Древние и молодые этносы Арктики

Зимняя перекочёвка современных долган. Восточный Таймыр. Фото Брайана Александера.

Вопрос о древних и молодых этносах Арктики возник у меня восемнадцать лет назад. Тогда я оказался в экспедиции на северо-западе Якутии – у якутских долган в посёлке Юрюнг-Хая. Там я увидел девушку-долганку (не помню её имени), которая была как две капли воды похожа на мою нганасанскую подругу Люсю из посёлка Усть-Авам на Центральном Таймыре. Если бы не разница в возрасте (в 2002 г. эта девушка-долганка выглядела как нганасанка-Люся в 1987 г.), то я решил бы, что это сёстры-близняшки, настолько они были похожи.

Утверждать, что все народы Севера на одно лицо, может лишь тот, кто первый раз там оказался и был проездом, совсем недолго. Однако и при близком знакомстве далеко не всех местных северных обитателей можно легко определить по внешнему облику в отношении этнической принадлежности. С другой стороны, всегда найдутся долганы, нганасаны, ненцы, чукчи и другие исконные жители Арктики, кого ты, имея некоторый опыт работы в этих местах, никогда не спутаешь с соседним народом. Определённую ясность может внести такая область этнологической науки как этногенез – история формирования той или иной народности; но и сформировавшись, этнос живёт своей жизнью, внутренне и внешне всё время видоизменяясь.

С НЕЗАПАМЯТНЫХ ГЛУБИН

В своё время один из ярких этнографов-исследователей Таймыра Ю.Б. Симченко обнаружил в традиционной культуре нганасан древние черты, которые этот народ роднят с древним населением Арктики постледникового периода, захватывающего поздний палеолит. Их он обозначил как культуру охотников на северного оленя. У нганасан эти черты отразились, например, в технологии охоты, при которой стадо оленей загоняют в специальные направляющие многокилометровые «аллеи» в виде пирамидок из дёрна, построенные наподобие воронки.

В конце её находится водоём (летом, где оленей встречали охотники с копьями на лодках) или большая вертикально поставленная сеть из ремней, в которой запутываются олени (зимой). Такие сооружения из этнографических культур недавнего прошлого, кроме нганасан, использовали ещё некоторые группы эскимосов (которые тоже занимались охотой на северного оленя), но зимние ременные сети больше нигде, кроме как у нганасан, не встречались. 

Другая черта этой древней культуры относилась к мировоззрению (и была характерна только для нганасан). Это культ богинь-матерей (Земля-мать, Солнце-мать, Огонь-мать, Вода-мать, Мать Подземного льда и т.д.), которые сотворили и сохраняют окружающий мир. Этих матерей можно угадать разве что в палеолитических пещерных барельефах Западной Европы. Однако такая архаика обнаружилась лишь в 1950-е годы, в результате государственной кампании против шаманства – свято место пусто обычно не бывает. Или же обычай, вынимать глаза из убитого оленя и бережно класть их на землю, чтобы потом они снова обросли мясом и олень смог возродиться. Нечто подобное обнаруживается в представлениях африканских бушменов. Одна из черт архаической культуры – её эмоциональность, которую не принято сдерживать. Ещё в недавнем прошлом считалось, что если нганасана обидеть зимой, то он может слепить из снега гигантского снеговика, силой своей обиды оживить его и направить к обидчику на погибель. 

Другая черта – технологическая: если нганасан далеко от дома, в тундре, потеряет свой нож, то сделает довольно быстро себе замену из сланцевого камня, который там можно найти. Песцовые ловушки (пасти) появились в Сибири благодаря русским и пришедшему с ними государственному и коммерческому интересу к пушнине. Их делают из дерева, но только у нганасан можно было встретить пасти из плитняка. 

И ещё одна важная для Севера черта любой архаической культуры – это полное пренебрежение к комфорту. 

А КТО ТУТ ЖИЛ РАНЬШЕ?

