Олени идут в лес
Как лесное оленеводство помогает сохранению традиционных оленеводческих практик.
Мы привыкли считать северного оленя символом тундры, её огромных просторов. Здесь выпасаются многотысячные стада этих ветвисторогих красавцев, которых иногда называют «цветы тундры». Да, трудно представить наши тундры без оленей, как и без островерхих чумов – кочевого жилища пастушеских семей. Но мало кто знает, что северное оленеводство зародилось не в тундре, а лесной зоне Центральной Азии. Прошло не менее тысячи лет после одомашнивания оленей, когда их стада стали осваивать тундровые пастбища.
Сегодня принято считать, что на территории Евразии есть два направления оленеводства – тундровое и таёжное. При этом тундровое оленеводство из локального ответвления за короткий исторический период превратилось в самостоятельную, многочисленную и, нередко, в единственную из существующих отрасль традиционного природопользования вплоть до берегов Чукотского моря. Лесное оленеводство сохранилось, но заметно южнее – в лесной полосе Дальнего Востока и Сибири. Пока таёжный северный олень использовался в качестве транспортного средства и тягловой силы, пока в нём была потребность у охотников, рыбаков, перевозчиков груза и почты по бескрайним северным просторам – у отрасли было будущее. Но времена меняются вместе с потребностями человека: продукты охоты и рыболовства стали добываться в гораздо меньших объёмах, как следствие – упала потребность и в ездовых оленях, что усугубилось появлением вездеходов и мотонарт.
А ещё в лесном оленеводстве возникла кадровая проблема: перестала быть престижной профессия пастуха. Молодёжь игнорировала дело предков, предпочитая чуму и палатке квартиры в посёлках и городах, даже будучи безработной. На многочисленных съездах и собраниях коренных малочисленных народов, производственных совещаниях, научных конференциях зазвучало тревожное: «Лесное оленеводство исчезает!». Прогнозы науки были тоже малоутешительны: если не изменится отношение к лесному оленеводству, спасать через пять-десять лет будет некого, отрасль исчезнет. Кто-то говорил: невелика беда, ведь основная масса продукции поступает из тундрового оленеводства, здесь работают многочисленные и самые квалифицированные кадры оленеводов. Но и тундровое оленеводство испытывало немало проблем, сложнейшая из которых – дефицит пастбищ, особенно в ведущем регионе мирового оленеводства – Ямало-Ненецком автономном округе. Но дальше разговоров, проектов и невыполняемых программ дело спасения лесного оленеводства не трогалось с мёртвой точки, которая постепенно превращалась в точку невозврата.
Однако, видимо, есть какая-то закономерность в мироздании и жизни общества: когда всё становится на грань краха, появляется человек, который не только говорит, что так жить нельзя, но и начинает действовать. Видимо его посылают высшие силы для выхода из создавшегося тупика, иначе как это объяснить: тысячи умов проблему не одолели, а один – смог.
Таким человеком стал обычный оленевод, ямальский ненец Михаил Едайкович Яр. Нет, видимо не обычный. Раз потянул такую ношу. Мне повезло, что я хорошо знаком с ним, давно слежу за его непростой судьбой и наконец-то могу кое-что рассказать о деле всей его жизни, пройденных путях и достигнутых результатах. Но сначала, как принято, о самом герое очерка – Михаиле Едайковиче. Здесь достовернее будет перейти к прямой речи.
Вторую школу руководителя Михаил прошёл, когда организовал первое на полуострове Ямал ООО в оленеводстве «Северное оленеводческое хозяйство «Ямал». В него вошли частные оленеводы севера полуострова, которые испытывали серьёзные трудности со сдачей оленей на мясо. Существующие в районе организации принимали мясо от частников в последнюю очередь, сильно занижали заготовительные цены. Тундровикам хранить заготовленное мясо было негде, вот и соглашались на такие невыгодные условия. Михаил договорился с заготовителями пригнать оленей в район фактории Паюта на железной дороге Обская-Бованенково. Было много возражений: далеко гнать, непривычный маршрут, оленей можно потерять. Но всё получилось, и это была первая победа нового руководителя над привычным, опыт ломки стереотипов. Потом будут и другие победы, но этот эксперимент был определяющим для формирования характера будущего тундрового «бунтаря». К тому времени у самого Михаила с женой было довольно большое собственное стадо и стал возникать вопрос: где его пасти? На Ямале свободных пастбищ давно нет, всё поделено-переделено. Можно было, используя административный ресурс потеснить кого-то из старожилов тундры, но такой подход авторитета бы Михаилу не добавил, да и не в его это было характере. Он сам не раз защищал малооленных и слабых оленеводов от «богатеев», и за это его уважали и побаивались. Но сложившуюся ситуацию надо было менять кардинально и не совсем обычным способом.
