Невидимые люди. Часть III: новая невидимость

Официальное признание и начало конкуренции

Быстрый рост хозяйства воркутинских ненцев, сохраняющийся интерес к ним в общественных и научных кругах, пропагандируемая интерпретация их истории как чуть ли не единственного в СССР примера успешного сопротивление коллективизации и поддержка их баптистской церковью наделила группу достаточно большим символическим капиталом. Пожалуй, наиболее ярким выражением этого капитала стало включение Городского округа Воркута, в состав которого входили воркутинские тундры, в перечень мест проживания и традиционной хозяйственной деятельности КМНС (Распоряжение правительства РФ № 631-р от 8 мая 2009 года). Прежде воркутинские тундры были лишены этого статуса прежде всего потому, что существование ненцев-частников официально отрицалось, а коми-ижемские оленеводы не считались (как и не считаются до сих пор) представителями коренного малочисленного народа Севера. Признание воркутинских тундр территорией проживания КМНС стало, фактически, официальным признанием существования воркутинских ненцев-частников на самом высоком уровне, вершиной их видимости. Однако к моменту, когда в Москве был принят указанный документ, в воркутинских тундрах уже начал разворачиваться конфликт, грозящий обратить историю воркутинских ненцев вспять.

Для того, чтобы понять его причины, следует бегло коснуться ещё одного мифа, время от времени всплывавшего в популярных публикациях о ненцах-частниках, начиная с интернет-публикации американского активиста: частники-де кочуют в удалённых и малодоступных местах, и именно удалённость и изолированность позволили им так надолго сохранить своё хозяйство. Как ясно из уже приведённого в статье описания быта частников в эпоху первой невидимости, этот миф, пожалуй, наиболее далёк от истины из всех мифов о частниках. На самом деле, хозяйство частников всегда сильно зависело от доступа к факториям, посёлкам и городу Воркуте, откуда они получали необходимые продукты и где продавали свои товары. Поэтому, особенно в зимний период, они всегда находились гораздо ближе к Воркуте и окружавшим её посёлкам, чем совхозные оленеводы; последние могли позволить себе уходить далеко на юг в лесотундру, где снег был мягче и дров было больше, рассчитывая, что совхоз организует их снабжение. Необходимость в доступе к посёлкам и городу никуда, разумеется, не делась и после перехода частников "в видимость". Наоборот, она стала ещё насущнее из-за закрытия факторий и увеличения объёма продаваемой продукции, необходимого, чтобы свести концы с концами.

Проблема, однако, в том, что ненцы-частники -- далеко не единственные, кому пастбища в районе Воркуты необходимы как воздух. Как уже упоминалось, в воркутинских тундрах располагаются пастбища двух крупных оленеводческих предприятий: воркутинского СПК «Оленевод», бывшего воркутинского оленьсовхоза, где, по историческим причинам, работают в основном коми-ижемские оленеводы, -- и Усть-Карского предприятия «Красный Октябрь», бывшего одноимённого совхоза Ненецкого автономного округа. Как и все сельскохозяйственные предприятия, они пережили очень трудные времена в 1990-е – начале 2000-х годов. СПК «Оленевод», однако, сумел пережить их вполне достойно, без значительного сокращения своего оленьего стада. Этому способствовали достаточно широкий рынок оленеводческой продукции, существующий в Воркуте, хороший доступ к инфраструктуре переработки и транспортировки, а также (и это очень значительный фактор!) личные качества руководителей предприятия, Георгия и Сергея Пасынковых, крепких хозяйственников, искренне горящих за своё дело и судьбу своего предприятия. Чудом удержав предприятие от развала, сумев организовать правильный учёт стад и сбыт продукции, обзаведясь и используя связи в руководстве Республики Коми, они сумели не только сделать своё предприятие лучшим в своём регионе, но и спасти обанкротившийся «Красный Октябрь», выкупив его под своё руководство и перерегистрировав в Воркуте. К середине первого десятилетия нашего века положение обоих предприятий стало вполне стабильным.

