Арктические города в пространстве и времени: как со сменой технологий меняется примерно всё – часть четвёртая
Удаленные технологии и автономные системы, региональные центры, СМП и «Сапсан», перспективы углеводородной специализации, «булочные за углом» и потребность в локальном знании

Фото: Кирилл Скоробогатько / GeoPhoto
Публикуем завершающую часть статьи. Первую часть читайте здесь, вторую здесь, третью здесь.
Загадочный шестой технологический уклад: что он нам готовит?
Пресловутый шестой уклад формируется на наших глазах. Уже обозначились основные его черты – искусственный интеллект, безлюдные технологии… Как это скажется на Арктике, пока еще не совсем понятно, кроме очевидного повышения спроса на «инновационные», они же «стратегические» металлы.
Приметы нового уклада – удаленные технологии, всякие автономные системы, дроны. Конечно, скептики скажут, что дроны мол в Арктике показали себя плохо, и вообще «это фигня». К сожалению – тем хуже для Арктики. Развитие будет идти – как это было всегда – там, где новые технологии. Верно и обратное: если новые технологии не подходят какому-то району, в этом районе не будет развития (а не наоборот).
Новые технологии определяются глобально, и мнение Арктики, грубо говоря, при этом не учитывается. Первые автомобили тоже казались современникам игрушками сумасшедших, но в итоге, автомобили захватили мир. Сейчас мир захватывается очередными технологиями – видимо, вот этими самыми, «бесчеловечными».
И вот каково будет место Арктики в мире искусственного интеллекта и автономного транспорта (или чего-то еще, что еще не совсем понятно) – большой вопрос.
Фото: Людмила Романова / GeoPhoto
Что уже можно предвидеть уже сегодня довольно четко?
Во-первых, арктические города будут меньше по численности населения, и существенно.
Пожалуй, единственный раз, когда актуальные технологии более или менее подходили под арктические условия – это третий цикл, Норильск и Кируна. Города во всем мире вставали у месторождений – встали они и в Арктике.
Сегодня периферийные города теряют население во всех развитых странах, а Арктика во многом – дважды периферия, и потеря населения ее городами в длительной перспективе практически неизбежна.
Все эти прожекты про рост численности арктических городов нужно отложить в папку с историческими документами, кроме некоторых случаев, когда города сумели стать формальными или неформальными региональными центрами.
Во всем мире идет концентрация населения в региональных, и с особой силой – мировых центрах. Похоже, эта тенденция идет и в Арктике, но только таких центров, которые сконцентрировали бы достаточно мощный и разнообразный пул видов деятельности, чтобы обеспечить базу будущего развития, на российский удаленный Север – от силы штуки три-четыре. С наибольшей вероятностью это Сургут и меньше – Новый Уренгой; Норильск, похоже, теряет ресурсы для становления этой роли, скатываясь (хочу ошибаться!) из базы освоения всея Таймыра к сугубо производственному центру с все более широким применением вахтового труда.
Восточнее роль регионального центра прочно занял Якутск (в силу этнической специфики у него тут нет конкурентов).
Фото: Александра Марчук / GeoPhoto
Мурманск – пока скорее логистический центр, чем комплексный, поэтому судьба его в будущем пока не ясна: логистические центры слишком уязвимы.
Вынести однозначное суждение про Архангельск еще сложнее, хотя как раз научно-образовательная база у него, в целом, крепкая.
Безусловный научный центр, который бы не потерять – это Апатиты. В совокупности с Кировском агломерация могла бы быть хорошей «всеарктической» интеллектуальной столицей, будь она чуть больше – ее сильно «подкашивает» нестоличное положение и конкуренция Мурманска.
Гипотетически могла бы стать небольшим региональным субцентром Воркута, но она даже не видит себя в этой роли, слишком стереотипно будучи привязанной к углю.
Салехарду не хватает или интеллектуальной, образовательной, или «деловой» начинки (в Новом Уренгое есть хотя бы «деловая»). Безусловно, был крепок – но слабеет – в роли межрегионального центра Магадан.
Ключевой вопрос, над которым нужно думать уже сегодня – это как создать в убывающих арктических городах нормальные условия жизни, а не как обеспечить им какой-то рост. Снова вспомним про узость рынка сбыта: если город маленький, организовать в нем даже необходимый набор услуг тем сложнее, чем он меньше. Российские арктические города зачастую комфортнее зарубежных, поскольку больше. А вот как быть малым городам?
Фото: Александра Марчук / GeoPhoto
Возможно, встанет вопрос радикального «прореживания» городской сети – однако в Арктике она и так редкая, прореживать, по сути, некуда. Скорее всего, будут ликвидированы пригороды и удаленные районы существующих городов – особенно из тех странных случаев, когда отдельные районы арктических городов отстоят от ядра города на сто примерно километров. Такие конструкции мало жизнеспособны. А вот прореживать отдельные, островные города и поселки в бездорожной зоне просто некуда, и так это единственные центры оказания, допустим, медицинской помощи километров на 300 вокруг. Скорее наоборот, такой типаж города-острова как центра оказания необходимого минимума услуг (медицина, связь, безопасность, государственные услуги, логистика, топливные хранилища и т.п.) будет расширяться. А вот как сделать его комфортным в условиях малой численности населения – настоящий вызов.
