Лето 1821 года на о. Святого Лаврентия (Известия капитана Шишмарёва о чукчах)

Летом 1819 года в полярные широты для исследования Северного морского пути от Берингова пролива в Атлантический океан отправилась русская экспедиция, в состав которой входили два шлюпа. «Открытием» командовал Михаил Васильев, а «Благонамеренным» – Глеб Шишмарёв. Выйдя из Кронштадта, шлюпы добрались до Бразилии, а затем, обогнув мыс Доброй Надежды, вошли в гавань Сиднея. В Австралии исследователи провели ряд экскурсий во внутренние районы материка, а также познакомились с образом жизни австралийских аборигенов. Отсюда экспедиция направилась на Фиджи, где Шишмарёвым были открыты не обозначенные на карте коралловые острова, получившие название «острова Благонамеренного».

13 мая 1820 года экспедиция подошла к российским берегам. «Открытие» встало на рейде Петропавловска (Камчатка), а шлюп Шишмарёва бросил якорь в Русской Америке, на острове Уналашка. Встреча обоих судов была назначена на Аляске, в заливе Коцебу. В течение сезона 1821 года шлюпы занимались гидрографическими работами в Беринговом проливе и Чукотском море. Главная цель экспедиции Васильева – открытие Северного пути – так и не была достигнута: шлюпу преградили путь сплошные льды. Что же касается «Благонамеренного», то исследования Шишмарёва оказались очень плодотворны. Его сведения о чукчах, хранившиеся до революции в архиве Гидрографического Департамента, не утратили своей ценности по сей день…

Остров Святого Лаврентия. Встреча

Шишмарёв пишет, что 9 июля 1821 года офицеры «Благонамеренного» описывали западную часть острова святого Лаврентия. По берегу встречались селения, из которых к судну пришло десять байдарок, в которых находилось до восьмидесяти чукчей.               

Шишмарёв приводит подробное описание жителей острова святого Лаврентия: они среднего роста, черноволосые, плотно обстриженные, с оставленным вокруг головы венчиком; лица не очень плоские, глаза маленькие и продолговатые. Женщины, как и везде, пониже ростом…

В отличие от женщин, мужчины не красят лица и не татуируют их. В ушах и мужчины, и женщины носят бисер. Одежда их состоит из т.н. парок, сделанных из птичьих перьев, но встречается, правда, очень редко, одежда из оленьей кожи. Последняя поступает в малом количестве с Чукотки. Нижнее платье островитян состоит из тюленьих кож. У женщин оно несколько свободнее. Байдары ничем не отличаются от прочих жителей Алеутских островов. Копья и луки – такие же, как у российских чукчей, только сработаны грубее.

Остров Святого Лаврентия. Административно является частью штата Аляска (США), хотя находится ближе к Чукотскому полуострову, чем к Аляске.

            Едва судно встало на якорь, как байдары окружили его, и чукчи стали подниматься на палубу. Начался обмен: гости, по свидетельству Шишмарёва, меняли оружие и изделия, причём меха свои они ценили весьма дорого и более всего интересовались ножами, на табак же почти не смотрели.

            Зная их склонность к воровству, везде были расставлены часовые, которые в итоге поймали одного мошенника: тот хотел утащить свинцовую покрышку с пушки[1]. Обругав гостя, часовые прогнали его с палубы. В Шишмарёве взыграла педагогическая жилка, и он через переводчика пытался растолковать старшине-аборигену, что это очень дурной поступок, и надо, как минимум, наказать вора. Однако старшина заявил, что это не в его власти. Впрочем, капитан не поверил вождю – более того, он полагал, что последний сам сожалел, что вору не удалось его намерение.

            Чтобы доставить матросам свежую пищу, которой те давно уже не видели, Шишмарёв просил старейшин продать несколько оленей, обещая щедро заплатить. Но чукчи пояснили, что олени в это время года пасутся в глубине острова, и за ними надо далеко идти. На расспросы, не слышали ли они, чтобы россияне ходили с Колымы к северу, те отвечали, что не знают. Относительно возможности плавания на север, чукчи говорили, что там должно быть много льда, так как губа Святого Лаврентия только недавно от него очистилась, да и то не совсем.

Одежда, жилища, обычаи

            В тот же день Шишмарёв с офицерами съехал на берег, где они посетили два селения, большее из которых называлось Нунягма. 

            Шишмарёв с интересом осмотрел местные байдары. Они мало чем отличались от других лодок обоих берегов Берингова пролива: такая же длина, и такие же девять мест (люков), где могут разместиться восемь гребцов и один рулевой. Что касается оружия, наш герой описывает пики и лучные стрелы с насаженными на обоих концах костяными наконечниками: один наконечник предназначен для зверя, другой – на человека. Помимо железных наконечников, получаемых с Колымы от европейцев, встречаются и каменные. Шишмарёв справедливо полагает, что это – самый древний тип оружия на острове. Впрочем, тетива луков – жилы зверей – тоже идут от эпохи неолита.

