От славы до забвения. История музея И. Сталина в Курейке

Павильон-музей Сталина после пожара 1996 г. Фото Л. Резникова

Село Курейка

Село Курейка в Красноярском крае, как и многие другие поселения на Енисее, появилось в начале XVII века. Первыми жителями были казаки-первопроходцы. Общее число населения в течение трёх веков колебалось от двадцати человек до восьмидесяти. Лишь в ХХ веке Курейка получила развитие, связанное не только с добровольным приездом семей, но и с насильственным переселением.

В отдалённые сибирские уголки попадали как революционеры, осуждённые в царской России, так и их противники – после 1917 г. В 30 – 40-е годы в селе стало интенсивно развиваться сельское хозяйство. Работал не только свой колхоз им. Сталина, но и совхоз, основанный руководством Норильска в тяжёлое военное время. Удивительный факт: в 1942 г. Норильск добивается выделения 1500 га земель в Курейке, и уже в следующем году здесь появляется совхоз «Курейка», скотные дворы, свинарники, птичник. В условиях военного времени, когда все ресурсы отправлялись на фронт, норильчане приняли решение найти дополнительный способ для выращивания картофеля, капусты, турнепса, моркови, редиса и даже табака. Разумеется, все работы выполняли заключённые Норильлага. Но в их числе было немало опытных полеводов, агрономов, зоотехников. Неудивительно, что результаты были для тех мест неожиданные. До 90-х гг. Курейка поставляла свою продукцию на Крайний север. В селе работал опорный пункт НИИ сельского хозяйства Крайнего Севера, на опытных делянках выводили новые сорта сельскохозяйственных культур, приспособленных к местным условиям. В теплицах выращивали помидоры и огурцы, в открытом грунте – капусту, картофель.

С закрытием отделения совхоза «Игарский» в 1993 г. в селе начался массовый отток населения. Курейчанин А. Нагорнов пишет в статье «Сердце болит от вида стареющей Курейки» («Красноярский рабочий, 2002, 12 апреля): «В 2005 г. Курейка вошла в состав Туруханского района, у главы которого появилась идея самозакрытия села. Это был большой обман – мол, жители переедут, получив определённые средства. Никто не получил денег на переселение, но молодёжь и семьи с детьми уехали в Игарку и Светлогорск самостоятельно. Полностью ликвидировать Курейку на Полярном круге не получилось. Сегодня в посёлке проживают 60-70 человек. Картофель ещё садят, рыбачат, охотятся, этим и живут. Администрация Туруханского района в последние годы приобрела для Курейки летний водопровод, построила водозабор, чем-то стараются поддержать жизнь». 

История вымыслов должна завершиться

Но прежде всего Курейка известна как место ссылки Сталина. Мне доводилось бывать в Курейке неоднократно, однако пантеон я застала в уже разорённом состоянии в 1993 г., сделала фотоснимки, собирала остатки предметов для экспозиции.

Остатки пантеона в 1993 г. Фото М.В. Мишечкиной

Общаясь с курейчанами, записывала их рассказы, они теперь растаскиваются на цитаты... Обрабатывая собранные материалы, написала историческую справку о том, как сохраняли память о Сталине в Курейке. Но она была неполной. Только позже я познакомилась со многими архивными данными, статьями специалистов, воспоминаниями участников строительства. И главным итогом стала книга «От славы до безмолвия», куда вошли многие неизвестные факты, которые только укрепили меня в том, что к любой истории лучше бы относиться уважительно. 

Изба в футляре

В прессе, в решениях партийных органов нет ни слова об участии Норильска в деле увековечивания памяти Сталина. Бюро крайкома партии обсуждало вопрос реконструкции домика-музея Сталина в Курейке и в 1936 г., и в 1937 г. Устанавливали вместе с Игарским ГК ВКПб сроки, ответственных, но вопрос финансирования при этом не предавали огласке. Имея опыт изучения документов по строительству Объекта № 503 ГУЛАГа (железная дорога Салехард-Игарка), могу утверждать, что местные власти не могли обязать ГУЛАГ и любые другие структуры этой системы вести работы на своей территории. Достигнуть устной договорённости – вполне вероятно.

Отсюда некая «недосказанность, непрямота» о финансировании в документах Игарки и краевого центра. Фактически обустройством домика-музея занимались норильчане. Они действовали на основании приказов, которые издавались Норильскстроем. Именно их довольно скрупулёзно изучили профессор Сибирского Федерального Университета (СФУ), кандидат архитектуры Александр Васильевич Слабуха и норильский журналист Виктор Николаевич Маскин.

