Уроки музыки "на краю земли"

Городок "на краю земли"

И вот стою я здесь, на краю земли, под ногами нечто, что дети назвали бы пляжем, а футболисты огородом. На самом деле, это взлётная полоса аэропорта города Мезень, на которую я только что сошёл с трапа самолёта ИЛ-14. В руках родительский чемодан, зачем-то изнутри обклеенный репродукциями картин из журнала «Огонёк», а вокруг меня -- сентябрьская голь и даль, возглавляемая синим сарайчиком. Это здание аэропорта. Не буду описывать ту меру разочарования, которая возникла в душе восемнадцатилетнего городского жителя, прибывшего по распределению на работу с трёхлетним сроком. Была середина 70-х.

А распределили меня в Каменку – посёлок через реку Мезень, преодолевать которую ещё то веселье из-за норовистых приливно-отливных речных законов. Но после уяснения моей необходимости для Мезени, меня расположили на вечное проживание в мезенской гостинице – единственном здании в городе с тёплыми «удобствами», тем не менее, запомнилось мне оно зимним сном в пальто...

Отличие от областного центра прежде всего заключалось в атмосфере сельской жизни, общей медлительности. Я научился в Мезени долго спать, постепенно прибавляя по пятнадцать минут. А как на городского жителя действует кромешная тишина! Дошло до того, что когда самолёт шёл на посадку -- я ему подпевал. 

Самолёты с тех пор прочно вошли в мою жизнь, и не какие-нибудь, а легендарные АН-2. Сидишь, заваленный по макушку почтовыми посылками в «салоне», а по посылкам лётчики ползут в кабину, приветствуем друг дружку. Бывало, как в песне поётся, «…однажды в полёте мотор отказал». В тишине, прослушав порцию нецензурных к себе обращений, завёлся. 

Как тогда, так и сейчас транспортное сообщение желает лучшего – и долго, по-видимому, будет только желать. В Мезень особенно трудно попасть в распутицу. Люди – и я в том числе – неделями сидели в аэропортах. Главный аэропорт Архангельска – Талаги – это самолёты ИЛ-14, но если Мезень не может их принимать, то в дело вступает АН-2, а это уже аэропорт другой, тогда был Кегостров. И после объявления толпа в несколько сот человек устремляется через весь город, через Северную Двину в темпе presto на другой аэродром, чтобы снова застыть в ожидании на неизвестный срок. А тем временем жизнь в Мезени протекает спокойно и неторопливо. Куда спешить?

Уроки музыки

Моя работа – преподавание игры на фортепиано в музыкальной школе. Если ребёнок не становится Рихтером, то и необязательно. Но в арктическом городке, где нет телевидения и только самолётом можно долететь, человек, разбудивший музыкальный инструмент, – это человек-праздник. В той же гостинице моя гитара для прибывающе-убывающих соседей – бурильщиков, пограничников, медиков и прочих необходимых здесь сильных и мужественных – являлась какой-то благодатью.

Музыкальная школа представляла собой строение не шибко ёмкое – о четырёх классных комнатах и коридоре. Может, что-то ещё, но для меня до сегодняшнего дня потаённое. Как полагается – печь в классе, но зимой вода в чайнике замерзала. Ребятки все чудные и очень охочие до занятий. Бывало, в классе минус три градуса, до клавишей не дотронуться, и поэтому урок переходит в устную фазу, с акцентом на мои монологи. Урок заканчивается, а девчушка домой не идёт – сидит, прижавшись к печке со следующим за ней учеником. А я рассказываю-заливаюсь – обо всём – музыке, искусстве, литературе, музеях… Всем, чем полон. И так до вечера. И даже нежданно-незванно выскочившая из-под пианино крыса, вскарабкавшись по стене, вызвала большее негодование у меня, чем у слушателей. Чего не видели?

Инструменты приобретались в центре по рекомендации педагогов. Пианино доставлялись водным путём. Инструменты были у всех, кому были нужны. Всё-таки люди в Мезени жили не бедные, музыкальная школа для ребёнка, да в условиях определённого культурного вакуума, очень важную роль играла всегда. В школе преподавали фортепиано, баян, домру и общемузыкальные дисциплины в соответствии с госпрограммой. 

Все мои ученицы -- мальчиков не было -- были очень любознательны, и ни разу я не встречал какой-то лености. Бывало непонимание моих каких-то объяснений, музыку в разных возрастах принимали по-детски -- здесь пляшем, а здесь плачем. И песня сразу становилась понятной, а, допустим, прелюдия, то есть непрограммное произведение, требовала эмоционального погружения, которое вместе и искали. На первом месте у детей были добросовестность, аккуратность, старательность. 

Культурная жизнь Мезени

Напротив школы – Дом культуры, попросту – ДэКа. Очаг культуры – библиотека, кружки, музыка и танцы. Всем ведает Юра Богданов, кумир всех мезенцев – не только девушек. Он и баянист, и руководитель эстрадного оркестра, и, естественно, весь обслуживающий персонал. Тогда он мечтал закончить музучилище по классу саксофона. А сегодня он не только мультиинструменталист, но и руководитель Мезенского эстрадно-духового оркестра. Такие они – мезенцы, мечты воплощаются!

