Золото Арктики. Дорога к золоту
Сегодня Аляска даёт лишь несколько процентов мировой добычи золота. Но легендарная история Клондайка давно переросла золотодобычу.
Сейчас Арктика даёт всего несколько процентов мировой добычи золота – в основном, на Аляске и Чукотке[1].
Однако и там, и там – поиски золота – это легендарная история, исключительно мощная вещь по психологическому воздействую (здесь в пору повторить несколько страниц цитат о золоте, которыми Куваев начинает и щедро пересыпает роман «Территория»). Нет, наверное, другой отрасли, которая была бы так мощно окутана культурными смыслами и легендами, как золотодобыча – разве что освоение космоса могло бы сравниться с ней по силе переживаний. И именно золото привело современную цивилизацию в Арктику – мощно, с промышленностью, дорогами, городами – это произошло на Аляске, со знаменитой Клондайкской золотой лихорадкой.
Справедливости ради отметим, что буквально несколькими годами ранее, с прокладкой железной дороги от шведского Лулео к местечку Мальмбергет, началось промышленное освоение железных руд – там, где вскоре будет основан компанией LKAB город Кируна, поныне служащий главным внутриевропейским добытчиком железных руд. Шло освоение угольных запасов Шпицбергена. Однако преобразование Аляски и Юкона в период золотой лихорадки -- это наиболее впечатлявший современников проект освоения Арктики, имевший огромное влияние на умы в разных регионах мира и, по большому счёту, открывший жизнь в Арктике для массового сознания (не случайно Арктика появилась даже в фильме Чарли Чаплина). Осваиваемые примерно в те же годы железные руды на Севере Европы выглядели «бледнее» в глазах современников – хотя это, в общем, тоже был классический фронтир, с той разницей, что всё -- и строительство города, и разработка руд – подчинялось одной-единственной компании, и здесь уже впору проводить параллели, скорее, с золотоносными районами в ведомстве «Дальстроя» (с натяжкой, конечно), чем с Аляской. Во-вторых, и это не менее важно, освоение золота Аляски и Юкона было более масштабным по охвату территории проектом, поэтому более полно демонстрирует важные тенденции развития индустрии в условиях Арктики.
«Когда созрела потребность в нём…»
«Золотая» история Аляски очень поучительна с точки зрения понимания взаимосвязи экономики, общественных институтов и настроений. Клондайк вошел в историю в историю не столько объёмами добычи золота, сколько иллюзией безграничных возможностей, так созвучных американской идее. Аляска получила неофициальный титул «последнего фронтира» (его и сегодня можно видеть на лозунгах и автомобильных знаках) – за четыре года до того, как в 1897 году развернулась золотая лихорадка на Клондайке. Тёрнер сделал свой доклад по фронтиру, заявив новую научную концепцию: именно «дикость» американского Запада, возможность заселения новых земель, сформировала американский характер, политику, институты.
Может задевать, но именно Америка, с её активным частным предпринимательством, оказалась готова к масштабному освоению Аляски.
«Что такое открытие месторождения? Это смесь случайности и логики. Но всякое истинное месторождение открывается только тогда, когда созрела потребность в нём,» -- речь героя куваевского романа «Территория» о золоте Чукотке поразительно применима и к Аляске.
«Русские промышленники находили знаки золотоносности в ручьях Аляски десятилетиями, но их больше интересовало «мягкое золото» -- меха. Около 1850 г. русский горный инженер Пётр Дорошин открыл небольшое месторождение золота на полуострове Кенай. Однако последнее, что тогда нужно было царю для усложнения управления Аляской, – это золотая лихорадка и толпа пришлого народа. Новость осталась в неизвестности».
