На песках и болотах: как строился и разрастался Архангельск

Жилище на Севере столь же необходимо для жизни, сколь и сложно по строительству. Крайне неровная почва – будь то болотистая местность или вечная мерзлота -- осложняла строительство постоянного дома. Большинство северных народов, перейдя к кочевому образу жизни, использовали лёгкие переносные жилища, которые в течение нескольких часов можно было установить на новом месте (чум, яранга, вежа). Русские, которые несколько веков назад, в процессе своего расселения, пришли на Север, также вели практически бродячий образ хозяйственной жизни, постоянно уходя на новые места. Если северные кочевники вместе со всем своим скарбом летом передвигались ближе к океану, а зимой уходили в леса, то северные русские имели в лесной зоне относительно стационарные жилища, в которых оставалась часть семьи – старики, женщины, маленькие дети, -- пока мужчины и молодёжь уходили на промыслы.

Параллельно с промыслами развивалось и сельское хозяйство, которое обеспечивало русских столь необходимыми им земледельческими продуктами – хлебом, овощами, сырьём для изготовления одежды. Неблагоприятные климатические условия заставляли заниматься экстенсивным земледелием, а именно – подсечно-огневым. Вырубка и выжиг леса позволяли получить озоленную почву, которая в течение 15-20 лет давала весьма высокий урожай. Потом крестьяне уходили на поиски новых мест. Дома строились крепкие и тёплые – иначе в северном климате не прожить, а строительных материалов (леса) было достаточно; но задачи возведения жилища на длительный срок не ставилось. Фундамента как такового не было: дом ставили прямо на землю, но с таким расчётом, чтобы жилое помещение было максимально высоко над землей: чтобы весной и осенью помещение не заливало, а зимой высокие сугробы не создавали препятствия для попадания в дом.

Часть крестьян, занявшись промыслами – морскими, лесным, -- жили со своими семьями в таких домах уже более длительный период, не стремясь уходить на новые места, однако традиция строительства сохранялась: северный дом устанавливался «на подклети» -- своеобразном цокольном этаже, который использовался для хозяйственных нужд. Амбары и прочие строения ставились на кряжах или на камнях, чтобы в помещение не попадали не только влага, но и грызуны.

Таковы были традиции -- домостроительства у северных крестьян и устройства переносных жилищ у кочевых народов. В условиях вечной мерзлоты строительство домов считалось невозможным: под стационарной постройкой грунт начинал нагреваться и смещаться. Промысловики, оказавшись в северной тундре, устраивали шалаши, использовали жилища типа чумов; поморы устанавливали защитные палатки на своих лодках.

Небольшие здания начали строить на Новой Земле в конце XIX века – для первых колонистов. Это были обыкновенные русские избы, а также церковные здания – все бревенчатые, которые готовили в Архангельске, а потом в разобранном виде завозили на архипелаг. Устанавливали их на скалистых площадках, ближе к побережью, поэтому не было и сложностей, связанных с вечной мерзлотой.

Продвижение в Заполярье с целью освоения природных ресурсов в массовом порядке началось только в ХХ веке. Эксперименты по возведению домов на вечной мерзлоте начались в 1930-е годы, когда в этих краях появилось немало толковых инженеров и конструкторов – заключённых лагерей.

Сильные ветры и частые метели – ещё одна особенность северного климата, осложняющая задачи домостроительства. В процессе перевода северных кочевников на оседлый образ жизни для них стали строить дома в привычной им тундре, на вечной мерзлоте, по технологии, по которой строились здания для северных лагерей. Дома небольшие, довольно лёгкие -- щитовые. Это позволяет им быть устойчивыми на ненадёжной, «плывущей» почве. Из-за своей лёгкости дома достаточно низкие. Во время снежной вьюги вход может засыпать снегом, поэтому устраивался дополнительный выход – с крыши (на чердаке устанавливалась небольшая дверь с приставленной к ней лестницей). В таких домах окна, которые выходят на наиболее «опасную» с точки зрения задувания сторону, обычно не стеклянные, а забиты фанерой – чтобы их не выдавило снегом.