Сегодня зачастую принимающие решения не хотят «возиться» с малыми городами – так, после долгих сомнений, Игарка потеряла статус опорного населенного пункта. А зря: именно она должна стать модельным арктическим городом. Вот прямо так: если сегодня стараться не замечать Игарку, завтра в ее ситуации могут оказаться десятки других городов. И нужны – срочно нужны – решения для городов и поселков такого типа: бездорожных, малых, теряющих населения, с дряхлеющей инфраструктурой.
Если сегодня думать о разного рода стандартах и механизмах снабжения арктических городов, нужна модель жизнестойкости именно малого города – в ближайшем будущем, похоже, у нее будет много потребителей.
Второе (можно рассматривать как частный случай первого) – это вопрос независимости новых ресурсных и транспортных проектов от базовых городов и поселков. В угольную эпоху продвижение парохода (а зачастую и паровоза) требовало постоянной догрузки углем. Вспомним очень показательную легенду о том, как был открыты хибинские апатиты: согласно ей, геолог А.Е. Ферсман с группой других ученых ехали поездом на Севере по недавно построенной мурманской железной дороге, паровоз остановился, геолог прогулялся по соседним горам и обратил внимание на интересные минералы… Так вот, паровоз остановился, чтобы пополнить запасы дров, на которых и ехал, иными словами, паровозы и пароходы были еще «пуповиной» неэффективного топлива связаны с трассами своего движения. Пароходы на Севморпути – и малая дальность действия радиостанций – породили цепочку береговых опорных пунктов. Легендарный Диксон был основан как береговой пункт радиосвязи с экспедицией Вилькицкого, и значительную часть своей «юности» использовался для бункеровки углем проходивших мимо пароходов.
Фото: Людмила Романова / GeoPhoto
Сегодня Россия, безусловно, гордится атомным ледокольным флотом – но в том-то и преимущество атомных ледоколов, что им не нужны береговые опорные пункты. Точнее, нужны, но в минимальной степени, и то в каких-то экстренных случаях – снять больного, например.
Но в целом, современную ситуацию на трассе Севморпути адекватно проиллюстрировать на примере скоростных поездов «Сапсан» между Москвой и Петербургом. Какое влияние оказывает «Сапсан» на развитие, допустим, города Бологое, как поется в песне «где-то между Ленинградом и Москвой». Да никакое! Проходит мимо, шумит; разве что в чрезвычайной ситуации будет куда обратиться.
То же и на Севморпути: как бы (допустим) ни вырос его грузооборот, какое это влияние окажет на развитие Диксона и Тикси? Да почти никакое. Конечно, хорошо, если там будут медицинские центры и центры экстренного реагирования, допустим, МЧС, но на какой-то рост в духе «по всей Арктике загорелись огни сталинских городов…» совершенно нельзя рассчитывать: все эти функции не требуют много людей. Дело не в Сталине – дело в пароходах, ушла их эпоха.
Третье – это перспективы углеводородной специализации. Сегодня Российская Арктика прочно завязана на сырье для технологии уходящей эпохи – углеводороды, не говоря уже об угле, и это тревожная новость. Да, углеводороды пригодятся и дальше. Но арктические углеводороды – самые дорогие, и их добыча возможна только при высоких ценах на нефть и газ, это первое. Второе – старые месторождения, разработка которых началась в 1960-е, 70-е, 80-е и даже в 1990-е – практически все давно на стадии падающей добычи, а то и истощения. Возникает развилка: идти на более северные крупные проекты или переходить на так называемые трудноизвлекаемые запасы (ТРИЗы) в относительно освоенных областях Севера.
Новые проекты выгоднее крупным компаниям – но им не нужны старые города. Если новый ресурсный проект отстоит от условного Таежного (подставим название любого нефтегазодобывающего города) на 200 км, то Таежный является классической базой его освоения даже и при вахтовом методе работы: в городе базируется оперативное руководство, часть вахтовиков при короткой (2 недели на 2 недели) вахте, смежники и подрядчики – допустим, буровики, обслуживающие несколько окрестных месторождений.
Город сообщается с месторождениями самым дешевым – наземным – транспортом. Но если месторождение уходит от города Таежный за 1000 километров, возникает логичный вопрос: зачем возвращаться с месторождения в Таежный – а не в Тюмень, Петербург, на Кубань? Переход с вахтовки на самолет чувствителен из-за резкого скачка затрат, а вот проводить в самолете два с половиной или три с половиной часа – по сути, непринципиально.