Мы играли на танцах и свадьбах. Собственно, эстрада на празднествах выглядела как дань моде, а настоящее торжество выдавала народная песня. Пели все – и старики, и молодёжь, и дети. Да так пели, что после тишину страшно нарушить, пели, как первый раз, словно песня только родилась. Я был поражён особенно искренним вниманием к этому разухабистых на вид парней и девчонок – Venus ("Шизгара") побоку. В любые морозы-метели собирались в свои вокально-хореографические кружки, невзирая и вопреки. А погода в этом полутундровом пространстве какая-то космическая, в смысле – без скафандра ощущается его отсутствие всеми деталями. И лица тоже. И при морозе всего минус десять, но замечательном встречным ветре дойти до магазина сто метров -- как Землю Санникова собой порадовать: щёки как два шарика пломбира, а нос вообще не вопрос…

Праздники проходили ответственно и с привлечением всего творческого потенциала города и окрестностей. Оказавшись в завидном списке местных Звёзд, я тоже был озадачен выступлением на большой сцене ДК, где должен был соответствовать. Что исполнить? как поймут? ты где, талант? – эти мысли не спасли меня от главного. Вроде бы, мелочь, а оказалось….

Выбрал для исполнения произведение Бетховена Сонату до-диез минор op. 27, №2, проще говоря «Лунную», первую часть, оговорив, что исполнение по нотам, а не на память мне крайне необходимо для более точного проникновения, исключая всяческие забвения. Мне думалось, что в этом забытом, как мне казалось, богом и мировой культурой крае, люди не ведают классических традиций сцены, они им неизвестны и поэтому безразличны, думал я. Разумеется, выглядел я соответственно, но до и во время выступления решал – буду или нет кланяться после окончания игры. Застеснялся мо́лодец – вдруг не поймут, захихикают. И не поклонился – повернулся как-то неловко и ускакал за кулисы…

Мне кажется, что после концерта ко мне подходили чуть ли не все жители города, слушавшие меня в зале. Столько слов восхищения мной и музыкой никогда не слышал. Только в конце с лёгкой укоризной: «А чёй-то не поклонился? Как-то неловко вышло...». Во как – и до сих пор это во мне: горит и не прогорает!

Мезень хлебосольная 

Была такая ученица, жила с бабушкой и дедушкой. Дед мне как-то предложил прийти к ним домой, чтобы с внучкой я позанимался – не всё у неё получалось. Прихожу – тепло домашнее сразу меня укутало, что даже как "поплыл". Дух еды всякой к тому же. Я рванул к занятиям. А дед: "Да ну её. Пусть сидит сама. А мы с тобой на кухню". И ставит он перед нами сковороду размером с велосипедное колесо, а там яичница о полутора десятках яиц со всеми возможными вкусностями, на тарелке рядом сёмга. А в Мезени на стол сёмгу подают нарезанную по-серьёзному, по-мужски, я бы сказал. И тут хозяин наливает по стакану(!) спирта. Я, конечно, пасую, чтобы впоследствии не оказаться в объятиях яичницы. Потом я слушаю народные песни в обалденном стариковском исполнении. В завершение вечера возвращаюсь в ненавистную гостиницу, нагруженный всякой домашней снедью. Мезень – это что-то!

Всегда говорят о людях Севера как о суровых, скупых на слова. Точно – улыбками с лёта не одарят и болтать попусту не будут. Но гостеприимство и хлебосольство – не пересказать. А деликатесы, надо сказать, сказочные: сёмга, морошка, грибы в различных исполнениях, мясо и птица, если ещё хозяин охотник… Всё это подаётся не для пробы, а для повышения благосостояния живота твоего – в деревянных плошках, хрустале, а алкоголь не приемлет рюмки – при мне на столах были только стаканы.

Домой летал с полными сумками – это во времена тотального дефицита, и зарплата, бывшая тогда у меня, вчерашнего студента, поболее совместной родительской, позволяла, конечно. А здесь в магазине палтус холодного копчения лежит – не хочу, по два рубля.

…В те времена размеренная жизнь Мезени не соответствовала моей энергии, устремлениям. Я скучал, ныл, регулярно летал в Архангельск, много работал и читал. И если бы не связь моя с мезенской культурной жизнью, музыкой, людьми из этой сферы – совсем бы зачах. Моё времяпровождение в гостинице (год!) – радио, гитара и чтение до утра. Старался не предаваться сопутствующим скуке ненужным направлениям и готовился к поступлению в институт.

После я бывал в Мезени с агитперелётом, но слишком насыщенный график не дал насладиться воспоминаниями. Навещал учеников на дому, но не в Мезени. Знал, что условия у всех хорошие, тёплые, но я был не местный, чужой, меня разглядывали полгода, только после уже случались гости. В Архангельске в этом плане церемоний меньше.