Особенности миграции между Севером и Югом. Часть II
От чего зависят двусторонние миграционные связи между Севером и Югом?
Продолжение. Начало здесь.
Особенно интересны действительно дальние миграционные системы – здесь наиболее ярко выделяются Калининградская и Белгородская области. Обе области входят в пятёрку наиболее миграционно привлекательных регионов страны (наряду с Москвой и Санкт-Петербургом с соответствующими областями, и Краснодарским краем). Но вот что интересно: и Калининградская, и в Белгородская области – экстраординарные «магниты» мигрантов, по сути, только из двух источников: от ближайших соседей (в случае Калининградской области таковым можно условно считать Смоленскую область) и из районов Крайнего Севера. В случае Калининградской области очевидно тяготение к ней приморских регионов – Камчатского края, Мурманской, Сахалинской, Магаданской областей (МИПС исходящей миграции больше единицы [разъяснение показателя МИПС см. в первой части статьи] также в Красноярском крае, Республике Коми). В отношении Белгородской области более заметна «континентальная» составляющая: она привлекательна также для мигрантов из Магаданской области и ЧАО, Камчатского края, но и из Республики Коми (главным образом, речь идёт о Воркуте), ЯНАО. Больше единицы МИПС выхода в Белгородскую область в Красноярском крае (Белгород – одно из самых популярных направлений отъезда норильчан), Архангельской области и НАО, Якутии, ряда регионов Дальнего Востока.
Что важно, указанные области, являющиеся мощнейшими в стране миграционными «магнитами», популярны именно у северян: откуда-нибудь с Урала или Поволжья на Белгородчину практически не едут. Верно и обратное: северные регионы – Мурманская, Камчатская, Магаданская области – экстраординарные направления миграции НА Север. Иными словами, между Калининградской и Белгородской областями, с одной стороны, и районами Крайнего Севера, с другой, сложилась уникальная система двусторонних дальних миграционных связей, связанных с обучением в вузе, переменой жительства после выхода на пенсию, проведением отпусков и др. Система двусторонних связей достаточно сложная (например, один из авторов данной статьи интервьюировал в Норильске пенсионера, переехавшего в Белгород и вернувшегося в Норильск ради заработка в связи с тяжёлой болезнью жены, оставшейся в Белгороде).
Избранные случаи «экстраординарно» мощных миграций между регионами в зоне Арктики и вне её. Подготовлено авторами для статьи: Nadezhda Zamyatina, Ruslan Goncharov. Dream of the North: features of modern migrations between the northern and southern regions of Russia // Regional science policy and practice. 2020 (В печати).
Интересно, что в эту систему нельзя включить Краснодарский край – судя по полевым исследованиям, популярный и традиционный район вселения жителей Севера. В отношении миграции в край, в целом, наблюдаются похожие явления, что и в Белгородской и Калининградской областях, но в меньшем масштабе: МИПС выхода в Краснодарский край находятся в диапазоне от 1 до 2 для Магаданской области и ЧАО, Республики Саха (Якутия) Республики Коми, Сахалинской области, Камчатского края, ЯНАО и ХМАО (здесь МИПС почти равны единице) и др. Однако, в отличие от Белгородской и Калининградской областей, Краснодарский край показывает повышенные (по сравнению с расчётной моделью) значения миграции не только с Севера, но из многих регионов страны – например, МИПС исходящей миграции в диапазоне от 1 до 2 для Краснодарского края наблюдаются не только из северных регионов, но и Приморского и Красноярского краёв, Свердловской и Челябинской, Кемеровской и Иркутской, Томской и Омской областей и др.
Причины экстраординарного предпочтения Белгорода северянами детально разобраны ранее. Краткие выводы сводятся к тому, что большую роль в формировании потока мигрантов с Севера играли: 1) близость к Украине для мигрантов – выходцев с Украины (многие из них возвращались с Севера не на Украину, но на Белгородчину как наиболее близкий к крупному украинскому городскому центру, Харькову, регион России[1]), 2) ряд институциональных факторов, связанных с целенаправленным привлечением северян в Белгород (включая политику в сфере недвижимости и высшего образования), 3) относительно благоприятный климат, 4) в последние десятилетия – уже и позитивный имидж Белгорода как места миграции и наличие в нём родственников и знакомых, а также земляческих организаций.