Идея перегнать стадо тундровых оленей на юг, на пустующие лесные пастбища родилась не вдруг. Долго Михаил её обдумывал, взвешивал все «про» и «контра», искал совета у бывалых оленеводов. Увы, идею почти никто не поддержал, более того, многие были уверены, что после перегона олени не приживутся в новых условиях: убегут снова в тундру или их съедят хищники, гнус и браконьеры. Даже родной брат кричал: «Ты потеряешь стадо, останешься безоленным!». Но решение было уже принято и отступать было поздно: начался перегон стада в надымскую лесотундру.
База.
Для Михаила было очень важно, что его поддержала жена Соня. Она родом из западных ненцев – Вылко, но семья уже давно кочевала по Ямалу. Рано лишилась отца. Мать так и не вышла замуж, и Соне с детских лет приходилось не только выполнять женскую работу, но ловить оленей и ездить на дежурство в стадо. Выучилась на медика – и снова в тундру, разъездным фельдшером. Была порой единственным акушером на всю сеяхинскую тундру, днём и ночью спешила на выручку больному. Её знали и любили в тундре, и потому ей было ещё страшнее, чем мужу, покидать привычный быт, родственников и друзей, отправиться в края, где не ступала её нога. В отличие от жены, Михаил всё-таки родился и вырос в Нори, на надымской земле. Но как настоящая ненецкая женщина и верная жена, Соня поддержала Михаила, и это для него сыграло главную роль: надёжный тыл даёт мужчине уверенность в будущем сражении. А то, что это было сражение, теперь можно говорить абсолютно без преувеличения. Об отношении к переводу оленей я уже написал выше. Но во многом противники были правы: условия выпаса на новом месте оказались совсем не «курортные». Поэтому в первый год далеко в лес не пошли, летовали недалеко от Обской губы. Лесотундру освоили позднее, постепенно построил Михаил здесь производственно-бытовую базу, изгородь, склад, гараж и, главное, освоил премудрости выпаса оленей в лесу. Катастрофически не хватало людей: те немногие добровольцы, что решились здесь работать, не умели делать порой элементарных вещей. А кого-то просто поманили высокие заработки – Михаил платил хорошо, – но реальной пользы от этих «работников» не было, больше вреда. За время существования фермы, через её «трудовую школу» прошли люди разных национальностей и судеб: грузины, киргизы, таджики. Самыми надёжными оказались выходцы с Украины. Попробовали устроиться и «синенькие»: но и они удрали, сказав, что на зоне было легче. Из ямальских оленеводов десять лет проработал Володя Слепушкин, но потом Михаил отправил его на родину – там он был для семьи нужнее.
Михаил и Соня.
Но было и самое главное преимущество, ради которого всё и началось: огромные пустующие пастбища – гони оленей, куда хочешь, ни с кем не смешается стадо. Как смеётся сейчас Михаил: даже съездить в гости не к кому было. Соседи есть, но не оленеводы. Их Михаил предупредил сразу: не разводите и не распускайте собак – рядом олени. Соседи оказались понятливые, собак убрали. Особенно досаждали медведи, каждый год собирая немалую «дань» телятами. Оружие приходилось носить с собой всегда: и для человека мало приятного встретить «хозяина тайги». С благодарностью вспоминает Михаил Едайкович тех руководителей, кто поверил ему в период становления хозяйства, оказывал и материальную, и моральную помощь: губернатора Юрия Неёлова, мэра Владимира Ковальчука, генерального директора Леонида Чугунова.
Поголовье оленей росло, и к Михаилу стали обращаться за племенными оленями из различных регионов. Надо сказать, что он не замыкался только на хозяйственных вопросах, но и был участником многих конференций, съездов и совещаний по оленеводству. Был и у скандинавских оленеводов. Нередко выступал с высоких трибун, не всегда нелицеприятно для руководителей агропрома округа, но всегда справедливо и честно. На этих собраниях к нему подходили и просили продать оленей. Михаил всегда детально разбирал необходимость продажи оленей, изучал маршрут и условия перегона или перевозки и, конечно, сам участвовал в них. Ямальских оленей приняла таймырская, ханты-мансийская, эвенкийская земля. Не всегда удавалось сохранить перемещённых оленей, и Михаил сделал совершенно однозначный, хоть и суровый вывод: прежде, чем завезти наших, посмотрите, почему исчезли ваши олени. Если вы не сберегли своих, то как сохраните чужих, ямальских?