Однако выясняется, что до середины XVII века (времени знакомства с русскими) нганасан в нашем понимании не существовало. На месте нганасан, в средней (широтной) части Таймыра обитали четыре группировки аборигенов, две из которых говорили по-тунгусски, одна – по-самодийски и четвёртая – на неизвестном языке. Тунгусы – таёжный народ, пришли на Таймыр с юга или юго-востока. Самодийский язык, судя, например, по технологии оленеводства и кочевого образа жизни, был заимствован сравнительно незадолго до этого, а на каком языке говорили эти люди раньше – неизвестно. Тем более что родовые имена нганасан (в отличие от других северных самодийцев – ненцев и энцев) не имели никаких фонетических параллелей в Южной Сибири, откуда, по наиболее распространённой версии, пришли на север предки ненцев и энцев – то есть нганасаны относятся к автохтонам Таймыра. Эти четыре племени уже к XVIII веку консолидировались, перешли на общий язык и образовали самую нганасанскую группу нганасан – Авамскую. Вторая группа, Вадеевская, возникла позже – первое упоминание о них относится к началу XIX века, но в середине того же столетия в списке населённых мест Енисейской губернии их ещё называют тунгусами. Последняя группа, с родоначальником Око, обозначилась чуть позже, но несмотря на то, что все они говорили по-нганасански, одевались по-нганасански и вели нганасанский образ жизни, сами нганасаны их считали долганами из рода Яроцких. С последним шаманом из этого рода работал в 1930-е годы советский этнограф А.А. Попов, впервые описавший культуру и долган, и нганасан. Имя шамана было чисто нганасанское – Серептие, а фамилия – Дяроскин.

МОЛОДОЙ ЭТНОС

Ближайшие соседи нганасан – долганы -- относятся к одному из самых молодых этносов нашей страны: впервые о нём узнали в середине XIX века, но формирование его закончилось к 1930-м годам при включении последних русских старожилов Таймыра. Это случилось, вероятно, не без влияния Октябрьского переворота 1917 г., нарушившего привычный жизненный уклад России. Если брать Сибирь, то с появлением внешнего для местных жителей угрожающего фактора в лице государства, одна из проверенных временем стратегий – уйти в кочевники. (Так в своё время поступили юкагиры при первых появлениях служилых людей, сборщиков ясака.) Удивительно было в 1970-х годах слышать семейные предания некоторых оленеводов о том, что жили они раньше в большом рубленом доме, у деда была библиотека, а бабушка умела прясть шерсть на прялке. Но большинство долган своими предками имело эвенков (тех же тунгусов) и якутов. Одни якуты, по бедности, ушли в тунгусы, смешались с ними, переняли их таёжный образ жизни и потом уже подались на Север. А другие якуты ушли на Север сразу, вслед за русскими промышленниками; одни стали называться там «затундренными крестьянами», а другие – «затундренными якутами». Были здесь в семейных историях самые разные переплетения народов и географии: например, предки долган Дураковых были в XVII в. в Якутском уезде служилыми людьми, собиравшими ясак на Оленеке (северо-запад Якутии, территория пограничная с Таймыром). Некоторые из Дураковых в своё время слились с якутами и изменили свою фамилию на якутское родовое название Чорду и затем уже в качестве якутов примкнули к долганам. 

 Восточные долганы (экспедиция Э. В. Толля). Фото 1895. Музей антропологии и этнографии (С.-Петербург).

СМЕНА ПРИОРИТЕТОВ

Чем же отличаются молодые народы от древних? Люди, которые образовали новый народ, не могут возникнуть ниоткуда – до того как они стали этим народом, они относили себя к другому народу. В чём же разница? Кроме внешних отличий (например, в одежде: её покрое, цветовой гамме, орнаментальном сопровождении) – всего того, что в первую очередь бросается в глаза, -- существует ещё и определённая манера поведения, которая отражает систему ценностей, приоритетов, стратегий благополучия. Язык при этом часто выбирается прагматически – как средство коммуникации. В своё время пясидская самоядь, кураки, тидирисы и тавги – ставшие в итоге нганасанами, заговорили на диалекте северосамодийского языка, потому что этот язык открыл им необъятный мир тундровых кочевников-оленеводов. А долганы, сформировавшись вокруг Хатангского (Таймыр) и Булунского (Якутия) тракта, -- в большинстве своём бывшие эвенки – стали говорить по-якутски (хотя и с некоторыми отличиями), потому что это был язык якутской торговли, развозившей товар по «государевым» дорогам от Булуна до центрального Таймыра.           