Незаменимые земли

Оленеводы обоих предприятий исторически использовали пастбища в районе Воркуты и её посёлков в качестве отельных (ранневесенних). Такое их использование не только закреплено в существующих планах землеустройства, но и отвечает исторически сложившимся графикам и маршрутам кочевания оленеводов, а главное – характеристикам самих пастбищ. Обширные открытые ягельники с низкой, стелящейся кустарничковой растительностью и отдельно стоящими холмами, представляющими собой хорошие наблюдательные пункты, а также удобное расположение рек и речек, текущих в этой части Большеземельской тундры параллельно общему направлению кочевания, не пересекая его (что исключает опасность гибели новорождённых телят на переправах), отвечают всем тем очень высоким требованиям, которые оленеводы предъявляют отёльникам. Другие такие места в пределах отведённых предприятиям пастбищных коридоров найти трудно. Более того, близость к Воркуте и возведённым вокруг неё совхозным коралям даёт предприятиям возможность быстро – фактически, уже в июне -- пересчитать и пометить родившихся телят и этим уменьшить неучтённые потери. Иными словами, пастбищные территории в районе Воркуты обладают высокой ценностью как для предприятий, так и для работающих в них оленеводов. Именно поэтому, после расселения некоторых воркутинских посёлков в конце 1990-х – начале 2000-х годов, Пасынковы настояли на передаче земель вокруг них, прежде считавшихся муниципальными землями и землями госрезерва, в долгосрочную аренду своим предприятиям (2005 год).

Таким образом, земли вблизи Воркуты оказались незаменимыми и для оленеводов-частников, и для оленеводческих предприятий, что, разумеется, создавало потенциал конфликта между ними. Впрочем, пока оленьи стада частников оставались маленькими, две группы вполне уживались на этих землях, тем более, что использовали они их в разные сезоны. Однако, как упоминалось выше, в начале нашего века стада частников заметно выросли, и тут двум группам стало просто объективно тесно. Как заявил автору один из оленеводов воркутинского ПСК:

Впрочем, частники, разумеется, могли бы выразиться – и часто выражались – не менее эмоционально, указывая, что они живут там, где их отцы и деды всегда жили, и что совхозные оленеводы, к которым ходит транспорт и которые получают снабжение от своих предприятий, вполне могли бы и потесниться. В этих словах также содержится истина, с которой невозможно спорить. Всё это показывает исключительную сложность сложившейся ситуации, но даже такую ситуацию вполне можно бы было разрешить путем переговоров и взаимных уступок, если бы удалось ограничить конфликт теми рамками, в которых он действительно возник, т.е. рамками экономики и землепользования. К сожалению, этого сделать не удалось и конфликт быстро вышел из-под контроля.

Можно, наверно, согласиться с мнением защитников ненцев-частников, что первый шаг в эскалации конфликта был сделан именно руководством ПСК «Оленевод» во второй половине 2000-х годов, когда его представители стали требовать от стоящих рядом с Воркутой хозяев больших стад отойти подальше от города, аргументируя это тем, что земля, на которой те стоят, – по закону земля предприятия, и частники не имеют на неё никаких прав. Хотя с чисто юридической точки зрения этот аргумент был вполне обоснован, его, без сомнения, нельзя было использовать в отношении ненцев-частников, учитывая сложную историю их группы. Действительно, он слишком сильно напоминал ту самую фразу «по закону вы – никто», которую их предки слышали на протяжении семидесяти лет и возвращения которой они сильно боялись. С этой точки зрения, использование юридической аргументации само по себе уже выводило конфликт из сферы экономики в сферу политики, хотя администрация СПК, возможно, сама не до конца понимала это. Поэтому и ответ ненцев-частников стал политическим: в 2010 году, вскоре после включения Воркуты в список мест проживания и традиционной хозяйственной деятельности КМНС, община Ты’ пэртя (Тибертя) обратилась к руководству республики Коми за признанием территории кочевания её членов территорией традиционного природопользования (ТТП) согласно федеральному законодательству. 

Тут нужно отметить, что закон о ТТП никогда хорошо не работал: процедура организации таких территорий в нём не прописана, в особенности в части изъятия земли для ТТП у её нынешних владельцев и арендаторов. Поэтому примеров успешной организации ТТП в России вообще очень мало, а те, которые есть, относятся в основном к Ханты-Мансийскому АО, где федеральный закон лёг на уже подготовленную базу регионального законодательства о родовых угодьях. Однако в случае обращения ненцев-частников главным было даже не это. Дело в том, что закон об общинах и ТТП задумывался и разрабатывался, в первую очередь, с целью защиты традиционного хозяйства КМНС от последствий индустриального развития, прежде всего, добывающей промышленности. Обращение Ты’ пэртя стало первым (и, насколько мне известно, пока единственным) примером попытки применить этот закон против предприятия, которое само ведёт традиционное хозяйство. Действительно, ведь ненцы-частники, фактически, требовали отвести им земли, находящиеся в аренде оленеводческих кооперативов! Последствия этого шага были самыми разрушительными.