В.Н. Маскин в статье «Стоял дом», опубликованной в «Заполярном вестнике» в марте 2007 г., сообщает, что ему удалось найти смету № 122 от 17 июня 1936 г., которая «была составлена на основании решений Игарского горкома ВКПб работником Игарского горкомхоза Никитиным на сумму 84 950 руб. 51 коп». Далее В. Маскин комментирует её так: «В двенадцатистраничной смете виден сталинский аскетизм: доска обрезная (32,4 куба), вагонка, лаку 49 да охры 144 кило, да стекла оконного 215 квадратов...». На основании этой сметы уже можно было начинать работы. Но какие именно?

А.В. Слабуха отмечает в статье «Пантеон "отца народов" в Приенисейской Сибири у Полярного круга», что на бюро принято решение дом-музей «покрыть деревянным футляром для предохранения от порчи».

Оба исследователя отмечают, что весной 1937 г. по приказу № 161 начальника Норильскстроя «убывает в служебную командировку комендант Управления Норильских ИТЛ НКВД тов. Табачников Е.Я. в Курейку». Он обследовал домик, где жил Сталин в ссылке, составил рапорт, в котором сообщил не только о состоянии строения, но и о том, что подлинная мебель из комнаты Сталина «находится в горкоме Игарки опечатанная» на период реконструкции.

В апреле 1938 г. начальником Норильскстроя становится А.П. Завенягин, смелый руководитель, имевший большой опыт возведения металлургических комбинатов. Немаловажный факт: Завенягин лично общался со Сталиным, на встрече обсуждались планы развития Норильска. Его инициативность в обустройстве домика-музея вождя в Курейке сыграла важную роль.

Сужу об этом по информации, которую приводит из архивов В.Н. Маскин. Завенягин пишет в 1938 г. письмо секретарю крайкома ВКПб Куликову: «О Курейском доме. Считаю, что строить временный навес над домом в пожарном отношении нецелесообразно, так как навес не защитит дом от ветра и снега… Капитальную постройку следует осуществлять в сезон 1939 года. Проект надстройки Норильскпроектом будет закончен к 30 декабря сего года. Здание следует делать с металлическим каркасом, который в условиях вечной мерзлоты является наиболее надёжной конструкцией… Металлический каркас может быть изготовлен на Красмаше и весной 1939 г. завезён в Курейку. Прошу дать указание Крайисполкому включить в бюджет 1939 г. 500 тыс. рублей на эти работы. Производство работ может принять на себя Норильскстрой. Что касается переборки и восстановления самого дома, то они являются абсолютно необходимыми, их можно отложить на лето 1939 года».

Но металлический каркас сделан не был. Видимо, планы крайкома ВКПб по открытию музея были другими. В 1938 г. музей всё же был открыт. 7 ноября, как это и бывало в советские времена, к годовщине Великой Октябрьской социалистической революции.

Попытки организовать музейную деятельность в Домике Сталина с 7 ноября 1938 г. не были удачными. С момента официального открытия до марта 1940 г. сменилось четыре директора. Как утверждает М.П. Юрин, им установлены точные сроки сталинской ссылки: прибытие в Курейку 27 марта 1914 г., отъезд – 19 декабря 1916 года. Новому директору музея удалось записать «14 рассказов и бесед местных жителей о жизни товарища Сталина в Курейке», материал входит в книгу о Туруханской ссылке. Также он настоял на том, чтобы все пассажирские пароходы Енисейского водного бассейна останавливались в Курейке. И уже в 1940 г. музей посетили 4698 человек (в 1939 г. – 732).

В докладной содержится оценка того, в каком состоянии находится сам Домик. Здание было ветхим. Домик стоял всего в двадцати метрах от берега, ежегодно вблизи размывало яр. Внутри была размещена мебель – подлинники, которые удалось сохранить. В комнате хозяев было размещено 210 экспонатов, отображающих деятельность Сталина.  Большинство из них – изготовлены собственноручно директором. 

