Северная звезда Саввы Мамонтова
180 лет назад родился промышленник, которого можно назвать первым режиссёром, открывшим публике Крайний Север.
180 лет назад, 2 октября 1841 года (разумеется, по старому стилю, а по какому же ещё) на берегах Тобола, в городе Ялуторовске родился Савва Иванович Мамонтов – выдающийся меценат, достойный представитель купеческой династии, первый строитель северных железнодорожных магистралей.
Савва – имя, популярное в купеческих кругах. Мамонтов, Третьяков, Бахрушин, Морозов… Эти фамилии принято произносить с придыханием, в едином строю – как будто речь идёт о плеяде единомышленников, русских промышленников-меценатов конца XIX – начала ХХ века. Они вовсе не были одинаковыми, хотя многие из них имели общий стержень и даже общую судьбу. Почти все они были потомками старообрядцев, людей гонимых, имевших свои серьёзные счёты к государству и в то же время – осваивавших страну, в том числе – её северные рубежи.
После вековой аскезы староверы-купцы в середине XIX века стали завзятыми горожанами, ринулись в университеты, в Европу, в искусство. Полюбили не только строгую архитектуру храмов и крепостей, но и светскую живопись, театр, оперу, даже балет. Мы к этому привыкли и не ощущаем остро всю фантастичность этой эволюции купеческих вкусов. От закрытости и приверженности древним традициям – к модерну во всех смыслах слова. К тому же, они получали образование, становились инженерами, юристами – и учились ценить не только красоту искусства, но и красоту техники, индустрии, её размах, перспективы, которые получает страна от развития промышленности.
Савва Мамонтов не сомневался, что через полвека Россия перестанет быть тотально крестьянской. Правда, он не имел технического образования, окончил юридический факультет. Но стал – случай редчайший! – незаурядным инженером-самоучкой.
В своё время Мамонтовы разбогатели на винной торговле, на восстановлении русских городов после войны 1812 года. Отец Саввы был одним из крупнейших в России винных откупщиков. Но искал деньгам новое применение. Вместе с семьёй он переехал в Москву и вскоре стал главным вкладчиком акционерного общества, занимавшегося строительством Московско-Ярославской железной дороги, первой частной российской чугунки.
Для Саввы Ивановича их просторный дом на Первой Мещанской стал страной детства. И вообще – он был настоящим москвичом, патриотом не только страны, но и своего города. Между прочим, Иван Мамонтов выкупил знаменитое имение Аксаковых – Абрамцево. И Савву восхищала такая связь с русской литературой. Книгами Сергея Аксакова он зачитывался.
Отца настораживало, что Савва слишком рьяно влюблён в театр, даже своё будущее связывает с оперным пением… Это в доме Мамонтовых считалось недопустимым. В итоге отец отправил сына подалее от богемных соблазнов, в Закаспийское торговое товарищество. Савва жил в Баку, торговал в Персии, водил караваны… Когда умер отец, он уже слыл опытным купцом. И приступил к делу резво, взяв в свои руки управление железнодорожным строительством.
Виктор Васнецов – художник, хорошо знавший Савву Мамонтова, -- запомнил его таким: «Большие, сильные, я бы даже сказал, волевые глаза, вся натура стройная, складная, энергичная, богатырская, хоть среднего роста, обращение прямое, откровенное». Ему действительно на всё хватало сил. Став главой дома, Савва стал и крупнейшим меценатом, покровителем искусств.
Его часто называли Саввой Великолепным – по аналогии с Лоренцо Медичи. Но северные проекты принесли промышленнику ещё одно прозвание – Савва Северный.
Мечта о ледяном пространстве
Идею прорыва на Север внушил Мамонтову ещё в молодые годы публицист-славянофил Федор Васильевич Чижов. Он собирался основать в городе Коле Северный банк, наладить ввоз хлеба «на берега Ледовитого океана», а оттуда доставлять в Россию «дешёвую рыбную пищу».