"Северные" улицы Белгорода
Калининградская область сегодня позиционируется как «Европа внутри России», изначально же определённую роль, по-видимому, играли учебные заведения в сфере рыболовства (например, Балтийская государственная академия рыбопромыслового флота – БГАРФ) и служба в Военно-Морском флоте.
Кроме специфической уже названной системы «Север – Белгородская + Калининградская области», исследование выявило и целый ряд интересных двусторонних систем, которые можно было бы назвать «локальными», если бы они не достигали в размахе тысяч километров:
- Ханты-Мансийский автономный округ – Югра – Республика Дагестан (здесь сформировалась очень сложная и многоаспектная система взаимосвязей регионов, включая поставку, например, традиционных продуктов, вроде баранины[2]);
- Ханты-Мансийский автономный округ – Югра – Республика Башкортостан и Ямало-Ненецкий автономный округ – Югра – Республика Башкортостан (изначально связи сформировались в ходе набора рабочей силы на нефтяные промыслы в старых районах нефтедобычи в Башкирии, но и эти связи воспроизводятся сейчас через ряд родственных, профессиональных и иных связей);
- Ненецкий автономный округ – Кировская область (область, наряду с Республикой Коми, является транспортно-логистической базой освоения Ненецкого округа);
- Магаданская область – Алтайский край. Здесь тоже толчком к формированию миграционных связей послужил набор рабочей силы в советское время с последующей возвратной миграцией. Так, в 90-е годы из Магаданской области наблюдались «две тенденции в формировании миграционных потоков: жители области стремились выехать в районы, откуда они в своё время приехали и где остались родственники (Украина, Ростовская область, Краснодарский, Приморский, Ставропольский, Алтайский края), или в районы, где осуществлялось строительство жилья для северян (Московская, Владимирская, Тульская области)»[3]. Любопытно, что сегодня из названных направлений экстраординарным остался только Алтайский край (и более близкий Приморский). По видимому, ситуация здесь в какой-то степени аналогична Москве и Санкт-Петербургу, Краснодарскому краю и другим привлекательным в целом в масштабах страны регионам: эти районы принимают мигрантов более-менее равномерно из разных регионов страны, и экстраординарные значения наблюдаются только для регионов-соседей. Иная ситуация, как уже говорилось, -- Белгородская и Калининградская области – удивительная «мечта северян». Алтайский край из второй группы – но только для более узкого круга регионов (некоторое превышение миграционных потоков над расчётными наблюдается также между Алтайским краем и Камчатским краем).
Похожие результаты были получены в отношении пары «Магаданская область – Республика Ингушетия» при первичном анализе всей полной матрицы миграций, но Ингушетия была исключена как регион с незначимыми потоками мигрантов (согласно методики Рыбаковского). Полевые исследования в Магаданской области, однако, показывают, что повышенный объём мигрантов между Магаданской областью и Ингушетией имеет под собой реальную базу: ингуши десятилетиями связаны с золотодобывающей промышленностью Колымы.
Ещё один интересный феномен – это, видимо, относительно недавняя история тесных связей между Омской областью и группой Магаданская область – Чукотский автономный округ (при этом в абсолютных выражениях миграционные потоки между Омской областью и Чукоткой в несколько раз превышают аналогичные между Омской и Магаданской областями, так что ориентация на Омскую область – сугубо чукотский феномен). Можно предположить, что начало этим связям было положено во времена губернаторства в Чукотском автономном округе Романа Абрамовича, одновременно – совладельца крупной нефтяной компанией «Сибнефть», имевшей крупные активы в Омской области (нефтеперерабатывающий завод и др.). Очевидно, пользуясь своими социальными и корпоративными связями, губернатор инициировал усиление связей между предприятиями и организациями Чукотки и Омской области – например, организовывал вывоз чукотских детей на отдых[4] и др.
Таким образом, миграции между северными и южными регионами страны – один из важнейших «сгустков» экстраординарно мощных миграций, наряду с миграциями из близлежащих регионов в Москву, Санкт-Петербург, из Чечни в соседние южные регионы России, а также между многими регионами Сибири и Новосибирском. Кроме, отчасти, последнего случая, миграции между Севером и Югом отличаются уникальной, более 1000 км, дальностью перемещений. Дальность тесных стабильных двусторонних миграционных связей – одновременно парадокс и специфика арктических миграций.