«Доказано, что Российско-американская компания одной из первых нашла золото в Восточной Сибири, однако добычу организовать не смогла. Сказались не только нерешительность руководства в данном вопросе, но и осознание директорами «непрофильности» данного вида деятельности… в 1834 г. компания обнаружила золотые россыпи в восточной части Яблоневого (Станового) хребта. В течение нескольких лет делались безуспешные попытки организовать там золотодобычу. Главной причиной неудач являлась непоследовательная политика директоров, хотя приказчики компании настаивали на продолжении поисковых работ. Конкурентное преимущество первооткрывателя золотоносных месторождений в Иркутской губернии не было реализовано».
Поразительно схожая пробуксовка двух мощных колонизационных машин – британо-канадской и российской – заставляет задуматься в целом о закономерностях освоения территории, о судьбе и функциях особых территориальных предприятий, игравших ключевую роль в освоении огромных пространств – в отношении них применяется термин «суперорганизации». Это не только названные компании, но и Ост- и Вест-Индская компании, и советский «Дальстрой», при создании которого учитывали, как считается, опыт Ост-Индской компании, и Главное управление Северного морского пути и др. Все они имели почти неограниченную власть на значительной территории, активно эксплуатировали те или иные местные ресурсы, совмещая функции управления территорией и хозяйственной деятельностью.
Такой компании-монополиста не было, однако, на Аляске, да и вообще в США – хотя некоторое сходство прослеживается в деятельности железнодорожных компаний, распоряжавшихся землёй вдоль прорезавших североамериканский континент железных дорог. В США были довольно быстро выработаны механизмы, позволяющие частным лицам начинать освоение отдельных участков земли на свой страх и риск без дополнительных согласований перспектив экономического развития региона в целом – как то требовалось от служащих крупных компаний. Этот метод проб и ошибок и дал результат на Аляске.
К тому же, важен контекст: последние десятилетия перед приобретением Аляски Запад Америки то и дело переживал очередную «золотую лихорадку» -- от Калифорнии до Колорадо. По сути, поиски золота на Аляске были лишь последней волной мощного «цунами» золотоискательства в Кордильерах, в конце концов докатившейся и до Арктики.
Руды Джуно были отработаны довольно быстро (преимущественно шахтным способом; наиболее крупная шахта Treadwell, вскрывшая Парижскую жилу (открытую в 1881 году французом по происхождению), была на острове Дуглас, где сейчас находится район престижного жилья жителей столицы Аляски города Джуно. Собственно, столица Аляски и возникла благодаря золотодобычи: обнаружение золота повлекло приток поселенцев – так и возник первый американский город на Аляске, он же и стал её столицей. Назван город по имени одного из золотодобытчиков, после целого ряда споров и голосований.
После выработки золота Джуно интерес старателей логично обратился на новые территории, и в том числе на Север – в район Кордильер, поделенных между канадской Британской Колумбией и американской Аляской. В середине 1970-х золотоискатели вышли на Юкон – находя, впрочем, поначалу не столько золото, сколько просто пути в новые земли. Пьер Бертон выделяет троих пионеров, заложивших основы будущих колонизационных маршрутов с трёх разных сторон: Артур Харпер двигался со стороны северо-восточной Канады, от рек Пис и Маккензи; Джордж Холт первым перешёл через Чилкутский перевал (которому суждено было сыграть ключевую роль в Клондайкской золотой лихорадке) -- двигаясь к Юкону со стороны южного побережья Аляски из точки восточнее Джуно. Наконец, Эд Шиффелин поднимался по Юкону, двигаясь аж из Сибири. В 1880-м Эдвард Бин привёл 25 человек из Ситки (бывшей русской столицы Аляски) в бассейн притока Юкона Хуталиква (Hootlinqua River), на Канадской территории – и с этого времени можно говорить о постепенной, «ползучей» колонизации Юкона.