Колчаны, сшитые из оленьей кожи, очень красивые – вышитые и раскрашенные. Главным оружием чукчей Шишмарев называет большой – длиной в аршин – нож. Последний всегда носится при себе в специальном чехле, нередко тоже вышитом. У некоторых чукчей были замечены и другие ножи, спрятанные в кармане или рукаве. У одного чукчи офицеры увидели мушкет английской работы, полученный, видимо, от американцев, так как на Колымской ярмарке запрещено продавать огнестрельное оружие. 

  Одежда жителей Чукотки. Рис. А. Булычева. 1856 г.

            Резьбой по моржовой кости (статуэтки людей, животных и птиц) преимущественно занимаются мужчины. Впрочем, Шишмарёву эти работы показались довольно грубыми. Женщины шьют колчаны, перчатки и другие вещи, далеко уступая в этом искусстве «дамам» с Алеутских островов. Самих же чукчей Шишмарев описывает как смуглых, скуластых людей среднего роста. У них – быстрый и смелый взгляд, который «вовсе не дикий», как кажется некоторым путешественникам. 

Одежда чукчей острова св. Лаврентия состоит из панталон и торбасов – мягких сапог из оленьих шкур мехом наружу. Панталоны у женщин всегда оленьи, шерстью вверх, а у мужчин бывают и тюленьи. Парки (длинные тёплые куртки с капюшоном) – всегда из оленьих кож. На руках чукчи носят перчатки из этой же кожи. Вместо нитки используют оленьи волосы. Одна перчатка шьется с пятью пальцами, другая – с двумя или тремя. Поверх парок в дождливое время надевают камлеи – своеобразный аналог современным «непромоканцам», без которых не обходится ни один байдарочник. Материал – моржовые или китовые кишки.

Чукчи рассказали Шишмарёву, что они всегда живут на одном месте. Впрочем, капитан в это не поверил, так как у каждой юрты стояли сани. Из этого Шишмарёв заключил, что чукчи переезжают по необходимости внутрь острова, что, кстати, подтверждается тем, что никто из экипажа не видел ни одной зимней юрты. К берегу, как полагает Шишмарёв, чукчи прикочёвывают для промысла китов, моржей, тюленей и рыб, доставляющим им пищу на всё лето и запас на зиму. Этот запас чукчи зарывают в специальные земляные погреба, что очень удобно, учитывая, что пищу нередко они употребляют сырой.

В каждой юрте были котлы – медные, железные, чугунные и глиняные. Железные поступают с Колымы и Гижиги[2], а глиняные чукчи делают сами.

Язык жителей острова святого Лаврентия более схож с языком российских чукчей. По крайней мере, кадъякского переводчика с Алеутских островов они очень плохо понимали, что явилось даже причиной трагедии(!): как сообщает Шишмарёв, «по окончании экспедиции, бывший на шлюпе переводчиком алеут Антип, помешавшийся в уме с горя, что не может объясняться с чукчами, для переговоров с которыми был нанят, бросился в воду и утонул».

Впрочем, этот случай не испортил общего впечатления от приёма: в обоих селениях члены экспедиции были приняты очень хорошо: чукчи встретили россиян без оружия, беспрепятственно позволяли входить в юрты. Правда, обмен здесь шёл менее активно, чем на шлюпе.

Вскоре на судно заявились очередные гости: по словам старейшины, они прибыли из селения Нутельпынут, что лежит в южной стороне залива. Поскольку последний довольно хорошо понимал переводчика, Шишмарёв решил воспользоваться случаем и пригласил старшину в свою каюту. Он надеялся получить от него много сведений об острове и не ошибся…

Бога местные чукчи называют Кейръеугья. Он сотворил всю вселенную и первую женщину около реки Ворвакен, впадающей в Ледовитое море. По преданию, однажды кит выбросил туда мужчину, и оттуда начался род чукчей, перешедших в нынешние жилища. Кейръеугья – существо верховное, невидимое, бессмертное, могущественное, но вверившее управление землёй другому существу, носящему имя Камака. Последнее божество также невидимое и бессмертное. Впрочем, оно злое: за непослушание наказывает смертью. Именно поэтому об умершем говорят: его взял Камака. И жертвы приносят только одному Камаке.