Точка зрения коми-ижемцев

Тут следует добавить, что у оленеводов коми-ижемцев есть своя болевая точка, связанная с непризнанием за ними статуса коренного малочисленного народа севера. Формально оно связано с тем, что коми-ижемцы считаются этнографической группой в составе народа коми, который, насчитывая больше 300 тысяч человек, не может считаться малочисленным. Беда, однако, в том, что законодательство о КМНС увязывает малочисленность и определённые экономические занятия и образ жизни, защищая таковые у одних народов, входящих в список КМНС, и отказывая в их защите у других, не входящих в этот список. В результате, коми-ижемские оленеводы регулярно оказываются – или, по крайне мере, чувствуют себя – оленеводами «второго сорта» с точки зрения законодательства, что не может, разумеется, не вызывать у них чувства протеста. Действительно, экономика и образ жизни, проблемы и интересы коми-ижемских оленеводов практически неотличимы от ненецких: времена, когда ижемцы были богаче и нанимали ненцев в качестве пастухов давно прошли. Поэтому ижемцам достаточно трудно понять, почему они имеют меньше прав «жить так, как они жили всегда», сохранять свою культуру, занятия и среду обитания, чем другие тундровые оленеводческие группы.

Положение становится совсем плохим, когда интересы оленеводческих групп сталкиваются: в этом случае непонимание переходит в горячий протест. К сожалению, именно это и произошло в результате обращения ненцев-частников за организацией ТТП (право, которого коми лишены как не входящие в список КМНС) за счёт земель ПСК. Для оленеводов-коми, работающих на ПСК, оно прозвучало примерно так: «Мы -- ненцы, коренной народ севера, поэтому мы имеем право пасти в этих местах, а вы – коми, некоренной народ севера, и поэтому права пасти в этих местах не имеете». Иными словами, конфликт оказался переведённым в этническую плоскость. Обращение общины Ты’ Пэртя правительство Республики Коми положило «под сукно» (что, учитывая обстоятельства, было, быть может, и трусливым, но достаточно мудрым решением), а представителям общины было неофициально объявлено, что свободной земли для ТТП в районе Воркуты нет, а отбирать земли предприятий для неё не будут. Однако отношения между частными и совхозными оленеводами, особенно оленеводами ПСК «Оленевод», сильно испортились. Более того, как оленеводы, так и руководство ПСК явно испугались: в конце-концов определённый негативный исторический опыт взаимодействия с государством по поводу прав собственности был и у них (см. первую часть статьи).

Развитие конфликта

В довершение всего, с начала 2010-х годов появились известия о прибытии в воркутинскую тундру оленеводов из-за Урала. В это время в Ямало-Ненецком округе, в том числе в его приуральском районе, начали ощущаться признаки перевыпаса – превышения количества оленей над ресурсами среды. Первым признаком этого стала потеря оленеводами возможности гибко реагировать на локальные неблагоприятные условия выпаса через уход на время на новые пастбища: рост стад, к этому времени уже в основном частных, просто не оставлял возможности для этого. Чуть позже, в 2014 году, это привело к массовой гибели оленей от бескормицы, вызванной образованием ледяной корки на части пастбищ. Однако места для свободного выпаса перестало хватать уже за несколько лет до этого, что вызвало переход оленеводов, родственников воркутинских частников, в Большеземельскую тундру. Насколько этот переход был массовым и как его вообще считать (частично переход представлял собой возвращение воркутинских частников, откочевавших в разное время за Урал) -- не совсем ясно. Судя по всему, информация, озвученная в своё время руководством ПСК «Оленевод» о прибытии в воркутинские тундры десятков тысяч ямальских оленей, сильно преувеличена. Тем не менее, какой-то приток оленеводов и животных из-за Урала действительно произошёл, что ещё больше увеличило опасения местных совхозных оленеводов.