Постепенно поиски нового золота привели его искателей вглубь Аляски. Здесь на относительно бедных россыпных месторождениях возникали городки-однодневки: Сёркл (Circle, назван по Северному полярному кругу, хотя находился чуть южнее) на американской территории, Фоти-Майл («Сороковая Миля») на канадской территории и некоторые другие. Несмотря на сравнительно небольшие объёмы добычи золота (впрочем, к 1896 году на Аляске уже добывали в год золота на 800 000 долларов, против 30 000 долларов в 1887[4]), в этих городках быстро развивалась сфера услуг. В 1895 Сёркл уже называли «Парижем Севера»: "самый большой в мире город избёнок" (largest log cabin town in the world), с 28 салунами, восемью танцхоллами, оперой, библиотекой с полным собранием сочинений Дарвина, Карлайла, Ирвинга и Маколея и копией Британской энциклопедии[5]. Всё это не помешало городу буквально в одночасье опустеть, когда в конце лета 1897 пришла весть об открытии богатых запасов золота на ручье Клондайк.
Можно только поражаться, насколько быстро распространялся «мультипликативный эффект», то есть стимулирующее развитие золотодобычи на другие отрасли, и особенно на торговлю. Реклама каталога товаров для отправляющихся за золотом на Аляску (времена «золотой лихорадки»): «Набор одежды для женщин, рекомендованный мисс Эстер Лайонс». Фотография сделана в одном из музеев Фэрбанкса.
Первооткрывателем считается МакКормак (MacCormack) – что интересно, он был потомственный золотоискатель, родившийся на фронтире: его отец был старателем во время золотой лихорадки в Калифорнии 1949 г. История этого открытия запутанная. Большинство версий сходится на том, что признаки золота нашёл на одном из ручьёв в бассейне реки Клондайк (приток Юкона) старатель Хендерсон и, встретив МакКормака, порекомендовал ему поискать на соседнем ручье, притоке речки Клондайк (ручей назывался Заячий, Rabbit Cric, он же впоследствии был назван Бонанзой), территория Юкон, Канада. МакКормак был с семьёй: взятой им в жены индианкой и её родственниками. По некоторым данным, первое золото нашёл один из них, брат жены МакКормака Скукум Джим (Skookum Jim), однако право первооткрывателя было зарегистрировано на МакКормака (по одной из версий, он объяснил шурину, что индейцу все равно никто не поверит; на него и других индейских родственников, МакКормак, впрочем, зарегистрировал «рядовые» («непервооткрывательские») заявки вдвое меньшей площади -- согласно канадскому законодательству). МакКормак принёс известие о золоте в Фоти-Майл, куда пришёл регистрировать заявки на участки.
Началась знаменитая «золотая лихорадка», и на следующий год (1898) уже тысячи предприимчивых людей двинулись на Аляску. Они или поднимались на пароходе по Юкону, или прибывали в городок Скагуэй, оттуда пересекали горы через Чилкутский (более крутой) или Белый (проще для прохождения, но требующий больше времени) перевалы.
Память о переходе Чилкутского перевала в ландшафте города Уайтхорс.
Пройдя через горы, потенциальные золотоискатели грузились на плоты и лодки и сплавлялись по системе озёр и далее по Юкону. Важной точкой на их пути был Уайтхорс (нынешняя столица территории Юкон в Канаде) – сложные для прохождения пороги (что, впрочем, привлекает множество желающих повторить путь на Клондайк).
Даже сегодня, с учётом подтопления Юкона ГЭС, порог Белой лошади производит впечатление сложнопроходимого.
Уже в 1899 году через Белый перевал от Скагуэя к городку Беннет прошла железная дорога, и в 1900-м она дошла до Уайтхорса. Дорога проложена в сложных природных условиях, она сохранилась до настоящего времени, но используется как туристическая. Современное шоссе, идущее параллельно, и сегодня часто закрывается для движения из-за неблагоприятных погодных условий. Учёт этого обстоятельства особенно заставляет поражаться скорости строительства.
Шоссе через Белый перевал.
Этим водным путём шла дорога к Клондайку.
Карлкросс: путь на Клондайк.
Итак, Уайтхорс стал важной перевалочной базой по пути к Клондайку. В качестве курьёза можно упомянуть, что совладельцем постоялого двора с пророческим названием «Новая Арктика» был здесь Фридрих Трамп, дедушка известного персонажа Дональда Трампа, сделавший здесь своё состояние.