В древние времена чукчи острова святого Лаврентия приносили в жертву людей, но только старых и никогда молодых. В бытность Шишмарёва на острове жертвоприношение давно уже было оставлено. Что касается каннибализма, то наш герой уверяет, что чукчи, как следует из преданий, никогда людоедами не были. В селении Нунягма Шишмарёву показали странную картину: в землю были врыты четырехугольником две китовые челюсти и два китовых же уса; в середине же торчали две человеческие головы и ребро… Удивленным морякам старшина пояснил, что это – жертва. Однако кому эта жертва – киту или Камаке – выяснить так и не удалось. Шишмарёв добавляет, что жертвенники с участием человеческих останков они встречали в каждом селении. Он также описывает дощечки, разбросанные около юрт, которые по форме напоминали фигуры людей. На вопрос, не божество ли это, чукчи уклончиво отвечали, что фигуры делаются для красоты, и что у них нет идолов.

            Что касается шаманизма, Шишмарёв отмечает, что «чукчи имеют шаманов или колдунов обоего пола. Мужчин-шаман он называет Эенган, то есть мужчина-шаман. Последний гадает на воде и объявляет будущее. Один из шаманов – старик Пайгдаю – сказал гостям, что он предугадал их прибытие на остров.

            Шаманы и шаманки ничем не отличаются друг от друга – ни одеждой, ни узорами на теле. Впрочем, женщина-шаманка призывается только женщинами – обычно при болезнях. Гадает она не на воде, а бьёт в бубны, призывая Камаку.

            Интересный факт: право шаманов не переходит от отца к сыну – шамана выбирают из малолетних. Обычно берут способного к этому ремеслу, и тот заступает на место шамана уже по его смерти.

            Тела умерших на острове св. Лаврентия сжигают; на месте сожжения кладут оружие покойного, и в течение трёх-четырех лет приходят сюда плакать.              

Шишмарёв живо интересовался местными промыслами. Он сообщает, что чукчи бьют китов, моржей и тюленей. Рыбу ловят как сетями, так и на уду. Промышляют лисиц, песцов и волков. Шкуру последних используют в юртах на пологи и на одежду, а лис и песцов продают на Колыме и Гижиге. Для езды чукчи держат много собак и оленей. Последние составляют главную пищу чукчей во время зимы.

Для торга чукчи ездят на Гвоздевы острова, куда приезжают торговать американцы. Иногда торг проходит напротив острова Святого Лаврентия – на американском берегу.

    «Оленные чукчи». Экспедиция Биллингса-Сарычева. Гравюра Ческого по рис. 1793 года.

Шишмарёв был доволен полученными от чукчей известиями, и за хорошее расположение к россиянам вручил им медали, речь о которых пойдёт ниже.

Олени и трудности коммуникации

12 июля «Благонамеренный» поменял стоянку, бросив якорь в соседней бухте. Тотчас же на судне высадились очередные гости. Между чукчами оказался старейшина по имени Петегагиу, который, поднявшись на палубу, перекрестился и подал бумагу, где сообщалось, что он крещён в островной крепости. Петегагиу много раз бывал на Колыме, откуда недавно вернулся. Узнав, что команда нуждается в оленине, он вызвался привести животных на другой день.

14 июля до Шишмарёва дошли противоречивые сведения: одни чукчи говорили, что оленей ведут, другие же уверяли, что их уже закололи. В итоге Шишмарёв послал на берег, чтобы убедиться, что оленей убили. Увы, посланные вернулись ни с чем: они только узнали, что старейшина, обещавший оленей, уехал в другое селение, и больше его не видели.

Шишмарёв находился в весьма раздражённом состоянии: казалось, чукчи всего-навсего желали, чтобы судно стояло на месте, «так как каждый их приезд на шлюп доставлял им по несколько европейских безделиц, которые в глазах их казались сокровищами».

На следующее утро на «Благонамеренный» прибыл старшина оленных чукчей по имени Лей-чай-гу. Это был сын старшины, который в своё время возил капитана Биллингса[3] на Колыму. Шею Лей-чай-гу украшали три медали, одна из которых – золотая – досталась ему от отца. Другая медаль была бронзовая, третья – оловянная.

Шишмарёв с удовлетворением отмечает, что, судя по поступкам последнего, он был знаком с европейскими обычаями, например, поздоровался с капитаном «совершенно по-русски», т.е. обнял и поцеловал. Шишмарёв не упустил возможности пожаловаться гостю, что его обманули, и экипаж судна, по-видимому, останется без оленины. На это старшина отвечал, что, разумеется, чукча обманул их, потому что ранее трёх дней оленей сюда не доставить. При этом сам он сожалел, что не знал о такой потребности, иначе привел бы оленей с собой.

Утром «Благонамеренный» снялся с якоря и перешёл в соседнюю Мечигменскую бухту. Тотчас появились три байдары, прибывшие из соседнего селения. Старшина по имени Тельмуургин поспешил уверить Шишмарёва, что олени должны быть очень скоро, так как вчера было послано за ними.