Проект установки «футляра» был реализован стремительно. В 1938 г. работы были начаты, тогда же и завершены. Но прежде несколько слов о внешнем облике домика до того, как его закрыли надстройкой. Изба имела основную постройку (здесь жили хозяева – многодетная семья Перепрыгиных) и пристройку (прируб), где разместился ссыльный Сталин. Подобные фотографии размещены на сайте Министерства культуры РФ «Госкаталог музейного фонда РФ», их авторы – игарский фотокорреспондент С.О. Малобицкий и фотограф Красноярского краевого краеведческого музея И.И. Балуев. В моём распоряжении оказались снимки, переданные мне журналистом В.Г. Григорьевым, который собрал большой архив по Игарке, работая директором Игарской студии ТВ. Одна из фотографий сделана в начале лета 1938 г., когда здание было в ветхом, аварийном состоянии, поскольку видны подпорки, но уже имеет вывеску музея, портрет Сталина. 

Дом Перепрыгиных в Курейке, где отбывал ссылку И. Сталин и где был открыт музей. 1938 г. Фото И. Балуева. Архив В. Г. Григорьева

Уже в конце лета приступили к работам по возведению нового деревянного павильона. Но футляр соорудили только над той частью, где жил Сталин, а хозяйская часть дома осталась открытой. И экспозиция была организована поначалу только в комнате Сталина, но в 1939 г. уже в обеих частях был музей. 

А.В. Слабуха подробно описывает особенности павильона-футляра: «Симметрия в композиции главного входа была подчёркнута осевым расположением входного проёма. Двустворчатая филёнчатая дверь и размещённое над ней почти под самым карнизом круглое окно небольшого диаметра занимали центральную часть фасада, ограниченную стойками каркаса». При строительстве каркаса, подчёркивает Слабуха, использовался необычный, редкий приём «перевёрнутых рам». Действительно, если внимательно изучить фасад конструкции, легко заметить, что верхний и нижний ряды окон повторяют друг друга, но в перевёрнутом виде.

Дом-музей И. Сталина с надстроенным футляром. Архив В.Г. Григорьева. Фото И. Балуева. 1938 г

Над входной дверью располагался портрет (уже не тот, что на доме без каркаса) и доска, на которой было написано: «Здесь жил сосланный царским правительством борец за счастье народное товарищ Сталин». А.В. Слабухе удалось восстановить точно этот текст по фотографии Б. Толчинского, опубликованной в газете «Красноярский рабочий» 20 декабря 1939 г.

На фотографии И. Балуева справа запечатлена часть дома, которая осталась в 1938 г. без надстройки. Но она всё же появилась. На многих снимках 40-х гг. она очень хорошо видна. Вот на одной из фотографий, видимо, сделанной в начале 40-х гг., дерево выглядит довольно свежим, светлым, справа мы видим над избой надстройку. 

Фото Домика-музея из коллекции В. Г. Григорьева. Начало 40-х гг.

Таким образом, мы имеем хорошее представление о том, как выглядел домик-музея Сталина с 1938-1948 гг. Он имел так называемый «футляр», который предохранял избу с прирубом от разрушений. Жилище, которое тщательно оберегалось, в следующее десятилетие ожидала куда более помпезная «коробочка». К подобной идее сибирские коммунисты обратились в 40-е годы в связи с празднованием семидесятилетия лидера Советского государства.

«Комната товарища Сталина в Курейке», иллюстрация в книге Е. Рябчикова (1946 г.)

В создании образа самого ссыльного присутствует идеализация. Как правило, все авторы подчёркивают, что местные жители часто говорили об Иосифе, Осипе, Ёське (в разных источниках встречаешь разные имена) весьма уважительно. С подобными оценками мне довелось столкнуться и в 1993 году.

Строительство павильона-музея

На дальнейшее развитие Курейки у Норильска появились большие планы. Курейка стала притягивать к себе внимание, отмечает А.В. Слабуха в статье «Пантеон "отца народов" в Приенисейской Сибири у Полярного круга», не только как передовое хозяйство, но и как «историческое мемориальное место». Норильский комбинат получил к тому времени практически неограниченные возможности. Это была, по сути, мощная империя, имевшая не только серьёзный производственный потенциал, но и поддержку ГУЛАГа, физическую силу, которая использовалась на любых объектах.