«Новая Арктика» династии Трампов
Не откажу себе в удовольствии упомянуть, что дед президента США Дональда Трампа Фридрих сделал семейное состояние на Клондайкской лихорадке. На истории деда скандального американского президента тоже вполне можно изучать как историю предпринимательства, так и мультипликативный эффект ранней арктической золотодобычи. Трамп не искал золота, его «Клондайком» были сами золотоискатели: он открыл на пути золотоискателей салун с характерным названием «Новая Арктика». Составителям современного арктического меню есть чему поучиться: «В кладовой был лосось и необычайное разнообразие мяса, включая утку, куропатку, рябчика, гуся и лебедя, а также оленя, лося, козу, овцу, кролика и белку. … подавали … красную смородину, малину, клубнику, чернику, ежевику и даже клюкву». В остальном – классический фронтир: «Для одиноких мужчин в “Арктике” есть отличные номера, а также лучший ресторан в Беннете, но я бы не советовал респектабельным женщинам идти туда спать, так как они могут услышать то, что было бы противно их чувствам – и произнесено также развратницами их собственного пола,» -- цитируют современные канадские газеты «Юкон Сан» столетней давности.
Предпринимательская гибкость Трампа (он действовал с компаньоном, Эрнстом Левиным) достойна восхищения. Первоначальный капитал он сделал, открыв ресторане в Сиэтле, через который потянулись золотоискатели, и уже весной 1898 года – первой весной после прихода известий о золоте – направился ближе к золоту. Поначалу его «Новая Арктика» была построена в поселении Беннет, где путники, перевалив через Чилкутский или Белый перевалы, грузились на лодки – однако уже в 1900 году по Белому перевалу была проложена железная дорога, заканчивавшаяся значительно дальше, у города Уайтхорс, необходимость перегрузки в Беннете отпала, и он был стремительно заброшен. Но как только вскрылись реки, Трамп и Левин сплавили деревянное строение водным путём и заново открыли комплекс «ресторан-отель-бордель» на главной улице Уайтхорса.
В глубине улицы видно табличку «Арктика» -- фронтирного заведения «империи» Трампов. Источник.
Воспользовавшись услугами гостиницы Трампа и ему подобных, золотоискатели двигались по Юкону туда, где в первую же зиму открытия золота на Клондайке вырос городок Доусон (север канадской территории Юкон), широко известный публике по рассказам Джека Лондона[6].
Гипотеза Джека Лондона
Частная инициатива отчаянных золотоискателей, пришедших с надеждой туда, где отказались заниматься золотом две крупные компании, представляет собой довольно специфическое явление. Это немыслимый по времени бум хозяйственной активности, в одночасье прорезавший дорогами доселе почти дикий регион, оставившей сеть городов и посёлков, новую экономику (и экологическую ситуацию) – но это вихревое освоение было оплачено тысячами погибших, разорившихся, сломавших свою судьбу, а в лучшем случае – просто разочарованных людей. Едва ли оно могло осуществиться без того лихорадочного ажиотажа, без веры в возможность быстрого обогащения, в возможность осуществления «американской мечты», которая привела сюда эти тысячи несчастных добровольцев.
"Об ужасах этой ночи они узнали только впоследствии. Обессиленные люди садились в снег, чтобы отдохнуть немного, и больше уже не вставали. Насмерть замёрзли только семеро, но сколько ампутаций ног, рук, пальцев было произведено в доусонских больницах на следующий день! Ночь великого похода на ручей Индианки была самая холодная за всю эту зиму. На рассвете спиртовые термометры Доусона показывали семьдесят пять градусов ниже нуля. (по Фаренгейту). Участники этого похода были большею частью новички и не имели представления о том, что такое мороз".