По глубокому убеждению Михаила, основа успешного оленеводства – люди, люди и ещё раз люди:
Михаил Яр считает, что если не возродить лесное оленеводство, то и тундровое так же обречено на исчезновение – это вопрос времени. И оттуда уйдут люди, если не поменять технологию, сделать её близкой хотя бы со скандинавской. Скандинавская система имеет тоже немало проблем, но она более адаптирована к современному образу жизни, не испытывает недостатка в оленеводах. Там никогда не было колхозов и совхозов – только частное хозяйство. «Один олень – один хозяин» – только такая формула сохраняет оленеводство, а в сельхозпредприятиях олень обезличен, как бы ничей. Почти всю продукцию на Ямале производят частные хозяйства: сельхозпредприятия лишь скупают выращенное частниками да получают многомиллионные дотации, на которые и существуют. Если сокращать поголовье оленей на Ямале, то надо начинать с сельхозпредприятий: все пастухи в них имеют собственных оленей и безработными не останутся, а вот пастбища разгрузятся. Поселковые жители, как и ранее, обслуживают, оленеводов: шьют одежду, чумовые покрышки, обувь, делают нарты и упряжь – всё это пользуется спросом. Благо навыки у многих поселковых ещё не утеряны, и в сохранении оленеводства они заинтересованы не менее кочевников.
Не все проекты заканчивались успешно. С горечью Михаил вспоминает о перегоне ямальских оленей в Республику Коми. Сделано это было по просьбе ижемских оленеводов. Собрали стадо в тысячу голов и полтора года Михаил со своими пастухами гнали оленей через уральские горы и тайгу к заказчикам. Испытали множество проблем на этом сложнейшем перегоне, потеряли чуть не половину животных, но загнали стадо в заранее приготовленную изгородь. Михаил даже оставил там специально подготовленную семью оленеводов для охраны и правильного выпаса оленей. Всё бы шло хорошо, но к этому времени в Коми поменялось руководство республики, и оказалось, что новому губернатору и минсельхозу республики этот эксперимент показался ненужным. В результате олени погибли от болезней и хищников, нужное дело оказалось загубленным.
Загон оленей в кораль.
Два года назад Михаил по поручению международной ассоциации «Оленеводы мира», членом президиума которой он является, начал эксперимент по переселению безоленных семей ямальских оленеводов в Камчатский край. Необходимость в таком переселении возникла не сразу. Как я уже писал выше, во многих оленеводческих регионах существует острейшая проблема дефицита кадров пастухов. Причины этого неоднократно обсуждались и учёными, и чиновниками, но действенного решения так и не найдено до сих пор – молодёжь бежит из тундры и тайги. В то же время на Ямале несколько десятков семей потеряли оленей в результате стихийных бедствий, а восстановить поголовье им уже невозможно из-за острого дефицита пастбищ. Поскольку высококвалифицированные пастухи и чумработницы остались без дела, возникла идея предложить им поработать в другом регионе. Согласились далеко не все, но тем, кто решился, была предоставлена материальная помощь, организован авиаперелёт вместе с чумами и оленегонными собаками. И всей этой непростой работой руководил Михаил Яр, для этого пришлось ему несколько раз летать на Камчатку, решать возникающие проблемы.
Ещё один эксперимент начался в прошлом году на самом Ямале: организация оленеводческих ферм в лесной зоне. Цель – перегнать часть оленей с перенаселённых тундровых пастбищ в изгороди и организовать там выпас по новой технологии. Для этого по грантам были выделены значительные бюджетные ассигнования. Пока экспериментальные фермы существуют в двух районах: Надымском и Тазовском. Если их работа окажется успешной, освоение лесной зоны оленеводами продолжится и в других районах округа. Главным консультантом проекта является всё тот же неугомонный Михаил. Подобраны оленеводы, построена изгородь, получены первые телята. Учёные и специалисты округа внимательно следят за этим экспериментом: от его результатов во многом зависит будущее ямальского оленеводства. Образно говоря, тундровые домашние олени возвращаются на свою «историческую родину» – в тайгу.
Обход изгороди пастухом.
Автор: Южаков Александр Александрович, главный научный сотрудник, доктор сельскохозяйственных наук, ФГБУН «Северо-Западный центр междисциплинарных исследований проблем продовольственного обеспечения».
Фотографии А.А. Южакова, кроме фото "Загон оленей в кораль" (оно сделано Елизаветой Яптик).