С 1941 по 1948 годы Норильским комбинатом руководил генерал-майор А.А. Панюков. Будущее Курейки также определялось во многом этим руководителем. Как отмечают многие исследователи, зимой 1944-1945 гг. силами архитекторов проектного отдела комбината и Горпроекта Норильска был проведён закрытый конкурс на эскизный проект Дома-музея И.В. Сталина в Курейке. Было представлено около тридцати работ. 30 января 1945 г. был издан приказ по Норильскому комбинату НКВД СССР, в котором говорилось:

«1. Объявить благодарность с занесением в трудовые книжки и личные дела и премировать участников конкурса авторов-архитекторов: по вольнонаёмным Непокойчицкого В. С., Миненко Л. В. – 2000 руб., Тороцко Н.Н. – 1000 руб., Хорунжего С. К. – 1000 руб., по заключённым – Пестова В. Д. – 250 руб., Мазманяна М. Д. – 150 руб., Кочара Г. Б. – 150 руб.

2. … вольнонаёмным отоварить премии в размере 25%.

3. … продать указанным заключённым продуктов на 100 руб. каждому и пошить по суконному костюму».

О том, что происходило далее, мы можем узнать из воспоминаний непосредственных участников строительства или очевидцев событий. Таковыми, безусловно, являются Иосиф Адольфович Шамис, бывший политзаключённый, куратор многих строек Норильского комбината, в том числе и павильона-музея в Курейке, и Павел Владимирович Чебуркин, врач, тоже из отбывших срок в Норильлаге, работавший уже расконвоированным в Курейке.

Предварительно в апреле 1950 г. топограф М.Е. Соболев, фотограф А.М. Сорокин, конструктор-макетчик П.П. Синельников и сам Шамис отправились в экспедицию из Норильска в Курейку. Добирались самолётом до Ермакова, где был аэродром временного типа, а оттуда – 39 км на санях до Курейки. За неделю был изучен ландшафт, сделаны съёмки, изучены людские ресурсы, возможности причаливания судов и т.д.

К началу осени 1951 г. техпроект был готов. Шамис довольно подробно рассказывает о том, к каким решениям пришли специалисты. Зачастую для перестраховки делали всё «с запасом», в людях жил страх за «промахи, просчёты». Так появилась в чертежах «мощная железобетонная лента прямоугольного сечения, насыщенная густой сеткой арматуры», хотя изначально планировали использовать просто «столбы из монолитного железобетона».

Все детали проекта согласовывались с архитектором С.К. Хорунжим. Здание, по воспоминаниям Шамиса, имело размеры 25х25х16 м. Многие авторы преувеличивали размеры музея. Чаще всего по той причине, что брали данные из одних и тех же источников – статей Чебуркина и Шамиса. А они писали по памяти, не имея под рукой проектов, смет и т.д. К счастью, в 90-е гг. профессором Слабухой были организованы обмеры объекта с участием не только студентов, но и специалистов в области архитектуры. В своих статьях, в частности – «Пантеон "отца народов" в Приенисейской Сибири у Полярного круга», он пишет: «Возведённый павильон представлял объём простой формы размером в плане 21х21. Отметка верхней точки фасада равнялась 13 м. В плане композиционная ось здания закреплена двумя входными тамбурами небольших размеров, включёнными во внутреннее пространство павильона». Здесь же автор в сноске указывает, что архитектурные обмеры павильона были выполнены дважды под его руководством в ходе международных семинаров-конференций в 1990 г. и в 1991 г., когда здание было разорённым, но всё же целым. Слабуха пишет также о конструктивных особенностях здания: «Основа сооружения – металлический каркас. Заполнение стен – из толстых лиственничных пластин. Под железобетонным фундаментом были забиты двести лиственничных свай, не поддающихся гниению в течение предполагаемого двухсотлетнего срока. Покрытие здания выполнено по однопролётному каркасу без промежуточных опор».

Все подчёркивают лёгкость постройки, которая достигалась благодаря большому числу высоких окон. Для северных построек нехарактерны большие окна. Но в данном случае это было необходимо – сквозь стёкла можно было видеть силуэт избушки внутри. Вновь павильон выполнял функцию футляра. Но это уже был не просто «защитный колпак», а музейный комплекс. Меня удивил на фотографии Д. Сотниковой факт точного воссоздания перенесённой избы Перепрыгиных в павильоне-музее. Строителям потребовалось разобрать старое строение и в точности собрать его уже в новом здании.

