял на себя Новоземельский филиал, существенно облегчил организацию работы в заповеднике на следующие пару лет. Как обтекаемо формулирует в отчёте Л.О. Белопольский: «Работа протекала в менее тяжёлых и в более нормальных, чем в прошлом году, условиях, хотя и была относительно напряжённой» (Белопольский, 1949). Напряжение было связано с тем, что по-прежнему не хватало морских судов, соответствующих условиям Баренцева моря, и по-прежнему не хватало людей. С.М. Успенский на весь полевой сезон уезжал на Новую Землю, а все работы на территории Семи и Айновых островов проводили Л.О. Белопольский и аспирантка Т.Д. Герасимова, которую на лето оформляли временным научным сотрудником. Обычно в мае и первой половине июня Герасимова работала на Айновых островах, где гнездование птиц начиналось раньше, а потом ехала на Семь островов, где работала до конца полевого сезона.

Конечно, приезжали на практику студенты, в среднем 8-10 человек каждый год, это было большое подспорье в работе. Многие из этих студентов потом стали известными в биологии людьми. Например, в 1949 г. в заповеднике были: студент Пушно-мехового института Михаил Яковенко (впоследствии к.б.н., старейший научный сотрудник ПИНРО), студентка ЛГУ Эмилия Голованова (впоследствии к.б.н., фотограф-анималист и автор книг, один из основоположников сельскохозяйственной орнитологии), студент Тартуского университета Виктор Мазинг (впоследствии д.б.н., болотовед, геоботаник и эколог, академик Эстонской АН).

Студенты заповедника 1949 г.: М.Я. Яковенко, Э.Н. Голованова, В.В. Мазинг

Несмотря на то, что студенты помогали во всех работах заповедника, штатных сотрудников хронически не хватало, в том числе и в охране. В 1949 г. Л.О. Белопольский неоднократно обращался в Главное управление по заповедникам с просьбой взять на вакантную должность научного сотрудника выпускника Ленинградского университета, орнитолога Андрея Меженного, который стремился работать в заповеднике, однако просьба эта так и не была удовлетворена. Когда знаешь биографию Меженного – одного из руководителей КЮН, фронтовика, кандидата биологических наук и до мозга костей «полевого» человека – особенно ясно, насколько идеальным он был кандидатом для работы на Семи островах, и как жаль, что заповедник так и не обрёл такого сотрудника.

А.А. Меженный, 1948 г. 

На самом деле, уму непостижимо, как они справлялись с такими огромными территориями и масштабами работ столь малыми силами. Даже если не принимать во внимание научные работы по самым разным направлениям (а в заповеднике ежегодно велась работа по 10-15 темам), нужно было каждый год провести учёты всех птиц на всех островах и выполнить план по кольцеванию. Чтобы читатель мог хоть немного вообразить масштабы этой работы, скажу, что только количество кайр составляло 15-20.000 на Семи островах и более 500.000 на Новой Земле, количество чайки-моёвки – около 5-7000 на Семи островах и 10-20.000 на Новой Земле. Окольцовано было в 1950 г. на Семи островах почти 5000 птиц, на Новой Земле – почти 15000. И дело не только в количестве. Для кольцевания птиц на базарах необходимо спускаться по отвесным скалам, скользким от птичьего помёта. Для этого использовалось самое примитивное снаряжение – веревочные лестницы и тросы, да и о тех Белопольский писал, что они уже пришли в полную негодность, и просил Главное управление снабдить заповедник новыми «для обеспечения безопасности жизни сотрудников и практикантов» (Белопольский, 1949).

Участок колонии чаек-моёвок. Фото: Олег Першин

Участок колонии кайр. Фото: Роман Плотников

В заключение отчёта за 1950 год Белопольский пишет о том, что необходимо в следующем году улучшить охрану заповедника, приглашать больше студентов-практикантов, с помощью которых заповедник сумеет лучше выполнить план научно-исследовательских мероприятий, в том числе кольцевания. Но пока на скалистых островах в Баренцевом море несколько человек из года в год вели свою подвижническую работу, в центре страны назревали совсем другие события… 

 

1951 г. Конец заповедника

Ещё в конце 1949 г. в Совете министров СССР встал вопрос о более широком использовании заповедников в хозяйственных целях. Министр лесного хозяйства А.И. Бовин предложил «пересмотреть режим заповедности». И его «пересмотрели». Результатом стало постановление Совета Министров от 29 августа 1951 г. «О ликвидации Главного управления по заповедникам при Совете министров РСФСР и об упразднении отдельных заповедников». «Отдельными» оказались почти 70% всех заповедников СССР: 88 из 128. Площадь всех остальных была сокращена, а общая площадь заповедных территорий уменьшилась в пятнадцать раз. В истории охраны природы это событие осталось под названием «Первый разгром заповедной системы СССР».

