Первый канцлер России в северной ссылке. Часть II

«Страждем мы, бедные, близ конца живота своего… »: путь к месту ссылки семейства Голицыных 

Итак, Василий Голицын отправлен «на жительство» в ссылку на север, но вот куда именно? В одних источниках значится «в Пустоозеро», в других – «в Каргополь», а есть даже мнение «в Сибирь». Посол Де Невиль пишет, что Голицыным предписали ехать «в полярных город Каргу (Karga, ville sous Ie Pole) и оставаться там до конца дней своих». Возможно, француз путает «Каргу» с Колой, действительно полярным городом, куда был отправлен «товарищ» князя Леонтий Романович Неплюев? Так или иначе, семейство Голицыных с жёнами, детьми и в сопровождении пятнадцати слуг отправилось в путь на север. В дороге с ними ехала охрана: пятьдесят стрельцов «на рыдванах», возглавляемые приставом Павлом Скрябиным, ему дано было «государево жалованье сто рублев денег». Но, возможно, эти сто рублей были перепутаны с другой такой же суммой: известно, что в Вологде Голицыну передали письмо от царевны Софьи и сто рублей золотом.

Выполняя царский приказ, стольник Скрябин гнал обоз без промедления, по бездорожью и тонкому льду. Близ Тотьмы случилась беда. Князь Голицын сам описывает происшествие в письме царям: «Как нас … везли к Тотме, и, не доезжая города, на реке Сухоне, возки жён наших и детей и дворовых людишек в воду обломились, и жён и детишек наших малых насилу из реки вытаскали и лежали в беспамятстве многое время». Поездка затянулась, и лишь 6 января 1690 г. ссыльные прибыли в Яренск. Возможно, здесь бы оставили на жительстве князей с семьями, но городок оказался маленьким и разместить на постой и прокормить столько людей было невозможно. В.В. Голицын снова шлёт царям Петру и Ивану челобитную: «Страждем мы, бедные, близ конца живота своего; а оклеветаны … невинно». И пристав Голицыных, П. Скрябин бил челом своему начальнику боярину Стрешневу, что в городе нечем питаться: «Городишко здесь самое убогое … лишь наша сухота!». Кроме того, в это же время на В.В. Голицына поступило ещё несколько доносов, и были выдвинуты новые обвинения. В Москве нашлась его переписка с начальником Стрелецкого приказа Фёдором Шакловитым. Но что ещё страшнее, поступил донос, что якобы князь говорил в Яренске крамольные слова: утверждал, что царю Петру осталось жить всего год и что он, Василий Голицын, ещё пригодится, так что его надо беречь. Затем доносчик каялся, что ложно обвинил Голицына по наущению недоброжелателей князя. Но тем не менее, 7 марта 1691 г. последовал новый указ царей: Голицыных «послать из Еренска в Пустозерский острог на вечное житье за то, они … запирались и вины своей не принесли…и учинить жалования подённого корму по 13 алтын по 2 деньги на день» (всей семье)». При чтении приговора Василий Васильевич сказал, что: «вины своей перед ними великими государями он не ведает. А живот де его и смерть в воле их государской». И в июне 1691 г. семейство Голицыных отправили еще дальше в ссылку. Пунктом назначения значился Пустозерск. Из пятнадцати слуг, находившихся при князе в Яренске, в ссылку в Пустозерск разрешили ему взять только двоих, а остальных отпустили в Москву. 23 июня Голицын с семейством и слугами достигли Архангельского города, откуда предстояло плыть морем до устья Печоры.

1 июля 1691 года Голицыны в сопровождении стольника Павла Скрябрина, двух капитанов Авраама Сапогова и Ивана Братова и восемнадцати караульных стрельцов на трёх лодьях вышли из Архангельска. Однако путников настигла сильная буря, шторм «разметал» и выбросил суда на берег в устье Мезени. В челобитной, посланной Голицыным царю из Мезени, Василий Васильевич писал: «Разнесло нас… врознь со стольником в разные места, … и било нас у Моржевскаго острова и лодью на песок минуло и раздробило… И от того бою нас, … и жен и детишек рвало кровью, а наипаче малых детей, и пришла опухоль и желчь, и по ся место лежат в великой боязни живым быть не чаем… пожалейте нас, … не дайте нас безгордою смертью уморить и бедных наших детишей, яко сущих младенцев, … а в Пустоозеро ходят только лодьи… и часто те лодьи разбивает на море, и люди, и хлебные запасы, и промышленники пропадают». В ответ на эту челобитную 17 ноября 1691 г. последовал указ: «Велить князь Василию и князь Алексею Голицыным до весны быть на Мезени, … а весною водяным путем их; князь Василия и князь Алексея, с жёнами их и с детьми и с людьми везти в Пустозерский острог тем же подрядчиком». 

