Энгельгардт на Новой Земле

Немного найдётся российских чиновников, оставивших записки о путешествиях по Русскому Северу. Кроме поэта Г.Р. Державина, бывшего одно время губернатором Петрозаводска, в первую очередь приходит на ум имя Александра Энгельгардта. В конце XIX века губернатор Архангельска совершил ряд поездок на Север. О телеграфной экспедиции 1895 года мы уже рассказывали. Обратимся же к не менее интересному путешествию Энгельгардта на Новую Землю…

Побывав несколько раз на Мурмане почти во все становищах, в Коле, в Печенгской обители, у границы с Норвегией, Энгельгардт близко познакомился с характером этой местности, её населением и промыслами, но о восточной половине «нашей северной окраины» не имел правильного представления и знал её, по его собственному признанию, по рассказам и книгам. Чтобы лично ознакомится с этой местностью, а также провести ряд гидрографических и геологических работ, Энгельгардт решил посетить Новую Землю. Для этой поездки морское министерство предоставило два судна – крейсер «Вестник» и транспорт «Бакан».

В своих «Записках» Энгельгардт отмечает, что к 1894 году население Новой Земли состояло из десяти семейств самоедов (около пятидесяти человек), перевезённых туда в 1870-е годы. Между тем, как полагает губернатор, богатые промыслы на острове дают полную возможность прокормить значительное большее число поселенцев. Поэтому, собираясь на Новую Землю, Энгельгардт поручил чиновнику по крестьянским делам Печорского уезда, ввиду дальнейшей колонизации острова, предложить нескольким самоедским семействам Большеземельской тундры переселяться на Новую Землю. И хотя охотников явилось много, из них были выбраны более привычные к морским промыслам и проживающие по берегам океана – всего восемь семейств в числе тридцати семи человек. Находясь в Архангельске в ожидании отправления, самоеды заготовляли себе зимнюю одежду, сети, лодки и прочие орудия для промысла.

Энгельгардт вспоминал: «Два-три месяца, проведённые самоедами в городе, совершенно преобразили этих грязных косматых полудикарей, прикрытых оленьими шкурами. Вымытые и причёсанные, одетые в ситцевые рубахи и шерстяные куртки, а женщины – в сарафаны, с платками на головах, они нисколько не походили на прежних самоедов». По свидетельству губернатора, будущие переселенцы ежедневно посещали архангельскую церковь. Тогда же были крещены три самоедские девочки. По свидетельству очевидцев, часть службы архиерейский хор пропел на «самоедском» языке, что произвело на самих самоедов сильное впечатление. (Например, слова «Господи, помилуй» звучали как «Нум сингириптэ», а «Подай, Господи» - как «Нум да»).

5 июля 1894 года пароход «Ломоносов» вышел из «Архангельска» и взял курс на Новую Землю. Помимо самых разнообразных предметов, необходимых поселенцам, экспедиция Энгельгардта везла в разобранном виде большой шестикомнатный дом для иеромонаха и псаломщика: последние высказали пожелание поселиться на арктическом острове. Помимо этого, на палубе лежал ещё один разобранный дом, предназначавшийся для становища в Маточкином Шаре. Также пароход вёз 120 саженей дров для топлива, десять тысяч пудов каменного угля для крейсера «Вестник», доски, глину, кирпичи, годовой запас продовольствия для поселенцев, несколько пудов пороха, свинца, целый арсенал ружей, патронов, несколько больших лодок для промысла, шестьдесят собак, около ста бочонков солонины, восемь быков, запас картофеля, овощей.

Кроме тридцати семи самоедов, нескольких плотников и печников, взятых для постройки домов, на Новую Землю ехали: правитель канцелярии (отвечал за снабжение колонистов), доктор и чиновник по особым поручениям. В качестве туристов на борт также поднялись подполковник Чарковский (специалист по флоре и фауне и образцам минералов) и фотограф Лейцингер.

Плавание «Ломоносова» оказалось на редкость удачным: море было спокойным, туманы не затрудняли путь, а не сходившее с горизонта солнце, светило круглые сутки. Пароход шёл со скоростью 12 узлов, и уже на другие сутки судно миновало Канин Нос и вышло в открытый океан. 

 …Наконец, вдали показалась тёмная полоска берега Новой Земли. Пароход миновал Гусиный Нос и вошёл в залив Моллера, где у входа в гавань Малые Кармакулы вырисовывается крест, стоящий на высоком утёсе. При входе в гавань грянул пушечный выстрел – один, другой... Это вошедшее судно приветствуют обитатели Новой Земли: на берегу, у пушки суетятся самоеды. Энгельгардт не без юмора отмечает, что близ пушки виднеются фигуры иеромонаха Ионы и псаломщика. «Последний, исполняя обязанности бомбардира, заряжает пушку, которая бог весть как сюда попала».