Среди заповедников, которые уничтожили «как излишние и не имеющие научного значения», оказались и «Семь островов»[4]. Единственное, что можно считать везением в этой трагической истории, так это то, что полностью ликвидирован был только Новоземельский филиал, а архипелаги Семь островов и Айновы острова включили в состав Кандалакшского заповедника. 

Заголовок отчёта Л.О. Белопольского за последний год смахивает на надпись на надгробном камне: «Отчёт о научно-исследовательской работе Государственного Заповедника «Семь островов» за 1951 год (с 1-го января по день ликвидации заповедника, 15-е октября 1951 г.)». Даже сейчас, через семьдесят с лишним лет читать его невероятно грустно. Текст пестрит фразами: «работы не были закончены вследствие ликвидации заповедника», «в связи с ликвидацией тема осталась незаконченной», «отчёты не представлены ввиду ликвидации заповедника». Можно только догадываться, каково было писать этот отчёт Л.О. Белопольскому – человеку, который этот заповедник создавал! 

На этом закончилась история заповедника «Семь островов», и мы можем оценить, действительно ли он не имел научного значения, как утверждало постановление. Итак, как самостоятельное учреждение, заповедник существовал всего тринадцать лет. Фактически проработал и того меньше: с учётом перерыва на войну, всего семь полноценных сезонов. И за этот мизерный срок на основе работы в заповеднике: 

– защищены восемь кандидатских диссертаций: Владимир Модестов «Экология колониально гнездящихся птиц» (1941 г.); Юрий Кафтановский «Чистиковые птицы Восточной Атлантики» (1941 г.); Вера Рольник «Влияние температуры на эмбриональное и постэмбриональное развитие птиц» (1945 г.); Наталья Горчаковская «Птицы Семи островов» (1945 г.); Мария Белопольская «Паразитофауна птиц Баренцова моря» (1946 г.); Николай Карташёв «Материалы по биологии развития чистиковых птиц Восточной Атлантики»(1950 г.); Татьяна Герасимова «Экология гаги Мурманского побережья и методы рационализации гагачьего хозяйства» (1951 г.); Савва Успенский «Экология, запасы и хозяйственное использование некоторых морских колониальных птиц Новой Земли» (1951 г.).

В этом списке должна была быть и кандидатская диссертация Вячеслава Успенского «Экология гнездового периода мурманской популяции гаги обыкновенной и экологические основы рационального промыслового использования гагачьих колоний». Но защитить её до своей гибели на войне автор не успел. Популярная брошюра «Гага и гагачье хозяйство», являющаяся краткой выжимкой из этой диссертации, была опубликована после войны, в 1946 году. 

– защищена одна докторская диссертация: Л.О. Белопольский «Экология морских колониальных птиц Баренцева моря» (1954 г.). В 1957 г. она была опубликована в виде книги, в 1961 г. переведена и опубликована на английском языке. 

– вышел первый том Трудов заповедника (1941 г.), оказавшийся, к сожалению, единственным. Хотя, как следует из отчётов Л.О. Белопольского, в 1941 г. в заповеднике были подготовлены к печати уже три тома трудов, но два из них так и не были опубликованы. 

– вышло несколько книг и несколько десятков научных и популярных статей.

Некоторые публикации на основе работ, проведённых в заповеднике: Труды, 1941; Успенский, 1946; Белопольский, 1957 г.; Успенский, 1956; Успенский, 1958 г. 

– снято два документальных фильма и несколько киносюжетов.

О довоенном фильме «Семь островов» я уже упоминала выше. Вторым был часовой фильм знаменитого режиссера-документалиста А.М. Згуриди «Во льдах океана», который снимали в течение двух полевых сезонов: в 1950 г. на Новой Земле, а в 1951 г. – на Семи островах. На экраны фильм вышел в 1953 г., когда заповедника «Семь островов» уже не существовало. Возможно, именно поэтому в фильме не упоминаются ни его название, ни имена его сотрудников, в титрах говорится лишь о неких абстрактных учёных, изучающих природу Арктики.

Семь островов. Фото: Роман Плотников

Айновы и Семь островов по сей день являются частью Кандалакшского заповедника. А вот вернуть заповедник на Новую Землю так и не удалось, хотя такие предложения неоднократно делались. Более того, в последние годы существует проект постройки неподалёку от некогда заповедной губы Безымянной горнодобывающего производственного комплекса по добыче и переработке свинцово-цинковых руд. В самой же губе планируется постройка порта для обслуживания комбината (Покровская, 2017). Если этот проект будет реализован, то птичьи базары губы Безымянной – самые крупные колонии морских птиц северного полушария! – погибнут, и увидеть их можно будет только в фильме семидесятилетней давности…

***

Александра Горяшко – биолог, писатель, историк науки, специально для GoArctic

Более сорока лет работает на Белом море. Автор более двухсот научных и научно-популярных публикаций о природе и истории Севера. Член Ассоциации «Морское наследие: исследуем и сохраним», Рабочей группы по гусеобразным Северной Евразии, Союза литераторов России.