Уход крупных компаний на Север – потенциально большой удар по нефтяным и газовым городам. А вот уход на трудноизвлекаемые запасы давал бы таким городам некоторый шанс. Есть, правда, еще один вопрос – и уход дальше на Север, и уход на ТРИЗы требует больших инвестиций и сложных технологий – иных, нежели применялись даже и в уже освоенных районах Югры или ЯНАО, а тут уже общая ситуация в стране накладывает существенные ограничения.
Получается довольно безнадежно, но это только с одной стороны.
Фото: Илья Мордвинкин / GeoPhoto
Во-первых, мы еще не видим новые технологии «во всей красе», и вполне возможно, новые дроны (в том числе наземные) вполне будут справляться с самыми сложными арктическими задачами, а коль скоро дальность работы этих агрегатов не слишком большая, гипотетически можно предположить, что потребуется не более редкая, а более густая сеть «человеческих» населенных пунктов в качестве баз обслуживания всех этих агрегатов. Единственное – скорее всего, эти центры будет весьма немноголюдны, так что вопросы их обеспечения остаются.
Во-вторых, есть еще одна интересная тенденция и она-то и внушает в отношении арктических городов вполне оправданный оптимизм. Это тенденция повышения роли локального знания. Поясню на примере углеводородов. Во второй половине двадцатого века шло массовое освоение крупных месторождений нефти и газа, тут были важны объемы, а не детали. Скважины, попав в любое место месторождения, фонтанировали сами. Но сегодня в отрасли мировой нефтегазодобычи, по сути, эпоха уже поменялась: крупных неоткрытых месторождений не осталось, отрасль переходит на те самые ТРИЗы, а ТРИЗы – очень капризная штука, тут, по сути, под каждое месторождение нужно подбирать свои технологии – что по нефти, что по газу.
Как сказал один газовик, эпоха, когда «проткнул – шипит» (имея в виду фонтан газа) – закончилась. Работая со сложным месторождением, важно попасть в строго определенное место, иначе добыча не будет эффективной. Возрастает ценность знания структуры, характера конкретного месторождения – а таких знаний логично ожидать от местных специалистов, работающих с ним постоянно.
То же и в других областях. Вспомним, как выживают «булочные за углом» в эпоху крупных хлебозаводов – за счет взыскательного местного спроса. Чтобы горячее, душистое… Арктические города (особенно те, что со времен третьего цикла Кондратьева не растеряли научную базу) имеют уникальные компетенции работы с мерзлотой, с местной биотой и экосистемами, знания относительно сохранения здоровья в Заполярье, навыки эксплуатации в Арктике техники, строительных технологий и т.д. Такие специфические темы не интересны крупным «игрокам», базирующимся в мировых городах. Но вот для обеспечения деятельности, которая в Арктике пока ведется, эти знания и навыки жизненно необходимы.
Для того, чтобы не заглохла добыча (да, и в «увядающих» отраслях по добыче угля и нефти, и в «расцветающих» – редкоземов и т.п.), чтобы не болели коренные жители, геологи, метеорологи и военные – все те, кто останется на Севере, скорее всего, при любом раскладе, чтобы на Севере была свежая еда – вот за этим на Севере (а не в мировых городах) нужны какие-то центры, причем центры интеллектуальные.
Именно это я имею в виду, говоря, что северные города – «постиндустриальные поневоле», это не про дань модной теме креативных индустрий и т.п., а про существующие ниши конкурентоспособности на Севере. Этих ниш здесь немного. Помимо добычи – всего ничего: здесь невозможна конкуренция на масштабе, но востребована – на знании локальной специфики, специфических местных запросов. И есть шанс, что потребность в локальном знании будет возрастать. Другой вопрос, что крупные города этим не прокормить, это какой-то миниформат, то есть вызовы малых масштабов – остаются.
В целом, ясно одно: нужно не бряцать старыми лозунгами, но уже сейчас проводить большую интеллектуальную работу по подготовке к грядущим переменам. Они неизбежны и масштабы: когда человечество пересаживается с телеги на паровоз, и с паровоза в автомобиль – меняется всё. И не хотелось бы оказаться в роли тех купцов и дельцов из многочисленных легенд конца XIX века о том, что якобы они давали взятки, чтобы железная дорога НЕ прошла через их город, дабы не нарушать сложившийся бизнес, например, на конном извозе. Так, например, рассказывают о Томске: почему мол процветающий город оказался в стороне от Транссиба – и вот якобы из привязанности к стереотипам экономического мышления… Естественно спросить: и где теперь их извозчичий бизнес…
Вот так не проспать и бы новый уклад в отношении Арктики – привычно опираясь то на лозунги времен первых десятилетий Севморпути, то времен «освоения нефтяных и газовых богатств Западной Сибири». Ни у кого не получится остановить «паровоз» зарождающегося технологического уклада. Можно лишь огородить себе кусок «прерии» своих предрассудков. Ну или уже начинать строить вокзал.
С новым годом! С грядущим технологическим укладом, как бы страшен он ни казался!
***
Надежда Замятина, специально для GoArctic