В чём же специфика поведения и системы ценностей молодых этносов? В первую очередь, это ориентация на внешние источники. Жилище, ставшее символом долганской культуры – нартенный чум или болок, -- было привозным: его изобрели русские, чтобы возить высокопоставленных чиновников по зимним тундровым дорогам, но наладили производство якуты, обнаружив спрос на него у не-нганасанского населения, недавно вышедшего в тундру. К внешним источникам можно также отнести православие: некрещёных в долганы не записывали. У православных русских брак должен был быть освящён церковью, поэтому и муж, и жена -- оба должны быть православными. Многие якуты во второй половине XIX века уже были крещены, в отличие от западных эвенков, которые составили основу долган.

И ещё обязательная черта любого молодого этноса – это внятная социальная ориентация (большинство представителей её имеют). В 1932 г. таймырские долганы подняли восстание против Советской власти – и победили. Таймыр тогда только начинал осваиваться, и русские чувствовали себя там ещё неуверенно, в отличие от якутских коммунистов, которые это восстание спровоцировали, придя в Хатангу из Булуна (пользуясь неопределённостью областных границ) раскулачивать местных оленеводов. Большинство нганасан в этой истории заняли нейтральную позицию и постарались откочевать подальше. Позже, в хрущевские годы, когда возникло понятие «советский народ», долганы первыми пошли на оседлость и включились в совхозную систему этнически-смешанного состава (в отличие от колхозов), многие административные должности, начиная с тех времен, заняли долганы – и не потому что они были карьеристами, а потому что могли разобраться в той или иной человеческой ситуации.

И ещё одно качество, которое делает долган молодым, современным этносом – это любовь к комфорту. Советский этнограф, открывший нам всю сложность и разнообразие долганской и нганасанской культуры, А.А.Попов писал об этом качестве в отношении одежды и жилища. Почему архаические культуры пренебрегают комфортом? – Потому что их вполне устраивают сложившиеся отношения человека и окружающего мира природы, внятные и неизменные. А для молодых культур (в нашем современном понимании) характерна ориентация на постоянно меняющиеся проявления окружающего человеческого мира. Его изменчивая сторона во многом связана с необязательными и привлекательными находками как раз из области комфорта. Приверженность к комфорту можно понять и через генетическую привычку к местному климату, которая ещё не успела сформироваться. Так, зимой нганасаны устраивали стойбище на возвышенности, чтобы не заносило снегом, а долганы – наоборот, в низине, чтобы укрыться от жгучего ветра. Сейчас эта разница перестала быть такой контрастной – общие принципы существования смешали этнические границы и нивелировали быт нганасан и долган, -- но ещё в конце советского периода разная манера в поведении тех и других вполне могла ощущаться. В крупных смешанных национальных посёлках, таких как Усть-Авам и Волочанка, долганы и нганасаны жили мирно, однако семейные и дружеские связи многие из них предпочитали заводить с соплеменниками. Разница в поведении традиционно объяснялась ещё и тем, что нганасаны оставались убежденными язычниками. Они говорили, что у них свой закон, а у долган и русских – свой, христианский. При этом и у долган были свои шаманы, но после восстания эта этнографическая тема закрылась, а нганасанские шаманы исследователям были известны до самого конца (последний нганасанский шаман Тубяку Костеркин умер в 1988 году), с ними можно было дружить и разговаривать. Хотя при этом шаман – фигура интернациональная, и в 1999 г. я сам присутствовал на встрече усть-авамских стариков (нганасан и долган), которые вспоминали о последних нганасанских шаманах – Тубяку и Демниме.