Для жителей Новой Земли приход парохода – настоящий праздник: по целому году они не видят посторонних людей, помимо этого – ничего не знают, что делается на свете. Пароход несёт им вести с родины, провизию, запас пороха, патронов и т.п.

«Ломоносов» остановился недалеко от становища. Едва отгремели якорные цепи, как со всех сторон к судну стали подходить утлые лодчонки самоедов. Началась выгрузка… Энгельгардт пишет, что первый приказ, который прокричал капитан, был «Долой собак!». И это не удивительно: собаки ему порядком надоели. Их вой и лай на самые разные голоса неумолкаемо раздавался из трюма во всё время пути из Архангельска. Едва лишь их выгрузили на берег, они почувствовали себя намного лучше. Но тут на них набросились местные новоземельные собаки, и началась невообразимая грызня. Впрочем, скоро собаки перезнакомились между собой и успокоились.

Вслед за «Ломоносовым» к причалу подошёл крейсер «Вестник», на котором прибыл специалист по гидрографии, начальник беломорской съёмки лейтенант Жданко. Он тотчас съехал на берег, прихватив свои инструменты для производства астрономических и магнитных наблюдений. Остальные офицеры занялись промером глубины гавани и приёмом от самоедов охотничьих трофеев, которые они напромышляли за год.

В своих «Записках» Энгельгардт даёт краткую характеристику Новой Земле. Он упоминает, что в длину, с юга на север, остров простирается на 1000 вёрст, а в ширину занимает в среднем 200 вёрст. Кем и когда открыта Новая Земля – ответ на этот вопрос автор оставляет за скобками. Однако губернатор Архангельска не сомневается, что честь открытия знаменитого арктического архипелага принадлежит россиянам. В доказательство он приводит данные, что русские промышленники посещали этот остров задолго до того, как о нём появились сведения в Западной Европе. «Это подтверждает и само название Новой Земли, - пишет Энгельгардт, и тут же приводит свидетельство итальянского писателя XVI века Мавро Урбино: «Россияне из Биармии, плавающие по северному морю, открыли около сто лет назад остров, дотоле неизвестный, показываемый на картах – Новая Земля». 

Губернатор, между прочим, замечает, что в XVII веке «Новоземельский остров» входил уже в круг административных забот правительства и был попечением духовной власти: в библиотеке Антониева-Сийского монастыря хранится грамота патриарха Иоасафа II игумену Феодосию о посылке на Новую Землю священника с псаломщиком (1672 г.)

Затем Энгельгардт упоминает о наиболее значительных экспедициях на Новую Землю – Баренца (1596), лоцмана Саввы Ложкина (1760), Розмыслова (1768), Лазарева (1819), Литке (1821-1824), Пахтусова (1833), Циволько (1834-1835), Моисеева (1838), и Норденшёльда (1875). В числе последних экспедиций Энгельгардт называет геологическую экспедицию 1895 года, организованную министром земледелия Чернышёвым. Автор «Записок» поясняет, что ему часто приходится слышать, что на Новой Земле имеются значительные залежи каменного угля, хотя научных исследований в этом направлении сделано не было. А зря: возможность иметь местный уголь очень важна для пароходов, плавающих в северных водах. До этого времени весь уголь поставлялся в Архангельск исключительно из Англии, между тем, как российское северное пароходство развивается с каждым годом: суда ходят из Архангельска вдоль берегов Белого моря, к Мурману, на Печору и к Новой Земле. Тем более что на Мурмане строится коммерческий порт. Возможно, со временем, полагает Энгельгардт, там же будут базироваться и военные суда, для которых потребуется значительное количество каменного угля.

Экспедиция Чернышёва, исследовав остров, пришла к выводу, что Новая Земля не богата разными рудами. Что же касается каменного угля – он, безусловно, местного происхождения. (Ранее полагали, что уголь выбрасывался на берег волнами). К сожалению, определить местонахождение залежей угленосных слоев не представлялось возможным: экспедиция не обладала временем для этих изысканий. К тому же крейсер сел на мель и едва не затонул.