Кроме того, проект предусматривал особую защиту стёкол от промерзания, морозы им были не страшны. П. Чебуркин пишет: «Выстроена была специальная электростанция, чтобы всегда было там светло. Оконные проёмы большой ширины, сделаны из тройного слоя, чтобы не могли замёрзнуть. Под потолком павильона устроено было освещение, имитирующее северное сияние».  Сами стёкла были довольно толстыми для оконных рам, в этом я сама убедилась, собирая осколки на месте пантеона. Очевидцы подчёркивают, что поверхность стёкол не могла покрываться льдом в морозы, в промежутках трёхслойных оконных рам непрерывно циркулировал подогреваемый воздух.

Павильон имел два входных проёма. Главный выходил на восток, на берег Енисея. С западной стороны проём выглядел во многом похожим. И всё же в его оформлении А.В. Слабухой была отмечена важная деталь: «Восточный портал имеет плоский фронтон и своеобразный картуш в виде стилизованного развёрнутого свитка, как бы «вытекающего» из дверного проёма». Картуш в архитектуре – это как раз и есть «особая орнаментальная окантовка в виде свитка».

На одной из фотографий начала 50-х гг., предоставленной курейчанкой Людмилой Петровной Лиморенко, хорошо видна входная дверь, имеющая стеклянные вставки, а также выходящая как бы наверх часть «свитка» с профилем вождя. 

Пантеон в 50-е гг. ХХ века. Фото из архива Л.П. Лиморенко

А вот западный фасад пантеона имел вместо портрета круглый проём. Эта часть над дверью была украшена здесь «лиственной гирляндой и фестонами».

Чебуркин обходится лишь скупыми фразами, описывая участие заключённых: «Стройка шла быстро, люди работали с охотой – им давали зачёты рабочих дней, начисляли хороший заработок… Охрана была чисто символическая. Больных почти не было. И я тем временем выспрашивал у местных жителей, кто что помнит о Сталине».

Строители столкнулись, как пишет Шамис, с проблемой ресурсов: «объект-то внеплановый, не финансировался через «Стройбанк», и фонды материалов на него не выделялись». Начались проблемы. В числе строителей были такие, что сопротивлялись непорядку, не раз говорили руководству, что нельзя отдавать материалы внеплановой стройке. Но как отмечает Шамис, «спорить с В.С. Зверевым было бесполезно». И несмотря на то, что Курейка была «незаконнорождённым» ребёнком, «строить начали с норильским размахом и щедростью: «священный» объект».

А.В. Слабуха пишет: «Стены оштукатурены и рустованы под «красный гранит». Невысокий цоколь облицован красным гранитом». Рустованы, как можно понять из разъяснений архитектурного термина, означает, что выполнены в виде четырехугольников, по краям которых есть небольшая гладкая полоса. Не так много фотографий пантеона, где чётко просматривается эта облицовка, тем более красного цвета. Сделана она была настолько искусно, что многие принимали штукатурку за камень. Но если присмотреться, на многих фотографиях видны на стенах прямоугольники, обрамлённые тонкими полосами. В воспоминаниях Шамиса указывается, что древесина на карнизе и фронтоне была покрыта бесцветным лаком, который подчёркивал «благородную, золотистого цвета фактуру древесины лиственницы». Он также отмечал, что «дверные и оконные приборы сделаны норильскими мастерами из бронзы также по рисункам С.К. Хорунжего. Над главным входом овальной формы портрет – бронзовый барельеф, выполненный норильским скульптором-самоучкой». К сожалению, участь барельефа неизвестна.

Открытие павильона заслуживает отдельного рассказа. Точную дату назвать невозможно. Скорее всего, это был июнь 1952 г. Об этом писали мало. Наиболее полный репортаж К. Лисовского «Сегодня в Курейке» напечатан в журнале «Огонёк» (24 августа 1952 г.). Автор увлечённо рассказывает об изменениях, которые пережила Курейка всего за несколько десятилетий, а также сообщает, что взору прибывших на теплоходе «открывается недавно построенное величественное здание павильона, под сводами которого теперь оказался дом-музей. На века сохранит этот павильон от вьюг и непогод Севера памятную рыбацкую избушку». Текст сопровождали фотографии Ю. Бармина, которые можно отнести к редким документальным свидетельствам.

Так подписан в журнале «Огонёк» снимок Ю. Бармина. 1952 г.

Изба Перепрыгиных с прирубом, где отбывал ссылку И. Сталин. Снимок из журнала «Огонёк», 1952 г.

 

В музее было достаточно места для размещения стендов, зон для отдыха, изучения литературы. Стенды были насыщены информацией о Сталине.

