Сейчас в Архангельске

19:37 -7 ˚С Погода
18+

Крупнотабунное оленеводство как арктическая технология

Крупнотабунное оленеводство коренным образом изменило жизнь в Арктике, убрав важнейший фактор – фактор голодной смерти. 

Коренные народы Севера Оленеводство Ненцы Самодийские племена Селькупы
Николай Плужников
26 сентября, 2022 | 15:15

Крупнотабунное оленеводство как арктическая технология
Фото Георгия Головина. GeoPhoto.ru


Этнологическая наука развивается непрерывно. Учёные ставят вопросы и пытаются на них ответить. Каждое поколение делает это по-разному: с накоплением информации меняются вопросы, если они остаются, то меняются методики.

В контексте отечественной этнологии оказываются вопросы истории, которая может объяснить, как всё это получилось (что мы сейчас имеем). Здесь помогает, прежде всего, археология. Но для обширной безлюдной Арктики археологического материала должно быть очень много, чтобы получилась внятная картина. Специфика местного грунта – болота, камень и мерзлотный лёд – отнюдь не располагает к масштабным раскопкам, но не исключает удач.

Ещё один любопытный исторический источник, который может работать, – это лингвистика, а также народная музыка и фольклор. В любом случае, это смежные научные дисциплины, и каждая из них выстраивает свою историческую картину о движении народов и культурных переменах..

Поэтому в статье будет больше рассуждений (которые сейчас кажутся наиболее убедительными), чем бесспорных доказательств.


Доместикация

В настоящее время учёные считают, что дикий зверь может стать домашним только в оседлом обществе. Поэтому одним из очагов приручения северного оленя считается Южная Сибирь. Точка отсчёта в качестве свидетельства – Боярские писаницы (названные по имени хребта Бояры), две группы  наскальных  петроглифов в Хакасии, высеченные в юго-западной части хребта, незадолго до начала Новой эры. На них изображены рубленые дома, юрты и масса разных домашних животных вместе со всадниками (пастухами), где олень впервые представлен как домашнее животное. Исходя из этой монументальной графики, учёные считают, что первые домашние олени паслись в смешанных стадах вместе с баранами, коровами и козами. Эти писаницы археологи относят к тагарской и таштыкской культуре.

Огромная область Саяно-Алтая, куда относится Минусинская котловина, – это место, где ещё в XIX веке среди тюркоязычных народов были обнаружены остатки самодийских языков – тех самых, на которых разговаривают малые народы Севера – селькупы, ненцы и энцы. К этим остаткам относится и саяно-алтайская топонимика, и антропонимия (например, родовые имена), так что многие лингвисты вполне уверены, что на этой территории жили предки упомянутых северных народов.

 

Причины переселения

Лингвистическая картина Саяно-Алтая показывает, что самодийские народы здесь жили раньше и впоследствии были накрыты волной тюркоязычных (скорее всего завоевателей). Здесь была не только оседлая жизнь с рублеными домами (согласно писанице), но и один из древних очагов металлургии (археология выручает), а значит, и вполне процветающее государство. Такие государства нередко погибали под ордой кочевников, но, судя по той же антропонимии, его население не было вырезано, а смогло прижиться при новой власти завоевателей. Но кого-то новая власть не устроила, и они решили уйти подальше (а это значит – на север, который тогда мало интересовал кочевников-тюрков). 


Миграция пастухов

Если мы берём оседлую культуру, из которой выросло государство с его внятной социальной стратификацией (у государства кочевников она выражена не так явно, даже если это империя), то в самом низу оказываются пастухи. Если скотоводство отгонное (на Большой Боярской писанице – это юрты), то в бытовом отношении пастухи вполне самостоятельны. И есть ещё скрытый момент: металлургия. Предки якутов (культура оседлых скотоводов Южной Сибири или Центральной Азии), к примеру, отправились в свою Малую Якутию – в долине реки Лены – своим полным сообществом. Среди них были металлурги, которые относились к элите (допустим, как у нас инженеры). А в ненецком эпосе герой побеждает врагов, у которых часто оказываются железные вещи. Эти предметы явно подчеркивают их силу и преимущества. Но изначально этих предметов у героя нет. Почему? – Ведь в их стране, которую они покинули, умели добывать железо. По всей видимости, это была миграция пастухов, которым при новом режиме отнюдь не светила лёгкая жизнь. И поэтому металлургические технологии остались позади с их носителями.