А как же решался вопрос домостроительства в северных городах, которые стали появляться в XIV-XVI веках? Здесь не было вечной мерзлоты, но строить приходилось на болотистой почве, которая тоже могла повести себя непредсказуемым образом. Жилые дома строили по местным технологиям того времени – на сваях, создавая зазор между грунтом и основанием дома, что создавало естественную вентиляцию поверхности (в Архангельске до сих пор стоят дома, построенные по схожей технологии в 1930-50-е годы). А вот каменные дома таким образом строить было сложно. Примером может служить построенный в середине XVII века Архангельский городской замок («Гостиный двор»): сваи, вбитые в болотистую почву, по мере высыхания этой почвы (под влиянием деятельности человека) уменьшились в объёме, а ямы под сваями, засыхая, оставались широкие, поэтому сваи начинали «ходить» (болтаться, «как карандаш в стакане»). Грандиозное по своим размерам здание, на строительство которого было потрачено столько сил и средств, быстро стало приходить в аварийное состояние, и уже через сто лет после окончания строительства его стали разбирать по частям.

Вокруг Гостиного двора постепенно разрастался деревянный город. Первые его жители перевозили и приспосабливали для своего «городского» житья крестьянские избы. По-настоящему менялся только фасад, который новые горожане обустраивали по собственному вкусу. Так, примыкающая к «Немецкому гостиному двору» северная часть города заселялась представителями иностранных фирм, которые вели торговые дела через Архангельск. Здесь образовалась Немецкая слобода: изначально поставленная крестьянская изба достраивалась хозяйственными постройками, вторым этажом, верандами, балконами… На просторном дворе устраивались теплицы и оранжереи, чтобы круглый год к столу были свежие овощи, а также цветы. Для полива растений, для технических нужд, а главное – для осушения болотистой почвы во дворах устраивали пруды. Находившиеся в прислугах у «архангельских немцев» местные жители многое заимствовали у них и для своего быта. И довольно быстро русские районы города, а также окрестные деревни стали отличаться дворами с большим количеством культурной растительности, с небольшими прудиками, «кукольными домиками»… Все эти приметы старого Архангельска стали исчезать только в 1960-е годы, когда началась плановая застройка города каменными зданиями.

Теперь за небольшим исключением весь Архангельск – каменный. А в конце XVIII века, когда по генеральному плану застройки города предписывалось на центральных улицах строить только каменные дома, жители были этим очень недовольны. И одной из просьб архангелогородцев к посетившему Север в 1819 году императору Александру I было – разрешить продолжать строить деревянные дома.

Город вплоть до второй половины ХХ века расширялся только в длину – вдоль Северной Двины. Новые районы города заселялись переселенцами, которые либо привозили избы из деревень, либо строили недолговечные дома, в надежде в перспективе переселиться ближе к центру города. Так, в рабочем районе Кузнечиха дома ставились прямо на земле, без свай. Когда в 1916 году здесь была построена трамвайная линия, при движении трамвая дома буквально тряслись, стекла в окнах дребезжали. Неслучайно именно этот район стал местными Черёмушками: в конце 1950-х годов здесь начинается массовый снос домов и строительство кирпичных «хрущовок».