Но не дожидаясь весны, в феврале 1692 года князь Василий Голицын шлёт в приказ Розыскных дел ещё одну челобитную и снова умоляет не отправлять их в «горькослёзное место», как называли Пустозерск те, кому довелось быть там в ссылке: «Мы, холопы ваши бедные, у вас, великих государей, милости просим, призрите нас, сирых и замученных, пребывающих во гневе вашем государском два года и шесть месяцев, не велите нас посылать в Пустоозеро». Голицын «прибедняется» как может: «Ныне в пути мучим живот свой и скитаемся Христовым именем, всякою потребою обнищали и последние рубашки с себя проели. А в Пустозерске хлеб зело дорог и всякая живность, и помереть будет нам томною и голодною смертию. Милосердные великие государи! Велите нас, бедных и невинных, возвратить из такого злого тартара». Мольбы возымели действие, и в ответ на эту челобитную царским указом от 1 апреля 1692 г. «самодержцы пожаловали князь Василия и сына его князь Алексея Голицыных – не велели их в Пустозерский острог посылать, а велели им … быть в Кевроле и ведать их кеврольскому и мезенскому вояводе, …, жалованье давать по-прежнему в Кевроле и на Мезени из таможенных и кабацких доходов». Ссыльных князей Голицыных принял под своё начало мезенский воевода.

«Горькослёзное место» – северная ссылка Василия Голицына 

На Мезени Голицыных с жёнами, детьми и слугами под охраной стрельцов разместили в Кузнецкой слободе, в двух верстах от большой Окладниковой слободы. В начале 1690-х годов Василий Голицын всё ещё не утратил надежды оправдаться перед царями и продолжал добиваться освобождения из ссылки, но его челобитные от 16 июня 1692 г., 2 февраля 1693 г. и августа 1693 г. были оставлены без последствий. Голицын знал, что молодой царь побывал в 1693 и 1694 гг. на севере, надеялся на личную встречу и прощение, но, видимо, помыслы царя были заняты другими делами. Голицыны регулярно получали новости из столицы. Так, в 1695 году они узнали, что в Москве был большой пожар и «погорели многие боярские дворы». Это касалось и палат Голицына: «А у князь Василия Васильевича Голицына верхние палаты опалилися». Интересно, что дом-дворец, который уже был отдан в распоряжение новых хозяин, в столице все ещё считался голицынским, и фаворит царевны Софьи забыт не был.

До сих пор остаётся неясным вопрос, был ли князь Василий Голицын в Пустозерске. В середине XIX века путешественник С.В. Максимов в путевых заметках «Год на севере» пишет: «5 марта 1691 г. переведён (Голицын) с женою и детьми на вечное житье в Пустозерский острог. Двадцать лет томился он в этой ссылке, получая 13 алтынь и 2 деньги (40 копеек) на содержание в день с семейством своим». Но мы знаем, что Сергей Максимов для своих записок использовал не столько документы архивов, сколько устные предания, и уж в 1691 году Голицын точно в Пустозерске не был. Скорее всего, это легенда. Советский историк Генрих Павлович Гунн в своей книге «По нижней Печоре» без ссылки на источник пишет: «В 1691 г. попал Голицын в Пустозерск на место Матвеева и даже жил в его бывшей избе». Артамон Матвеев – последний фаворит царя Алексея Михайловича, воспитатель его второй жены Натальи Нарышкиной, тоже «серый кардинал» и «государевых посольских дел оберегатель», прожил в Пустозерске два года. В 1680 году А.С. Матвеев вернулся в Москву, а затем был убит во время стрелецкого бунта 1682 года. Скорее всего, Г.П. Гунн пишет о ссылке Голицыных, используя те же источники, что и Максимов, а быть может, заметки самого Максимова. Дата 1691 год, как уже отмечалось, не соответствует истине. Но вот откуда взяты данные, приведённые в книге Гунна, что «в 1710 году Голицына перевели в Пинежский волок»? Документов, подтверждающих этот факт, не выявлено. И посему главный знаток этой темы Николай Николаевич Окладников делает вывод: «Все имеющиеся источники свидетельствуют о том, что до Пустозерска князь так и не добрался. Как установлено, с 1711 г. Голицын до конца жизни вместе с семьёй жил на Пинеге и пользовался там некоторыми свободами. Он имел право выезда в Архангельск и другие населённые пункты губернии под присмотром сотских. В двух верстах от Окладниковой слободки, в малой Кузнецовой слободке, и прожили Голицыны более двух лет».