 

При подготовке публикации использованы документы научного архива Кандалакшского заповедника, документы Гос.архива Мурманской обл. (ГАМО), а также следующие источники: 

Белопольский Л.О. 1957. Экология морских колониальных птиц Баренцова моря. М.-Л. Изд-во Акад. наук СССР. 460 стр. 

Белопольская М.М. 2005. Интервью https://www.littorina.info/kandalaksha/kandalaksha/ochevidci/001.html 

Бианки B.B., Паевский B.A. 2007. К столетию со дня рождения Льва Осиповича Белопольского (1907–1990) // Русский орнитологический журнал. Т. 16, вып. 382. Стр. 1363–1392. 

Горчаковский А.А. Горчаковская Наталия Николаевна(1917-1999). https://www.littorina.info/kandalaksha/kandalaksha/ochevidci/gorchakovskaya.htm 

Горяшко А. 2020. Дикая птица и культурный человек. Гага обыкновенная и человек разумный: четырнадцать веков взаимоотношений. Санкт-Петербург. 496 стр. 

Дубровский А.Н. 1941. Промыслы Новой Земли // «Природа и социалистическое хозяйство», №8, ч. 2. Стр. 298-300. 

Карташев Н.Н. 1949. Птичьи базары Восточного Мурмана // «Охрана природы». Сб. 7. М., изд. ВООП. Стр.115-122. 

Кошкина Т.В. 1966. Заповедник «Семь островов» // «Охрана природы». М., «Просвещение». Стр. 104-129. 

Краснов Ю.В., Матишов Г.Г., Галактионов К.В., Савинова Т.Н. 1995. Морские колониальные птицы Мурмана. СПб, Наука. 221 стр. 

Краснов Ю.В. 2011. Л.О. Белопольский: экспедиция на птичьи базары Новой Земли в 1942 г. // «Мир птиц», №39. Стр. 34-39. 

Покровская И.В. 2017. Самая крупная колония морских птиц Северного полушария в губе Безымянная нуждается в срочной защите // "Вклад особо охраняемых природных территорий Архангельской области в сохранение природного и культурного наследия. Материалы докладов межрегиональной конференции (21-23 ноября 2017г.)". Архангельск, с. 29-30. 

Спангерберг Е.П. 1941. Состав авиафауны острова Харлова и прилегающего побережья в гнездовой период 1932 г. // Труды заповедника «Семь островов». Т.1. Стр. 74-88. 

Труды Государственного заповедника «Семь островов». 1941. Вып. 1. СНК РСФСР. Глав. упр. по заповедникам, зоопаркам и зоосадам. Москва. 93 стр. 

Успенский В.С. 1940. «Острова в океане». М. Детиздат. 48 стр. 

Успенский В.С. 1946. Гага и гагачье хозяйство. СНК РСФСР. Главное управление по заповедникам, зоопаркам и зоосадам. Москва. 36 стр. 

Успенский С.М. 1956. Птичьи базары Новой Земли. М., Изд-во АН. 179 стр. 

Успенский С.М. 1958. Птицы Советской Арктики. М., Изд-во АН СССР. 166 стр. 

Успенский И.В. Очерк об отце. https://www.littorina.info/kandalaksha/kandalaksha/pervoist/yspensky_about/vospominania_iyspensky.htm 

Фокин С.И. 2016. «Я буду учителем естествознания». https://bio.spbu.ru/news/detail.php?ID=5126 

Формозов А.Н. 1997. У студеного моря. В кн. «Среди природы». Новосибирск. «ИНФОЛИО-пресс». Стр. 227-236. 

Чертков В.Е. 1985. На крик кайры // «Правда» от 10.02.1985, стр. 3.

---

[1] Макар Митрофанович Слепцов (1911-?) – зоолог, специалист по китообразным. Школьником был членом Клуба юных биологов Московского зоопарка (КЮБЗ). В начале войны работал на Хабаровской противочумной станции, с февраля 1943 г. – участник войны, капитан медицинской службы.

[2] Наталья Вениаминовна Охотина (1927-1999) – сестра Л.О. Белопольского по матери. Лингвист, доктор филологических наук, исследователь языков банту, организатор африканского языкознания как научного направления.

[3] Савва Михайлович Успенский – однофамилец, но не родственник, работавшего в заповеднике до войны и погибшего на фронте Вячеслава Сергеевича Успенского.

[4] Тогда же был ликвидирован и старейший заповедник Мурманской области – Лапландский.