В этих условиях руководство двух воркутинских ПСК пошло на дальнейшее обострение конфликта, обратившись в суд с требованием выдворить ненцев-частников с территории, арендованной ПСК, и взыскать с общины Ты’ пэртя компенсации за потраву пастбищ. Ход и решения последовавших за этим судебных рассмотрений представляют собой, без сомнения, одну из наиболее мрачных страниц в истории оленеводства воркутинских тундр, причём как со стороны предприятий, так и со стороны оленеводов-частников. С 2011 по 2014 год произошло, в общей сложности, три суда. В ходе первого и частично второго судов ненцы-частники попытались привести в свою защиту – и в обоснование своих прав на пастбища – аргументы исторического порядка, в частности, экспертные заключения о том, что ненцы, причём именно из тех родов, к которым принадлежат ответчики, кочевали в воркутинских тундрах задолго до прихода в них коми и русских. Хотя это утверждение, несомненно, верно, аргументы такого рода не принимаются во внимание российскими судами, которые выносят решение на основе законодательно установленных источников прав, причём индивидуальных, а не коллективных, к которым апеллирует аргумент исторического использования. 

Более того, общинники попытались мобилизовать свою аудиторию поддержки через каналы баптистской церкви, что внесло в конфликт последний негативный штрих: придало ему религиозный характер. Реакцией на это стала организация в 2012 году на базе Сыктывкарского Университета круглого стола «Коренные народы как объект воздействия чужеродной культуры на Русском Севере», мероприятия во многих отношениях тенденциозного и предвзятого (я здесь полностью солидаризируюсь с мнением О. Мурашко высказанном в 2013 году в журнале «Мир коренных народов – Живая Арктика»). На этом круглом столе представителями администрации Республики Коми, Православной церкви и воркутинских оленеводческих предприятий была совместно составлена картина происходящего, согласно которой внешние силы, враждебные по отношению к России и православной вере, получившие через баптистскую проповедь, путём чуть ли не прямого подкупа, контроль над наивными детьми природы – ненцами-частниками, -- раздувают межнациональный конфликт и стремятся расколоть общество в воркутинском районе под видом борьбы за землю. Немногие голоса, в частности голос Владислава Пескова, в то время вице-президента ассоциации ненцев Ненецкого автономного округа «Ясовей», справедливо призывавшие не этнизировать и не предавать религиозное наполнение этому конфликту, носящему, по сути своей, экономический характер, не были услышаны. По итогам круглого стола была принята резолюция, указывающая на необходимость борьбы с иностранной пропагандой в лице баптистов и с раздуваемым ею этническим конфликтом.

В свете этого судебные решения по делу Ты’ Пэртя предсказать было несложно. Община полностью проиграла первые два суда и получила предписание освободить земли ПСК «от своих стад, чумов и средств передвижения», а также выплатить почти три миллиона рублей штрафов за потраву и упущенную выгоду. Это решение, разумеется, вызвало шквал критики со стороны организаций, защищающих права коренных народов и правозащитных организаций. Суд 2014 года попытался разрешить конфликт, выделив для оленеводов-частников земельный участок на востоке Воркутинского района, у подножья Уральских гор, и согласовав его границы с ПСК. Судя по всему, это судебное решение было призвано прекратить разговоры о притеснении частников в Республике Коми. Однако никакого решения конфликта, по сути, оно не содержало: частники, как уже было сказано выше, не могли вести своё хозяйство вдали от Воркуты, без доступа к пунктам сбыта продукции и покупки необходимых товаров. Для решения этой проблемы предполагалось открыть для них тундровые фактории, принадлежавшие… ПСК оленевод. Как можно видеть, история получилась не просто некрасивая, а прямо-таки скандальная.

Новая невидимость

И вот, сразу после этого, воркутинские ненцы-частники начали стремительно исчезать из поля зрения администрации Воркуты, Республики Коми, и Российской Федерации. Упоминание об общине Ты’ Пэртя исчезло со страниц газет, мероприятия по поддержке частников стали сворачиваться одно за другим. Вершиной всего этого процесса стал выход постановления правительства РФ № 1049 от 1 октября 2015 года, содержавшего новый перечень мест проживания и традиционной деятельности КМНС. Согласно этому постановлению, в Республике Коми к таким местам относятся Усть-Цилемский, Ижемский, Усинский районы и МО «Город Инта» (во всех них ненцев практически не проживает). МО «Город Воркута», основное место проживания ненцев-оленеводов в Республике Коми, из перечня исчез. Группа вновь погрузилась в невидимость.