КАЗУС С ОДЕЖДОЙ           

Как можно было заметить, и у нганасан, и у долган тунгусы оказались важной составляющей. Некоторые нганасанские предания рассказаны с тунгусской точки зрения. Например, история про одежду. Её мужской покрой и обувь – самые что ни на есть арктические: глухая, надеваемая через голову, парка с капюшоном, а обувь – мешки с широкой овальной подошвой, без подъёма (лыжами нганасаны не пользуются). У женщин зимняя одежда – распашная. В этой истории некие нганасаны встретившись с местными энцами, устроили драку, победили их и стали жить по соседству. В результате примирения энцы отдали тем нганасанам своих женщин, которые стали шить им одежду. Действительно, у нганасан и тундровых энцев одежда совершенно одинаковая. Но, судя по лингвистическим данным, энцы когда-то пришли на Таймыр с юга. Драка в этой истории – свидетельство того, что «нганасаны» представляли собой одну из экспедиций лесных охотников (тунгусов) в тундру, где летом всегда богатый промысел, тундровые обитатели между собой не дерутся. Значит, это были тунгусы, ставшие нганасанами. Но энцы, чтобы получить такую замечательную одежду, тоже должны были когда-то встретить кого-то из местных. Тогда заодно становится понятным, почему зимняя женская одежда у энцев распашная (в отличие, к примеру, от чукчей и эскимосов), и женщины носят шапку – это след их южного происхождения.

ПОЧЕМУ ДОЛГАНЫ НЕ СТАЛИ НГАНАСАНАМИ?

Это большая загадка – почему нганасаны не приняли к себе вышедших позднее в тундру тунгусов, якутов, а заодно и русских старожилов, ставших в результате долганами. Вероятнее всего, их оказалось слишком много для территории при тогдашнем количестве местного населения – могли возникнуть проблемы с пастбищами и промыслом зверя. Нганасаны освободили им место и откочевали дальше на север. В то же время нганасаны и энцы не позволили ненцам со своими большими стадами прийти на Таймыр – устная история рассказывает об этих войнах. Тут можно найти объяснение: и нганасаны, и энцы, и тунгусы – в первую очередь охотники, а ненцы – в первую очередь оленеводы. Пастбища, по которым прошёл домашний олень, становятся непригодными для дикого, который кормил собой всё население Таймыра. Тундровые энцы и нганасаны, будучи оленеводами с большими стадами, научились удивительным образом уживаться с диким оленем, обитающим по соседству.

Ненцы стали осваивать западную часть Таймыра совсем недавно, в начале ХХ века, в их героическом эпосе нганасаны, тундровые энцы и тунгусы – всегда союзники негодяев. В преданиях нганасан тунгусы тоже всегда разбойники, но в тундровой топонимике Таймыра очень много тунгусских наименований; о том же, что тунгусы когда-то становились нганасанами, местная устная история не любит рассказывать, это обнаружили, главным образом, лингвисты.

Таким образом, не получив участия в своей судьбе от нганасан, эвенки (тунгусы) и якуты, выйдя в тундру с небольшим (транспортным) количеством домашнего оленя, были вынуждены объединять свои хозяйства, потому что в тундре небольшое оленье стадо проще потерять, нежели в тайге. К ним добавились русские старожилы и затундренные якуты, которые стали в то время приобретать домашних оленей, но обращаться с ними не особо умели, поскольку тогда ещё жили оседло. Так что в основе формирования долганского народа оказалась элементарная соседская взаимопомощь людей разного происхождения.             

Автор: Н.В.Плужников – к.и.н., научный сотрудник Ин-та этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо-Маклая РАН.  

ЛИТЕРАТУРА

Грачева Г.Н. Поездка к западным долганам.// Полевые исследования Института этнографии 1979 г. М., 1983, сс.59-67.

Долгих Б.О. Происхождение нганасанов. // Сибирский этнографический сборник. Вып. I, М., 1952, сс.5-87.

Долгих Б.О. Происхождение долган. // Сибирский этнографический сборник. Вып. V, М., 1963, сс.92-141.

Мифологические сказки и исторические предания нганасан. (сост. Долгих Б.О.) М., 1976.

Попов А.А. Нганасаны. Материальная культура. М-Л., 1948.

Попов А.А. Нганасаны: социальное устройство и верования. Л., 1984.

Попов А.А. Кочевая жизнь и типы жилищ у долган.// Сибирский этнографический сборник. Вып. I, М., 1952, сс.142-172.

Симченко Ю.Б. Культура охотников на оленей северной Евразии. М., 1976.

Симченко Ю.Б. Традиционные верования нганасан. ч.1, М., 1996.