Совсем рядом

Тайга оказалась непригодна для коров и лошадей, но домашний олень её вполне освоил. При этом отнюдь не все самодийские мигранты ушли далеко. Кто-то остановился в горной тоджинской тайге (это Тува) и в соседней горно-таёжной Монголии, соответственно, они стали тувинцами и тофаларами (реальной разницы между ними нет, но тофалары своё оленеводство уже утратили), а также монгольскими цаатанами. Эта оленеводческая культура считается среди самодийских (и тюркских) самой архаичной. С другой стороны, такая «архаика» представлена как яркое влияние коневодческой культуры. К примеру, только здесь у оленьего седла есть стремена. Сейчас для тоджинцев  нормальное оленье стадо насчитывает до ста голов, для цаатанов – до двухсот. При таком количестве оленей стратегия существования направлена на постоянные перемещения в поисках пастбищ. А мог ли олень стать приручённым в подобной тайге? Многие современные ученые считают, что нет. 


Тунгусская параллель

Соседний очаг доместикации оленя – прародина народов, говорящих на  северотунгусских языках, эвенков и эвенов. Их ближайшие родственники – маньчжуры. Прародина тунгусов находилась, соответственно, где-то по соседству с Маньчжурией. Китайские летописи VII века описывают некую северную лесную страну, где жители обитают в больших деревянных домах и единственная скотина у них – олень, которого они запрягали в телеги. Единственная, потому что в лесу нет подходящей травы, а есть только мох (вероятно, ягель).

Уход на север, в сибирскую тайгу, и переход к кочевому образу жизни тунгусов, похоже, связан с разгромом империи чжурчжэней монголами в 1234 г. В Сибири тунгусы выработали свою особую таёжную культуру кочевых охотников и оленеводов. Однако в оленеводческом варианте (когда оленей набирается до четырёхсот голов и стратегия существования предполагает, в первую очередь, поиск пастбищ) – там оленеводческая лексика сохранилась в более древнем виде, то есть олень был одомашнен предками тунгусов не в качестве транспортного средства.


Таёжные войны

Почему предки ненцев и энцев не остались в таёжной зоне со своими оленями? Они двигались по всей Западной Сибири и западной части Приуралья. Эта часть необъятной сибирской и приуральской тайги уже была сильно заселена. С пришельцами возникало перенаселение – тайга просто уже не прокормила бы такое количество народа. Поэтому им был дан мощный военный отпор со стороны обских угров и, вероятно, коми-пермяков. Это были лесные княжества – со своей обработкой металла, торговлей и определенной социальной организацией. В те времена обские угры не были обскими: манси занимали западную часть Приуралья, а ханты – восточную. Появление небольших лесных государств при отсутствии земледелия – серьезный вопрос для историков. Здесь могла выручать торговля дарами леса на экспорт, но это разве что на Оби: будучи крупной рекой, текущей с юга на север, она была мощной транспортной артерией и обеспечивала связь с дальними цивилизованными странами или, по крайней мере, с Великой Степью, где ходили торговые караваны. И тем не менее, из-за чего могли вдруг возникнуть эти маленькие государства? Ханты и манси, судя по их языку, тоже оказались мигрантами с юга. Это близкие родственники венгров, степных кочевников и разбойников, создавших свою небольшую империю и, в конце концов, осевших в Европе. Так или иначе, они пришли в тайгу до самодийцев. Пришли, что называется, в полном составе. Поэтому им удалось создать там свои княжества и дать отпор пастухам-оленеводам. Судя по самодийской топонимике в лесной зоне европейского Приуралья, самодийцы там задержались надолго. Например, река Печора с ненецкого переводится как «обитатели Камня» – Камень, то есть скалы, на Печоре находятся в таёжной зоне. Войны сменялись миром, но в фольклоре хантов и манси самодийцы всегда показаны врагами.

Есть одно исключение в этой истории – предки нынешних селькупов. Они тоже говорят на самодийском языке. Но, вероятно, это тот случай, когда народ ушёл со своей прародины в полном составе. Поэтому им удалось закрепиться в тайге восточнее хантов (к западу от Енисея) и создать мощное княжество под названием Пегая Орда, которое причинило немало хлопот Государству Российскому при колонизации Западной Сибири. 

 

Транспорт

Серьёзный вопрос возникает насчёт перемещения самодийцев по тайге со своими оленями и скарбом. Оленей, вероятно, у них было немного: в тайге их непросто содержать, особенно при враждебных отношениях с соседями, которые в военном отношении тебе не уступают. Тунгусам тут повезло больше (им тоже пришлось отвоёвывать в тайге себе место под солнцем) – но юкагиры, оседлые рыболовы и охотники на территории современной Якутии, тогда жили ещё в каменном веке.