Можно только догадываться о том, как и почему было принято решение – на уровне правительства РФ – об исключении Воркуты из перечня мест проживания КМНС. Однако оно не только ставит эффективный барьер новым попыткам воркутинских ненцев потребовать организации в районе ТТП. Если бы только это! Дело в том, что представители КМНС, ведущие традиционный образ жизни и не делающие поэтому отчислений в пенсионный фонд, – а именно к этой категории относится подавляющее большинство воркутинских ненцев – имеют право на назначение пенсий по старости только при условии их жизни в местах проживания КМНС и их традиционной хозяйственной деятельности. Иными словами, с 2015 года воркутинским ненцам прекратили назначать пенсии по старости. Жуткая несправедливость этого положения вещей возмутила даже депутатов городского совета Воркуты. Так, в 2020 году один из депутатов этого совета от партии «Единая Россия» В.К. Копасов направил несколько писем в Пенсионный фонд РФ, Госдуму РФ и лично председателю ЕР Медведеву письма с просьбой разобраться с ситуацией и вновь включить Воркуту в список мест проживания КМНС. Обращения, однако, не имели успеха.

В свете всего перечисленного вряд ли стоит говорить о том, что воркутинские ненцы, в отличие от их зауральских собратьев, не имеют никаких установленных тундровых и кочевых выплат, для них не организовано образование старше 4-го класса с преподаванием родного языка, не распространяются программы сохранения культуры. С точки зрения администрации, группы снова просто нет.

Однако они, разумеется, до сих пор существуют. За семь лет, прошедших после проигрыша ими судебных процессов, в жизни группы произошли изменения. Многомиллионный штраф за потраву совхозной земли собрать с оленеводов так и не удалось и ПСК, похоже, в конце концов решили отказаться от своих претензий. Некоторые семьи частников, в основном малооленные и владеющие стадами средних размеров, присоединились в качестве пастухов к предприятию «Красный Октябрь», в результате чего состав пастухов предприятия обновился почти наполовину. В составе предприятия им было разрешено сохранить свои стада в качестве личных оленей и продолжать свободно распоряжаться ими, а снабжение, осуществляемое предприятием, и возможность пасти личных оленей вместе с совхозными решали проблему пастбищ. Ещё несколько семей откочевали на запад и устроились на работу пастухами, опять же на условии сохранения за собой личных стад, в другие оленеводческие предприятия ненецкого АО, испытывающие из-за оттока людей из тундры проблемы с кадрами. Так воркутинские ненцы стали источником рабочей силы в оленеводстве для всей восточной части Ненецкого автономного округа.

Семьи крупных оленевладельцев-частников, в меньшей степени зависящие от регулярной торговли в городе, сочли за лучшее отойти от Воркуты. Сейчас они проводят на территории Республики Коми только летний период, а на зиму уходят за реку Кара, в Уральские горы, или даже в Зауралье. Часть оленеводов-частников, судя по всему, уходит на юг, в лесотундру. Около Воркуты остаются лишь немногие хозяйства с очень маленькими стадами, ведущие жизнь, похожую на жизнь ненцев-частников советского периода: основу их хозяйства составляет рыбная ловля и, частично, охота, продукция которой сбывается в Воркуте, а на вырученные деньги покупаются необходимые продукты. Представителей именно этих хозяйств можно часто встретить в Воркуте в местах уличной торговли. Поскольку их маленькие оленьи стада, как это было в советские времена, не представляют проблемы для оленеводов ПСК, то земельный конфликт из-за пастбищ близ города сошёл практически на нет. Лишь изредка можно встретить сообщения о том, что рядом с городом на кооперативной земле вновь обнаружены чум и стадо оленевода-частника, которому выражено предупреждение в устной форме. Об исторических правах, религиозном конфликте и даже массовой миграции из-за Урала теперь практически не вспоминают. Как не вспоминают и проблеме пенсий, образования и медицинской помощи для группы.

Воркутинские ненцы-частники подходят к девяностой годовщине своего существования так, как прожили большинство из этих девяноста лет, – невидимыми.