Строить каменные дома на болотистой почве было непросто. Вырывались глубокие котлованы, в которые вбивались длинные сваи. И к строительству приступали не скоро – иногда через   несколько лет. В котлованах стояла вода, которая долго не уходила. Радость была только для ребятишек: в таких искусственных водоёмах можно было плавать на плотах. На плотиках ребятишки плавали и весной около своих домов. Взрослые же добирались на работу в высоких резиновых сапогах. Пока не была устроена канализация, в том числе ливневая (приступили к ней только в середине ХХ века), в результате таяния снега вода стояла очень долго. А ассенизатор был самой затребованной профессией в городе…

Болотистая низменная местность – вот что было причиной всех этих проблем городского населения. Именно по этой причине дома строились вдоль набережной. Для скорейшей осушки города стали прорывать канавы, идущие к реке. Вдоль этих канав на относительно сухой почве и ставили горожане свои дома. По мере осушения территории канавы стали зарывать, и они превратились в современные городские улицы. Напоминанием об их первоначальном назначении являются улицы Садовая и Гайдара, которые спускаются к реке, а вдоль набережной через них перекинуты мостики. Вернее, когда-то это были мостики, а теперь - длинная и широкая городская набережная.

По диаметру города, отделяя заселяемую площадь от болот («мхов», как называли их местные жители), был запланирован Обводный канал. Это действительно должен был быть канал – по нему предполагалось пускать городской водный транспорт. В связи с войной 1812 года строительство было приостановлено. Затем к устройству канала привлекли пленных французов, но после того, как они были отпущены на родину, строительство вновь приостановилось. Закончили в 1840-е годы, но это уже был не канал, а узкая канава, которая годилась только для осушки городской почвы. Закопали канаву, превратив её в улицу «Обводный канал», только в 1960-е годы, когда на болотах был построен большой Привокзальный район.

История этого района довольно интересна. Городские власти всегда задумывались о расширении города не в длину, а в ширину, но мешали болота. Когда в годы Первой мировой войны встал вопрос о строительстве железнодорожного моста через Северную Двину и устройстве на территории города вокзала, общественность настаивала на выделении места под вокзал на «Мхах». Архангельск находится в излучине реки, от длинной набережной короткие улицы сходятся практически в одной точке, соединяясь между собой Обводным каналом, который своими концами упирается в Северную Двину. Эти же концы (районы Кузнечиха и Смольный буян) можно было соединить более короткой условной линией (там, среди болот, была протоптана тропа, по которой рабочие пешком добирались в различные портовые районы города), за которой и предложили построить вокзал. А тропе заранее дали название – Вокзальный проспект (теперь это проспект Дзержинского). Планы по строительству вокзала тогда не реализовались. Только через полвека, в 1964 году был построен железнодорожный мост, а потом и вокзал – как раз на запланированном месте. По болоту, по самому короткому маршруту между городом (улица Воскресенская, тогда она называлась ул. Энгельса) и вокзалом, был устроен деревянный настил для автомобильного транспорта и деревянные же тротуары для пешеходов. Постепенно болота стали осушать, засыпая песком – песок брали со дна Северной Двины во время проведения дноуглубительных работ, -- застраивать пятиэтажками, позднее появились и более многоэтажные дома. Так возник Привокзальный район, сейчас самый заселённый район Архангельска. Построенный на песке, теперь он вполне зелёный и комфортабельный для проживания.

Устройство города на болотах создаёт не только проблемы домостроительства и борьбы с грунтовыми водами. Важным является дорожное строительство. Центр Архангельска, проспекты и площади были брусчатыми, и выбор материла объяснялся экономическим характером Архангельского порта, который долгое время оставался сугубо экспортным. Приходившие в город суда обычно были порожними, и парусникам рекомендовалось в качестве балласта привозить булыжники, которые и шли на мощение улицы. Тротуары и улицы были деревянными. До сих пор сохранились дощатые мостовые. А в первые века существования Архангельска для удобства передвижения пешеходов на болотистую почву укладывали части пришедших в негодность морских и речных судов. Теперь, конечно, улицы в основном заасфальтированы.

Таким образом, в процессе освоения городского пространства самые непривлекательные с точки зрения капитального строительства территории становились вполне удобными и обитаемыми. Несмотря на дороговизну жилого строительства на севере, центр Архангельска, где земля уже достаточно осушена, мало чем отличается от любого другого европейского города. Архангельск стремительно теряет в этом отношении свою самобытность, но его население пользуется уже всем набором городских благ.