«Короче говоря, хотя многие из частные лица проиграли, мир ничего не потеряет от Клондайка. Новый Клондайк, Клондайк будущего, будет представлять собой поразительные контрасты с Клондайком прошлого. Естественные препятствия будут устранены или преодолены, примитивные методы оставлены, а тяготы труда и путешествий сведены к минимально возможному минимуму. Разведка и транспортировка будут систематизированы. Не будет ни пустой траты энергии, ни примитивного ведения промышленности. Фронтирмен уступит место рабочему, старатель-горному инженеру, погонщик собак -- машинисту, торговец и спекулянт -- современному деловому человеку, ибо именно этим людям будет вверена судьба Клондайка».
В этом и состояла главная особенность рассматриваемого этапа: от одного района Арктики к другому происходил взрывной слом инфраструктурных барьеров, мощное насаждение в Арктике городов при месторождениях, транспортных узлов, а в некоторых случаях и деловых, «полнокровных» столиц.
Несколько лет назад изменения структуры экономики Аляски по окончании золотой лихорадки были тщательно проверены Ли Хаски. Джек Лондон оказался прав: после падения добычи золота экономика Аляски оказалась уже настолько зрелой, что смогла выжить и в эпоху «после золота» -- пока её снова не подогрели строительный бум, связанный со Второй мировой войной, и далее нефтяной бум 1970-х, связанный с вводом в эксплуатацию мощного месторождения Прадхо-Бей.
Хаски пишет о возможности скачка “от нестабильной ресурсо-ориентированной экономики к более устойчивой экономической структуре”. Суть этого эффекта заключается в том, что в период бума добычи ресурсов и сопутствующего ему роста экономики приграничного города возможно накопление критического объёма местного населения и, соответственно, местного спроса. Когда объём местного спроса превышает некую критическую точку (с учётом экономии на масштабе), местное производство определённых товаров и услуг становится более выгодным, чем их импорт. Как описывает его Ли Хаски:
Анкоридж, трёхсоттысячный город, где Ли Хаски и писал эти строки, буквально стал детищем золотой лихорадки, хотя в нём самом золота никогда не находили.
Вернёмся в август 1901-го, когда предприимчивый человек E.T. Барнетт плыл по Юкону на пароходе в надежде открыть торговую станцию для снабжения золотоискателей. В тот год Юкон обмелел, и пароход повернул назад, выгрузив Барнетта и его багаж на диком берегу, где и был, таким образом, основан город Фэрбанкс. В немалой степени тому способствовала ещё одна случайность, а именно что трое оголодавших золотоискателей, долго тщетно искавших золото вдали от уже поделенных ресурсов Клондайка, вышли прямиком к лагерю Барнетта; их рассказы породили надежду на наличие золота в этом районе.
В 1903 Барнетт пошёл, по сути, ва-банк, объявив об открытии крупных залежей золота в районе его «городка», когда, по сути, ещё никакого открытия не было. Однако произошла третья случайность: золото всё же было найдено, городок выжил, превратившись в настоящий деловой центр центральной Аляски и получивший имя сенатора Фэрбанкса (в благодарность за некоторую административную поддержку).
В отличие от Клондайка, где основными экономическими агентами были индивидуальные предприниматели, мывшие золото тазами, в Фэрбанксе для добычи золота потребовались шахты. Это даёт повод иной раз утверждать, что в Доусоне закончился «подлинный» фронтир малых предпринимателей, а вот с Фэрбанске индустриализация Арктики уже перешла в стадию работы крупных промышленных предприятий. Кроме того, Northern Commercial Company (NC, ныне Alaska Commercial Company), унаследовавшая имущество Российской Американской компании, по сути, монополизировала снабжение центральной Аляски дровами и продовольствием, построив буквально империю.
Здесь продавались продукты питания, скобяные изделия, одежда, а также имелась электростанция с шестидесятифутовой дымовой трубой, водопроводом и паровым отоплением для обслуживания бизнес-центра. До 1907 года NC росла на 2 миллиона долларов в год от своих различных предприятий. Компания стала одним из самых больших факторов в раннем развитии Фэрбанкса: она предлагала большое разнообразие товаров и предоставляла кредиты, которые позволили многим предпринимателям-шахтерам вести свои дела.