В полдень Шишмарёв съехал на берег. Он описывает стоящее не возвышенности селение, где насчитал до сорока летних и зимних юрт. Летние – такие же, как в губе святого Лаврентия, а зимние – отличаются: они до половины углублены в землю. Другая половина покрыта дёрном и засыпана землей. Юрту держат не только деревянные перекладины, но и китовые рёбра. Пол устлан досками. Вход в юрту сверху, в небольшой люк.

Здесь тоже было много жертвенников. Жители показались Шишмарёву «с достатком». По крайне мере, их оружие выглядело на порядок роскошнее, чем у чукчей из губы св. Лаврентия. Себя они называют чаучу.

Шишмарёва и его спутников чаучу охотно приглашали в юрты, сажали на свои кожи – одним словом, обходились с россиянами по-дружески. Чтобы развлечь гостей, старшина показывал в юрте местную пляску. 

После плясок гостям демонстрировали детскую игру: растянули моржовую кожу, в центр которой поставили мальчика. Держащие кожу пели, а мальчик, плясал, подобно акробату на помосте. Затем чукчи ещё больше растянула кожу, и стали подбрасывать «акробата» в воздух – ни дать, ни взять настоящий цирковой номер! Подброшенный на три сажени ребенок, балансировал в воздухе ногами и так прыгал, пока не уставал, после чего «артиста» заменяли другим…

В этот день кто-то из экипажа скончался. Шишмарёв, как мог, объяснил старшине, что завтра хочет похоронить на их земле умершего и отметит место погребения крестом. Далее он наказывал, чтобы покойника не трогали, так как скоро придёт другое судно и спросит о нем… Старшина уверял, что никто не тронет[4].

На другой день экипаж посетили чукчи во главе со старшиной Лей-чай-гу. Шишмарев сразу обратился к нему с расспросами об обещанных оленях. Старшина «божился» доставить их в количестве десяти голов через два дня. Дабы уверить европейцев, что он не обманывает, Лей-чай-гу объявил, что остается в качестве «заложника» на шлюпе до тех пор, пока не привезут оленей.

Действительно, на другой день чукчи пригнали шесть оленей, которых матросы незамедлительно взвесили: животные весили около одиннадцати пудов (более 170 кг). Но Шишмарёв был всё равно недоволен: старшина обещал ему десять оленей, а доставил только шесть, да и то мелких. На этот упрёк Лей-чай-гу отвечал, что это не его олени: его собственные – далеко. Поэтому он занял, сколько мог, у соседей. Когда же старшина пообещал доставить ещё четверых животных – лишь бы его не считали лжецом – офицеры «Благонамеренного» только посмеялись. Какого же было их удивление, когда сутки спустя чукчи пригнали обещанных оленей весом в четырнадцать пудов…

В благодарность Шишмарёв оставил Лей-чай-гу ночевать на шлюпе. Капитан поинтересовался у гостя, почему между чукчами он нередко видит чрезвычайно бедно одетых и говорящих «другим языком». Лей-чай-гу отвечал, что за Мечигменской губой обитают следующие племена, говорящие на языках, совершенно отличных от чукотского. Но и друг друга они также не понимают. Бедны же они от того, что не ездят на морские промыслы, а довольствуются только «пищей от моря». Живут в юртах, не кочуя; оленей своих не имеют.

   Медаль «Союзные России». Санкт-Петербургский монетный двор. 1806 г.

В конце своих записок Шишмарёв упоминает, что вручил Лей-чай-гу серебряную медаль, а другому старшине – медную.

Речь идёт о медали «Союзные России», учреждённой Александром I в 1806 году для «старшин Северо-Американских диких племен». Её вручали тойонам из алеутов, эскимосов и индейцев в знак российского подданства их народов. Награждения производились через Российско-Американскую компанию. Обычно «Союзные России» изготавливались из меди или олова, но встречаются и серебряные экземпляры. Медаль имеет ушко для крепления к ленте. Носить её следовало на шее, на Владимирской ленте. Ныне подобные медали очень редки; цена оригиналов «Союзных России» на нумизматических аукционах доходит до 700 000 рублей, а европейские антикварные магазины, идя навстречу спросу, штампуют копии, которые продают доверчивым туристам из России.

Автор: А.Ю. Епатко,  ст. научный сотрудник Государственного Русского музея. 

[1] Орудийная свинцовая покрышка – лист из свинца, привязываемый к пушке ремнём. Свинец выгнут таким образом, чтобы плотно прилегал к казённой части орудия. Служит для того, чтобы в орудие сквозь запал не попадали вода и пыль.

[2] Река на Дальнем Востоке России.

[3] Джозеф Биллингс (1758-1806) – английский и российский мореплаватель, капитан-командор русского флота, исследователь восточных берегов Сибири и островов, лежащих близ Северной Америки.

[4] По-видимому, тело умершего планировалось доставить на родину.