О Севере в конце XIX века ходили самые разнообразные легенды, невероятные и противоречивые. Савва Мамонтов считал, что ледяное пространство таит неисчислимые сокровища. Чтобы развивать Арктику, чтобы вкладывать в эти начинания деньги – требовался ум, направленный в будущее. Плюс немалая доля авантюризма, умения рисковать. Мамонтов обладал обеими этими доблестями. Его добропорядочные длиннобородые предки вряд ли решились бы на такое… А он видел в освоении Севера будущее страны – в том числе и на случай большого вооружённого противостояния. После Крымской войны стало ясно, что при определённых обстоятельствах на Россию, как и во времена Наполеона, может наброситься чуть ли не вся Европа. И Север мог бы стать местом сосредоточения и арсеналом новых ресурсов для борьбы – важным конкурентным преимуществом перед супостатами. Чем ещё пленял Север в те годы, когда его пространства оставались почти неизученными? Под Архангельском фольклористы записали основной корпус русских былин. Мамонтов ценил и понимал народное искусство.
Магистраль
В 1894 году Мамонтов подал министру финансов Сергею Витте докладную записку, в которой, описывая богатства Русского Севера, предлагал провести через непроходимые топи и леса железнодорожную магистраль от Вологды до Архангельска. Вскоре они вместе предприняли ознакомительную поездку в те края. Был у этого проекта и военный подтекст: они искали место для нового северного незамерзающего военного порта, которым в итоге станет Мурманск. Они плыли по Сухоне и Северной Двине до Архангельска, а затем отсюда на океанском пароходе отправились на Соловки и в Екатерининскую гавань на Мурмане, далее прошли вдоль берега Норвегии, прибыли в Финляндию, а оттуда поездом вернулись в Петербург.
В 1897 году в Архангельск пришла железная дорога, проложенная под руководством Мамонтова, на деньги, которые он привлёк. Для освоения Арктики это важнейшая историческая веха. В конце XIX века (как, впрочем, и в начале ХХI) без стальных магистралей всерьёз развивать огромное пространство невозможно.
Строить дорогу в Архангельск было трудно и дорого, понадобились новые инженерные решения, которые на первых порах казались рискованными, но, к радости Мамонтова, сработали. Он стал ещё сильнее верить в свою звезду. В северную звезду. Кстати, именно для этого проекта Мамонтов создал вагоностроительный завод в Мытищах. Каждый современный москвич наверняка ездил на вагонах метро, выпущенных этим заводом. Многие понимали исключительную важность строительства Архангельской железной дороги, во многом открывшей для России Север. Профессор Иван Цветаев писал Мамонтову после открытия трассы:
Мамонтов добился государственной концессии на строительство новой Северной железнодорожной магистрали Петербург - Вологда - Вятка. Подряд на её строительство подтвердили правительственным указом. Но к тому времени позиции его империи в сановных кругах пошатывались… И вскоре правительство отозвало концессию на этот подряд.
Ему не раз приходилось вникать в скучные, рутинные материалы, необходимые для работы. Иначе в деловом мире не бывает. Но по-настоящему выкладываться Савва Иванович умел, только если дело его увлекало, приводило к новым интересным знакомствам, погружало в новую стихию со своими правилами и традициями. Вот тогда в нем просыпался кураж – и Мамонтов мог сдвинуть горы. К сожалению – только до поры до времени. Ему необходима была мечта – например, русский Нансен с командой верных соратников, которому поможет железная дорога и который, с помощью Мамонтова, организует полярную станцию. Интересовали его и северные народы, их обычаи, экзотические, а иногда и страшноватые. Он готов был поддерживать этнографические исследования.
Легендарный павильон
Готовилась грандиозная промышленная выставка в Нижнем Новгороде. Витте предложил Мамонтову стать руководителем раздела «Крайний Север». В то время в правительстве в этом купце видели полезную для государства силу, которая уничтожит все препятствия, которые природа создала на пути к северным рубежам империи. Уж тут Савва Иванович расстарался! Константин Коровин и Валентин Серов вместе с Мамонтовым путешествовали по Русскому Северу – не только по удобной дороге до Архангельска, но заезжали и в самые малодоступные места. Вместе с художниками он побывал и на Новой Земле, не страшась опасностей путешествия. Коровин, вернувшийся из путешествия со множеством эскизов, создал экспозицию в стиле норвежских факторий, написал пейзажные панно «Кит», «Северное сияние», «Лов рыбы», «Охота на моржей»… Классика жанра! Начало начал арктической живописи, которая очень скоро стала бурно развиваться.
Коровин, панно "Охота на моржей".