Та культура, где был одомашнен олень, была коневодческой. Поэтому основным транспортным средством была лошадь, которую запрягали в телегу или снаряжали под вьюк. Для тайги телега не годится, остаётся вьюк и седло как это существует до сих пор у тувинцев-тоджинцев и цаатанов. Однако ненцы выработали самый «вездеходный» вид нарт: высокие, прочные, их деревянные части соединены при помощи шипов. На этих нартах можно ездить и зимой, и летом – по траве и болоту. (Олень, в отличие от лошади, благодаря своим мощным широким копытам легко ходит не только по горам, но и по болотам.) Подобной конструкции нарты, только миниатюрные, были обнаружены у обских угров – для собачьей упряжки. Они, безусловно, древнее. Так что оленьи нарты ненцев, вероятнее всего, произошли от собачьих таёжных (на которых ездили только по снегу).       


Новый мир тундры

Тайга и тундра – два разных мира. Если привыкаешь к тайге, то даже при всех проблемах с соседями, у тебя возникает чувство защиты, которое дарит лес. То есть жить в тайге гораздо комфортнее, чем в тундре. Поэтому выход самодийцев в открытую тундру на ПМЖ был обусловлен какими-то вескими причинами.

В тундре самодийцы встретили совсем другое население. Это была оседлая культура, подобная эскимосской: охота на морского зверя и дикого оленя, землянки, одежда из птичьих шкурок.

Об этом населении мы знаем, главным образом, из археологии и ненецкого фольклора. По-ненецки они называются сиртя, внешне отличаясь от обычных людей ростом и больше напоминая гномов. Как и гномов, их можно встретить и по сей день. У ненцев не сохранилось преданий о войнах с сиртя (как, впрочем, и с обскими уграми). Скорее всего, их приняли вполне доброжелательно. Но в ненецких легендах про сиртя часто говорится, что в случае конфликта они могли внезапно исчезать, становясь невидимыми. У них в землянках можно было найти массу интересных вещей, в том числе и железных. По всей видимости, железные вещи попадали к ним из Скандинавии и Новгорода по торговым путям (археология), например, в обмен на моржовую кость. Однако, по ненецким представлениям, брать вещи из землянок сиртя нельзя: сиртя гневались, и человек сходил с ума. С другой стороны, в исторической памяти ненцев сохранились предания о некоторых современных родах или фамилиях, например, Яптик, которые когда-то породнились с сиртя. Любопытно, что ненцы, скорее всего, у них заимствовали покрой верхней мужской одежды с капюшоном, но не научились промышлять крупного морского зверя, например, моржа – для чего надо было на лодке выходить в море. То есть, в конце концов, научились, но уже у русских поморов.   

В тундре оказалось труднее сохранять одомашненного оленя, особенно если его было немного. Вероятно, он по-прежнему оставался транспортным средством и не был предназначен для еды. Жизнь в тундре требовала больших физических усилий, нежели в тайге, но временами они щедро вознаграждались.

 

Экологический кризис

Технология крупнотабунного оленеводства коренным образом изменила жизнь в Арктике, убрав важнейший фактор местной жизни – фактор голодной смерти. Технология с очень специфическими навыками. Если ты собираешься стать зажиточным оленеводом, то не можешь себе позволить заниматься чем-либо ещё. Поэтому для возникновения крупнотабунного оленеводства должны появиться веские причины, при которых человек оставляет свою прежнюю жизнь и вступает в новую. Веские причины обычно имеют кризисную окраску.

В летние месяцы тундра являет собой край изобилия благодаря мигрирующему зверю и птице. Осенью четвероногие и птичьи мигранты отправляются на юг, и после них остаётся голая пустыня. Очень трудно просчитать возможности такого края для прокорма населения. Кажется, что съедобного зверя сильно больше, чем тебе нужно, и он вполне позволяет себя опромыслить – нужно только не лениться. Но в случае с ненцами это оказалось иллюзией. Одним из главных знакомых занятий для новопоселенцев был промысел дикого оленя. Конечно же, его добывали иначе, чем в лесной зоне, но освоить его было несложно. В результате выхода самодийцев на вполне населённый восточный край европейского севера: Баренцево море, Гольфстрим – дикий олень здесь, на этой территории, был попросту выбит. Надо было срочно восстановить нечто подобное. Но почему северный олень создал здесь главную кормовую нишу для человека?


Продолжение следует.                          

                       

Автор:  Н.В. Плужников, к.и.н., научный сотрудник отдела Сибири и Севера Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН.


далее в рубрике