Гуляя по музейному парку первопроходцев в Фэрбанксе, нельзя не провести параллель с современными методами поддержки предпринимательства. Сейчас для поддержки малого бизнеса создают так называемые центры коллективного пользования оборудованием.
Нечто подобное было в Фэрбанксе сто лет назад: это мельница, созданная городским сообществом. Она предоставлялась в аренду всем золотоискателям.
Крупные вложения требовали и другие инфраструктурные проекты. В первое десятилетие после основания Фэрбанкса были построены участки железных дорог: во-первых, от Фэрбанска к угольному бассейну Ненаны, во-вторых, Коппер-Риверская и Северозападная железная дорога (the Copper River and Northwestern Railway) из Кордовы на южном побережье Аляски, и в-третьих, от Сьюарда на север полуострова Кенай. К Фэрбанксу была проложена гужевая дорога.
В 1912 году Аляска обретает статус территории, что позволило президенту США взять под контроль строительство железных дорог к новому ресурсному району.
Президент Уильям Тафт немедленно инициирует железнодорожное строительство на быстро развивающейся территории, однако возникают вопросы собственности проекта (частное или государственное); рассматриваются также альтернативные пути железнодорожного строительства – с учётом уже существующих участков железнодорожных путей. Дело сдвинулось с мёртвой точки в 1914-м, когда новый президент Вильсон подписал Аляскинский железнодорожный билль. Интересно, как разрешилась проблема выбора пути прокладки дороги. Владельцы Коппер-Риверской и Северозападной железной дороги запросили слишком большую цену за неё ($17.7 млн[8]), и логично, что дорога пошла по западному маршруту, от Сьюарда. В районе залива Кука был основан посёлок, база строительства. Как порт этот пункт был неудобен из-за высоких приливов (и сегодня жители выросшего здесь города могут видеть океан лишь за широкой полосой серой грязи приливно-отливной зоны). И тем не менее, именно этот пункт (ещё одна случайность) стал экономическим центром строительства железной дороги на Фэрбанкс, к «сердцу» тогдашнего бума экономического развития Аляски.
Побережье океана в Анкордиже.
Как писал один из знаменитых губернаторов Аляски Уолтер Хикл:
По сути, губернатор Хикл приводит доказательства «гипотезы Джека Лондона».
Золото «Территории»
«Эхо» Аляски докатилось и до восточных окраин России, несколько подогрев интерес к её Северо-Востоку. К концу XIX века, подобно тому как в Америке кипели золотые лихорадки в более южных штатах, в Российской империи шла бурная добыча золота в «предарктической» области, на реках Лена и Алдан.
Характерны попытки увидеть развитие территории по фронтирому пути Аляски, причём даже с Аляской в качестве плацдарма: «Высокое содержание золота в россыпях, дешёвый морской фрахт и близость Нома с его развитой техникой, приуроченной к аналогичным климатическим и геологическим условиям, вполне компенсирует эти недостатки. Предоставление свободного занятия здесь горным промыслом всем предприимчивым людям может повести к новым открытиям и созданию новой Аляски» -- писал горный инженер Э.Э. Анерт в монографии, обобщавшей сотни источников о золоте Северо-Востока[10].
К середине 1920-х годов в районе Колымы, как и во внутренних районах Аляски накануне «клондайкской эры», отдельные старатели мыли по ручьям небольшие объёмы золота. Однако дальше дело не шло. Руководствуясь предварительными сведениями о золоте в районе Колымы, выпускник известного Горного Института в Петербурге Юрий Билибин добился организации экспедиции в этот район. Несмотря на чудовищные лишения, экспедиция позволила ему сделать прогноз обширной золотоносности этого района. Билибин обладал не только блестящими геологическими знаниями, но и редким упорством характера, что позволило ему «пробить» организацию на Колыме масштабной золотобычи.