Большинство этюдов, созданных в той поездке, хранится в Третьяковской галерее. Среди них те, что написаны непосредственно в Печенгском монастыре: «Лопарский посёлок на Пазреке», «У лопарей», «Пароход «Ломоносов», «Трифоно-Печенгский монастырь», «Трифонов ручей», «В тундре. На оленях». Так, благодаря Мамонтову, тема русского севера вошла в наше искусство. Сам Савва Иванович несколько раз основательно путешествовал по Кольскому полуострову, бывал в Печенге. Одним из первых он сделал серию фотографий тех мест.
Коровин, панно "Северное сияние".
И вот на шумной Всероссийской Нижегородской выставке 1896 года Мамонтов устроил небывалое зрелище, посвящённое Арктике. На открытии всех развеселило, что самый настоящий тюлень Васька прокричал «Ура!», приветствуя гостей. Потом он на глазах у публики ел живую рыбу, а посетители подкармливали его пирожками. «А умные глаза у этого тюленя», - сказал Савве Ивановичу Витте. Гостей приветствовал и Фёдор Шаляпин. Мамонтов шёл на всё, чтобы привлечь публику к освоению Севера.
В павильоне "Крайний Север".
Императорская чета, посетившая павильон в сопровождении Мамонтова и Витте, обратила «благосклонное внимание» на двух самоедов в национальных костюмах, а также и и на дрессированного тюленя, после чего ознакомилась с экспонатами, посвящёнными строящейся Архангельской железной дороге и промыслам Крайнего Севера. Император остался доволен экспозицией. Возможно, именно тогда Савва Иванович поверил, что финансовых придирок к его предприятиям не будет, что он получил некую «охранную грамоту». Мамонтов продумал экспозицию с прицелом на все вкусы. Для одних посещение павильона было развлечением, для других – эстетическим открытием, для третьих – окном, открывающим новые экономические перспективы. Савва Иванович не уставал показывать, что Север – это золотое дно, почти русский Клондайк. Там наверняка можно добывать и золото, и топливо. Развивать транспортные пути, создавать порты, которые в случае войны не способна блокировать Германия. Он с жаром демонстрировал достоинства оленей, тюленей и других обитателей тамошних мест.
Коровин, панно "Птицы на скалах".
Внешний облик павильона напоминал облик северных факторий. Острый угол крыши венчали огромные стилизованные рыбы, а украшениями балюстрады стали силуэты оленей. Главным же украшением павильона стал цикл из десяти монументальных панно, повествовавших о красоте северной земли. Павильон был сенсацией выставки, он притягивал и деловую публику, и многочисленных зевак, любовавшихся экзотическими животными и птицами. «Стараюсь вызвать у зрителя то чувство, которое испытал там, на Севере. Самоед Василий, которого я привёз с собой, помогает мне, меняет воду в ящике, в котором сидит живой тюлень с Ледовитого океана. Кормит его, показывая рыбку, учит кричать "ур-р-р-а"!», - писал Савва Иванович о выставке. Все признали: это был сильный рекламный ход, напомнивший России о том, что у неё есть тундра, огромный и загадочный Крайний Север, и его необходимо развивать. Позже эти панно украсили вестибюль построенного в 1904 году московского Ярославского вокзала. Мамонтов вместе с Коровиным фактически представлял русский Север и на Всемирной выставке 1900 года в Париже.
Павильон "Крайний Север".
Конечно, Мамонтов следовал законам рынка, ради которых иногда приходилось жертвовать и исследовательской чистотой, и тонким вкусом. И фотографии самоедов были, как правило, с элементами постановки. В душе Савва Иванович был режиссёром, человеком театра – и оставался им на Крайнем Севере. Но именно такой режиссёр и был необходим в те годы. Без его фантазий вряд ли сдвинулись бы с места важнейшие проекты. И «пропаганда» сработала! Мамонтов заставил публику восхищаться Белым морем, льдами и вечными снегами, задел эмоциональные струнки. После этой нижегородской выставки на Север ринулись десятки художников, охотников, путешественников.
Почему купец, деловой человек, к тому же – одержимый меценатством, «заболел» севером? У него хватало серьёзных увлечений. Достаточно вспомнить, что Мамонтов содержал один из лучших в Европе оперных театров и не просто давал на него деньги, но и участвовал в творческом процессе. Это доставляло ему наслаждение – как и помощь художникам, сплотившимся вокруг его усадьбы в подмосковном Абрамцеве. И вдруг – север, который, как понимал Мамонтов, требовал колоссальных усилий. Проще всего объяснить это стремлением к новым доходам, даже политическими амбициями. Всё это было. Открыв для России север, Мамонтов явно мог повысить свой общественный статус. Но не менее важна и эмоциональная сторона. Он, как и вся Европа, восхищался путешествиями и зимовками Нансена. И считал несправедливым, что Россия, владеющая необозримыми территориями на Крайнем Севере, уступает скандинавам по части арктических исследований. Появление обжитых территорий севернее Архангельска и нынешнего Мурманска стало бы ни с чем не сравнимой базой для путешественников, геологов, географов. Проект Мамонтова предполагал целую череду открытий. Влюблённый в искусство, он видел и понимал красоту северной природы. В своих железнодорожных проектах Мамонтов – предприниматель и общественный деятель – в известной степени оставался меценатом.