Энгельгардт отмечает, что растительность Новой Земли крайне бедна: скалы большей частью совершенно голы, а долины покрыты мхом и тощей травой. Только в южной части архипелага встречается ползучая полярная берёзка, поднимающаяся не выше восьми вершков над землей. Животное царство Новой Земли гораздо богаче: здесь водятся белые медведи, дикие олени, лисицы, песцы (белые и голубые). Самым выгодным промыслом на Новой Земле в конце XIX века была охота на белого медведя, шкура которого оценивалась в 60-70 рублей – немалые деньги по тем временам. Губернатор отмечает, что несмотря на то, что арктический зверь обладает немалой силой и даже нападает на моржей, охота на него не представляет большой опасности, так как, завидев человека, белый медведь обычно пытается уйти…

Из морских животных, обитающих вблизи берегов Новой Земли, Энгельгардт называет белух и тюленей разных пород. Что касается пернатых, то Новая Земля ими изобилует. Губернатор рассказывает, что однажды он с товарищами по экспедиции отправился на шлюпке к отвесной скале, прозванной Птичьим базаром. Офицеры хотели поближе познакомиться с пернатым царством, и если повезёт – добыть несколько экземпляров птиц.

Энгельгардт сообщает, что самые острожные птицы на всём архипелаге – гуси; охота на них сопряжена с большими затруднениями. Впрочем, когда экспедиция была на Новой Земле, они линяли и не могли далеко улетать. Подъезжая к одному становищу, Энгельгардт со товарищи встретили небольшой карбас, доверху нагруженный гусями, добытыми самоедом-колонистом. Последний за два дня напромышлял около трёхсот гусей, причём большая их часть была изловлена собаками и перебита палками.

Энгельгардт описывает и свою охоту на этих пернатых…

Офицеры оставили лодку на берегу под присмотром доктора Большесольского. Сам доктор – не охотник: стрелять не умеет; к тому же не в меру тучен – куда ему штурмовать скалы… Спутники же Энгельгардта с ружьями в руках бросились за гусями врассыпную. Послышалось тявканье собаки… Выстрелы… 

В своих «Записках» Энгельгардт подробно останавливается на климате Новой Земли, который он не считает особо суровым. Гольфстрим оказывает своё известное влияние на архипелаг – в особенности на его западную часть. Зимой средняя температура держится около -20°, самая низкая -31°. Летом бывают и тёплые дни до +12°. Впрочем, убийственная сырость, полярная ночь, сильные ветра, сопровождаемые метелями, заставляют новоземельских обитателей по целым неделям прятаться в своих жилищах. В итоге малоподвижность и недостаток растительной пищи способствуют заболеванию цингой, которую, без преувеличения можно назвать бичом полярных стран.

Энгельгардт отмечает, что, несмотря на опасности, Новая Земля издавна привлекала своими богатыми промыслами как наших поморов, так и норвежских промышленников. Впрочем, начиная с 40-х годов XIX столетия число морских судов, плавающих на Новую Землю, с каждым годом стало уменьшаться. Причиною упадка новоземельских промыслов Энгельгардт называет невозможность конкурировать с норвежцами. Беломорские порты в конце зимы освобождаются ото льдов и осенью рано замерзают. Вследствие этого русские промышленники, приезжающие на Новую Землю двумя месяцами позже норвежцев, находили зверя уже распуганным, осенью же, не рискуя зимовать на архипелаге, спешили возвратиться пораньше домой. Эти неблагоприятные для развития русских промыслов на Новой Земле обстоятельства обратили на себя внимание великого князя Алексея Александровича, посетившего остров в 1870 году. В итоге на его личные средства близ Костина Шара была поставлена изба, затем, по его же инициативе, в становище Малые Кармакулы была устроена спасательная станция. Кроме того, для охраны возведённых построек и для занятия промыслами в Малокармакульское становище были доставлены пять самоедских семей из Мезенского уезда; их снабдили тёплой одеждой, обувью, ружьями, порохом, свинцом и провизией.

Затем, по ходатайству главного управления Общества спасения на водах, между Архангельском и Новой землей стал курсировать пароход, совершающий три-четыре рейса в год. Судно снабжало колонистов свежим продовольствием, забирая взамен промысловую добычу. На страницах своих «Записок» губернатор приводит перечень этой добычи: шкуры нерпы, гренландского тюленя, моржа, морского зайца, белух, белого медведя, оленей, песцов (белых и голубых). Не было забыто и сало, вес которого за год измеряется более чем тысячей пудов.

За часть своей прибыли колонисты получали деньги. Однако так как на арктическом архипелаге деньги тратить негде, сбережения самоедов хранились в архангельском отделении Государственного банка.           

Энгельгардт упоминает, что новоземельские самоеды не живут в одних только становищах, а в течение промысла расселяются по разным пунктам острова: одни охотятся на Гусиной Земле, другие – около Костина Шара и т.д. В бытность экспедиции Энгельгардта на Новой Земле, здесь проживало всего шестнадцать семейств самоедов (83 человека, из них – 10 детей). Кроме того, по сведениям, полученным от одного помора, на южной оконечности острова проживало ещё четыре семейства (два русских и два самоедских), переселившихся туда на лодках из Печорского уезда.