Вернувшись из экспедиции, Билибин, как он сам позже писал, «принялся усиленно пропагандировать Колыму»[11] -- подробнее см. здесь.
Для целенаправленного освоения золотых запасов Колымы был создан особый трест «Дальстрой» (в основе его организационной структуры прослеживаются некоторые черты Ост-Индской компании и ей подобных. Если не углубляться в жуткий этический аспект использования труда заключённых, трест был совершенно необычным для Советского Союза образованием, одновременно хозяйственным и выполняющим функции административного управления огромной территорией, с невиданными полномочиями и самостоятельностью). В отличие от США, разработка золота на Колыме имела ещё одно интересное отличие: это был научно обоснованный (с точки зрения геологического обоснования запасов, конечно) проект освоения территории.
По всей видимости, без такого научного прогноза, определившего направление залегания золотоносных пород на многие сотни километров, едва ли такая территория была бы освоена в течение десятилетия: площадь территории современной Магаданской области почти равна площади Юкона – но золотоносных районов было освоено на Колыме больше. С другой стороны, вместо тысяч добровольцев-старателей на Колыму пошли корабли с заключёнными.
Несмотря на все различия, можно, однако, усмотреть и сходство в развитии двух районов: вскоре за открытием золота во внутренние районы Колымы была проложена дорога (в случае Колымы это была автомобильная Колымская трасса); впрочем, к угольным районам (как и на Аляске) была проложена и железная дорога, впоследствии разобранная. Самые же ранние перемещения, включая саму экспедицию Билибина, в этом краю (снова как и на Аляске) осуществлялись по рекам.
Фотографии Н.Ю. Замятиной (если не указано иное).
[1] См., например: Бортников Н.С., Лобанов К.В. Месторождения стратегических металлов Арктической зоны // Геология рудных месторождений. 2015. том 57, № 6, с. 479–500
[2] Berton, Pierre. Klondike: The Last Great Gold Rush, 1896–1899. — Random House of Canada, 2001.
[3] Berton, Pierre. Klondike: The Last Great Gold Rush, 1896–1899. — Random House of Canada, 2001
[4] Borneman W. Alaska: Saga of a Bold Land. 1st edition. NY: Perennial, 2003
[5] Cole Terrence. Crooced past: a history of a frontier gold town Fairbanks, Alaska. University of Alaska Press, Fairbanks, Alaska, 1991. 163 pp. P. 11
[6] Его переводы были исключительно популярны в СССР и, судя по интервью с жителями Севера России старшего поколения, вдохновляли целое поколение советских людей на покорение «белого безмолвия» советской Арктики (по устному сообщению коллеги Елены Лярской, специалиста по антропологии Севера из Европейского университета в Санкт-Петербурге).
[7] Huskey, Lee. Alaska’s Economy: The First World War, Frontier Fragility, and Jack London. Northern Review, [S.l.], n. 44, p. 327–346, apr. 2017. ISSN 1929-6657. Available at: http://journals.sfu.ca/nr/index.php/nr/article/view/639>[8] Bornemann, p. 262
[9] Hickel, Walter J. (2002). Crisis in the Commons: The Alaska Solution. Oakland/Anchorage: Institute for Contemporary Studies in association with the Institute of the North. Стр. 103—104
[10] Цит. по: Прусс Ю.В. Геологическая служба Северо-Востока России. 1931—2014. Магадан: Охотник, 2017. Стр. 30. Об Анерте опубликованы интересные работы В.И. Ремизовского. Из доступных в сети Интернет: Ремизовский В. И. Геолог и горный инженер Эдуард Эдуардович Анерт. // Вестник Сахалинского музея. Южно-Сахалинск. 1995. № 2. С. 156–175. URL: http://sakhalinmuseum.ru/ufile/877_156.pdf
[11] Билибин Ю.А. Избранные труды. М.: Изд-во АН СССР, 1964. — 518 с. Стр. 202.