Мамонтов понимал, что Север следует осваивать системно, широким фронтом, с учётом многих деталей и особенностей. Он писал: «Здесь, на дальнем Севере, где цинга и тундра, никаких радостей жизни нет, хорошее жильё — неизбежная, необходимая приманка для хорошего персонала». И он действительно платил своим сотрудникам больше, чем было принято. Ввёл уже тогда (первым!) «северную надбавку», попав в долги. Да, скорее всего, Мамонтов надеялся на прямую или косвенную поддержку правительства, Витте выдал ему на этот счёт устные авансы. Самые важные из них, увы, так и остались устными – и в этом причина грандиозного финансового краха Мамонтова и его системы.
Фиаско Саввы Великолепного
Он надеялся на поддержку государства. Но у Витте на этот раз по поводу Мамонтова имелись другие планы. В какой-то момент он прекратил поддерживать «миллионщика». Возможно, ему не по душе пришлись эксцентричные манеры мецената, любившего выглядеть и вести себя артистически. В правительстве предпочитали более деловой стиль – и возвышения непредсказуемого Мамонтова опасались. Его явно решили удалить из деловой жизни, лишая и возможных политических перспектив. А заодно пришлось поставить крест на арктических проектах, за которые, кроме Мамонтова, никто браться не собирался. Даже правительство.
Денег на новые проекты категорически не хватало. Он хотел строить, строить… Из Архангельска тянуть чугунку далее на Север… Не оставлял работу и на заводах, и в оперном театре. Пришлось продать акции Ярославской дороги Международному банку. Наконец, Мамонтов нарушил законы того времени, перебрасывая финансы из одного своего предприятия в другое, чтобы пополнить бюджет на самом важном направлении. За это пришлось отвечать. Без снисхождения.
Оказавшись под следствием, а вскоре – и в Таганской тюрьме, он почувствовал вокруг себя не только стены тюрьмы, но и непроницаемый занавес, отделивший Савву Великолепного от недавних коллег и доброжелателей. Верность ему сохранили только некоторые художники и музыканты, но они могли помочь лишь скудным рублишком, не более.
По существу, Савва Мамонтов разорился и стал арестантом потому, что обогнал своё время и не мог считаться с правилами, которые сковывали его размах. Редчайший случай: состоятельный человек потерпел фиаско, а общество не злорадствовало по этому поводу. Скорее, сочувствовали Мамонтову – как отчаянному авантюристу, актёру на купеческой сцене.
Присяжные не признали его уголовным преступником: сказалась талантливая работа адвоката – однокашника по юридическому факультету Фёдора Плевако. Но гражданские иски посыпались на него, как из дырявого мешка, пришлось оперативно расплачиваться с кредиторами. Империю он потерял…
Великий Мамонтов превратился в обыкновенного москвича – известного, не нищего, но всё-таки, по большому счёту, ставшего банкротом. Но он и после своего краха продолжал «пробивать» идею экспансии на север, призывая государство и частников не забывать о русской Арктике. Мурманскую железную дорогу строили уже без его участия. Хотя во многом – по мамонтовским лекалам. И многие понимали: с Саввой дело спорилось бы быстрее.
Умер Мамонтов в 1918 году – от воспаления легких, на 78-м году жизни. В наше время непременно сказали бы: от коронавируса. В последние годы жизни он не принимал участия в исторических событиях. Жил отстранённо в деревянном особнячке, неподалёку от Бутырок, хотя «в темнице сырой» сидел на Таганке. Похоронили его в родовом поместье, в Абрамцеве, в часовне при храме Спаса Нерукотворного. В тихом уголке России, который Аксаковы и Мамонтовы сделали всенародно известным.
Савва Мамонтов.
Автор: Арсений Замостьянов, заместитель главного редактора журнала «Историк».