Есть ещё сведения (народные предания), что В.В. Голицын «выписал» на Пинегу свой конный завод (страсть к породистым лошадям он разделял ещё с царем Фёдором) и раздавал лошадок местным крестьянам для улучшения породы. Не оттуда ли ведёт происхождение знаменитая «мезенка», нет ли в ней кровей голицынских скакунов? Пинежане сохранили рассказы и о том, что, бывая в северных деревнях, князь любил смотреть на девичьи хороводы, слушать песни крестьянских девушек и сам учил их петь московские песни. Чтобы представить себе повседневную жизнь княжеской семьи, можно обратиться к книге Д. Дефо «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо». Автор приводит своего героя в Тобольск, где он находит совершенно блестящее общество ссыльных аристократов. Интересно, что Дефо называет только одну фамилию – Голицын, вероятно, хорошо известную в Европе. И из бесед опального русского князя и английского путешественника мы узнаем, как чувствовали себя и чем занимались «на поселении» отставные вельможи. Интересно, что на предложение иностранца вывезти князя за границу тот отвечает отказом, уверяя, что в ссылке ему свободнее и безопаснее (вспомним судьбу Артамона Матвеева!).

Вне сомнения, тяготы пребывания на крайнем севере всё же были. По некоторым данным, в северной ссылке старший сын Голицыных Алексей сошёл с ума и умер. Однако в родословных таблицах дата его смерти обозначена как 1740 год! Возможно, историки перепутали его с сыном протопопа Аввакума Афанасием, который после казни отца жил и скончался в Окладниковой слободе. Сам Василий Васильевич Голицын провёл последние год жизни на Пинеге, где в 1714 году «почил в бозе» и был погребён в Красногорском мужском монастыре. На его могильной плите, находящейся сейчас в краеведческом музее Пинеги, начертано: «Под сим камнем покоится прах боярина Василия Васильевича Голицына, скончавшегося 1714 года 21 апреля от роду на 69 году». Интересно, что после смерти князя в монастыре был возведён огромный храм, вероятно, на средства семьи Голицыных. Ещё одним ценным вкладом в монастырь на поминание князя было зеркало – подарок Василию от царевны Софьи. Это был трёхстворчатый складень, украшенный тонким оловянным кружевом, и был он с секретом: являлся «ковчегом» для тайных писем. Подарок Софьи Алексеевны «свет Васенке» князь берёг до конца жизни, а сейчас этот очень ценный экспонат хранится в Архангельском краеведческом музее.

Вместо эпилога

После смерти старшего Голицына все его близкие были возвращены в Москву, и впоследствии опала с них была снята. Трудно сказать, куда вернулись Голицыны: их палаты были пожалованы в 1691 году братьям Александру и Матвею Арчиловичам из грузинского царского рода Багратионов и частично сгорели. И всё же род Голицыных (напомним, что в XVII в. их было четыре ветви) множился, обретал вновь достоинство и славу, участвовал в управлении страной и дворцовых интригах, поддерживая то ветвь Милославских, то Нарышкиных. В середине XVIII века история повторилась: на престол взошла «дщерь Петра», а потомки Милославских – Иван VI Антонович и его семья – были отправлены в ссылку на север России. Не раз подвергались незаконной опале и потомки славного Гедимина и Голицы в ХХ веке: князья Голицыны, не пожелавшие примкнуть к власти большевиков, «пошли по мукам», их ждали репрессии или жизнь на чужбине. Так, один из Голицыных умер от голода в той самой крепости Свияжск, которую строил в XVI веке его предок.

И всё же род Голицыных в истории России прославили с XV по XXI вв. Двадцать два (или двадцать шесть, по другим подсчётам) боярина, семнадцать воевод, четырнадцать генералов, два фельдмаршала, четыре академика, восемь докторов наук, изобретатели, музыканты, художники… В судьбах представителей этого славного рода много загадок, и одна из них – два десятилетия северной ссылки Василия Голицына – Великого, как называли его европейские дипломаты. Быть может, стоит разыскать в Архангельском краеведческом музее зеркало-складень, подарок царевны Софьи, заглянуть в него с приговором: «Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи...», и оно поведает нам о том, как жилось в ссылке на Севере первому канцлеру России?

    ***

Чуракова Ольга Владимировна, к.и.н., доцент С(А)ФУ, Архангельск.