Арктические и северные миграции – это в подавляющем числе случаев миграции между Севером и Югом, а не с соседними регионами – феномен, известный в исследованиях Севера, но вообще-то абсолютно выбивающийся из общенациональной тенденции повышения плотности миграций с уменьшением расстояния между территориями выхода и входа мигрантов. Север и Арктика дают прямо противоположную картину.
Выделяется три группы характерных дальних миграций между Севером и Югом:
1. Миграции из районов Крайнего Севера и Арктики в наиболее миграционно-привлекательные регионы страны: в Санкт-Петербург и Ленинградскую область, в Краснодарский край и др. Однако на общенациональном фоне потоки сюда северян не представляют из себя что-то экстраординарное (кроме миграций с Европейского Севера в Санкт-Петербург).
2. Миграции в регионы, привлекательные практически для всех регионов Крайнего Севера и Арктики, – в Белгородскую и Калининградскую области, где создана мощная институциональная инфраструктура привлечения мигрантов (специализирующиеся «на северянах» риэлтерские компании, политика образовательных учреждений, мощные земляческие организации и др.)
3. Миграции между парами исторически тесно связанных регионов, среди которых наиболее яркие: Мурманская область – Новгородская область, Архангельская область – Ярославская область, Мурманская и Архангельская области – Санкт-Петербург, НАО – Кировская область, ХМАО—Югра – Дагестан, ЯНАО – Республика Башкортостан и ЯНАО – Югра – Республика Башкортостан, ЧАО (формально: Магаданская область и ЧАО) – Омская область, Магаданская область – Алтайский край (и, возможно, Ингушетия).
Миграции между Севером и Югом, даже если изначально они были связаны с целевым набором из конкретных южных регионов в северные, сегодня уже не могут быть сведены к возвращению мигрантов и членов их семей на родину: на базе прежних сегодня сформировались сложные, многоаспектные связи, скреплённые плотными социальными сетями, институциональными факторами (целевые меры по привлечению мигрантов риэлтерами, руководством вузов и др.). По-видимому, именно обрастание изначальных миграционных связей, вызванных первично целевым набором рабочей силы в «районы нового освоения», институциональными и социальными «инструментами», с течением времени существенно упрощает миграцию и «перенаправляет» ряд возвратных миграционных потоков по направлениям «наименьшего сопротивления» -- происходит что-то вроде «агломерации потоков», подобно агломерационным эффектам в городах. Раз сформированный более-менее мощный поток имеет преимущества перед менее мощными, и происходит дальнейшее усиление уже сложившихся потоков. Именно так произошло в Белгородской области – и по-видимому, в других выделенных миграционных системах.
На фото: Норильск.
При подготовке использованы материалы статьи, готовящейся к печати: Nadezhda Zamyatina, Ruslan Goncharov. Dream of the North: features of modern migrations between the northern and southern regions of Russia // Regional science policy and practice. 2020 (в печати).
Авторы: Надежда Юрьевна Замятина, канд. геогр. наук, ведущий научный сотрудник географического факультета МГУ им. Ломоносова, зам. ген. директора Института регионального консалтинга; Руслан Вячеславович Гончаров, канд. геогр. наук, доцент факультета городского и регионального развития Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».
Фотографии Н.Ю. Замятиной.
[1] Косвенно это подтверждается тем фактом, что Белгород отличается от многих региональных центров именно высокой долей родившихся вне России – и по данным переписей, по данным обследования: «Лишь в Белгороде это соотношение примерно двукратное (29,1% уроженцев других населённых пунктов России и 12,8% – бывших республик), в остальных случаях россиян по рождению в 3-5 раз (во Владивостоке даже в 10 раз) больше.» (Zaionchkovskaia & Nozdrina, 2008: 101).
[2] См. об этом работы: Sokolov, Denis (2017) Ugra, the Dagestani North: Anthropology of mobility between the North Caucasus and Western Siberia. in New Mobilities and Social Changes in Russia’s Arctic Regions, ed. Marlene Laruelle. London: Routledge, Pp. 176—194; Капустина Екатерина Леонидовна Собственность на север: мигранты из Дагестана и освоение городского пространства в Западной Сибири (на примере ситуации в г. Сургут) // ЖССА. 2014. №5. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/sobstvennost-na-sever-migranty-iz-dagestana-i-osvoenie-gorodskogo-... (дата обращения: 08.08.2020) и др.
[3] Соболева В.Н., Мельников С.М. Миграционные процессы в Магаданской области // Социологические исследования. 1999. № 11. С. 59.