В музее часто проводили мероприятия, праздники для детей. К. Лисовский рассказывает о встрече пионеров со старожилом Курейки Фёдором Андреевичем Тарасеевым, тем самым, который видел лично ссыльного революционера и стал собеседником многих авторов публикаций о времени пребывания Сталина в Курейке.

В навигацию 1952 г. теплоходы стали доставлять посетителей уже в новый музей. В 50-е годы никто не называл этот павильон пантеоном. Это название появилось позже. С чем это связано? Внешний вид и сама форма здания, как считал А.В. Слабуха, напоминают огромную триумфальную арку. Некоторые авторы подчёркивают: «сквозная арка», то есть два фасада – восточный и западный – имели одну и ту же арочную форму. Подобного рода строения, названные пантеонами, посвящались великим людям, считались своего рода святынями. И эта огромная арка выполняла опять роль футляра – в ней хранилось изба Перепрыгиных.

На этом снимке хорошо виден силуэт избушки внутри павильона. 1954 г. Архив А. Тощева

Мне кажется, обязательность посещения всеми пассажирами проплывающих теплоходов музея Сталина сыграла свою роль в том, что со временем стало преобладать название «пантеон». Как только вождь ушёл в мир иной, а привычка останавливать в обязательном порядке теплоходы у курейского берега продолжила жить, вошло в привычку называть это место культовым. И название «пантеон» имело скорее ироничный характер. Его чаще использовали бывшие заключённые, репрессированные, которые выражались однозначно негативно о Сталине. Иногда безосновательно приписывали самому вождю идею возвести в Курейке нечто необычное в память о ссылке.

На всех посетителей музея сильное впечатление производило освещение павильона. Многие очевидцы твердили: «Дневное освещение давало разные оттенки, это была имитация северного сияния». Каким образом это достигалось, трудно сказать. Но в копиях чертежей проектной документации есть часть под названием «Силовое электрооборудование и электрическое освещение». Здесь можно увидеть по периметру круга на потолке расположение люминесцентных ламп мягкого белого света, а по углам располагались люстры из 28 люминесцентных ламп – тоже мягкого белого света. Центр свода был небесно-голубого цвета. В этом я тоже убедилась, собирая в 1993 г. упавшие остатки голубой штукатурки в качестве предметов для музея.

Эта часть павильона так описана у А.В. Слабухи: «Плоский» (то есть невысокий и небольшого диаметра) купол возносит на высоту одиннадцати метров. Его основание по кругу украшает обшитый лентой лиственный венок. За "золотым точёным бордюром" по нижней границе плафона скрыты электрические лампы; их яркие лучи, отражаясь от криволинейной поверхности купола, в вечернее время заливали мягким светом огромное пространство павильона». В проектной документации есть даже чертежи подвесного потолка.

Архитектурное решение обустройства павильона-музея позволило удачно организовать показ главного экспоната – избы с предметами-подлинниками. Она была выставлена в центре «на толстом слое желтоватого песка», огорожена «малиновым бархатным шнуром», а вокруг был уложен паркет. Как подчёркивает Слабуха, «ограниченность цветовой палитры фасадов в полной мере компенсирована богатством красок в убранстве интерьера: небесно-голубой свод, «золочёные» лепные детали, бордовые матерчатые панели». 

Архитектурное сооружение всегда выигрывает от правильности выбранного места, гармонии с окружающей средой. В этом смысле павильон разместили как нельзя лучше: он величественно возвышался на берегу, был виден с теплоходов, проплывающих по Енисею. Привлекательности объекта содействовала «организация окружающего пространства», как говорят специалисты. От берега вверх уходили широкие лестничные марши с балюстрадой. Слева виднелись недавно появившиеся постройки совхоза. Справа – лесной массив. Думаю, что со стороны Енисея в те времена этот уголок производил впечатление особенного, цветущего оазиса.

Неудивительно, что игарчане и курейчане до сих пор хранят в своих альбомах фотографии о пребывании в том месте. И самые распространённые сюжеты в этих снимках – в разных уголках сквера, на территории у музейного здания. Посетить музей Сталина в Курейке в те времена было почётным. Сюда стремились люди разных убеждений, статусов. Многие игарчане из числа ссыльных посетили музей без «принуждений», по доброй воле. Во всяком случае мне никогда не приходилось слышать рассказы авторов фотографий – а таких бесед было немало в моей музейной деятельности – о «принуждении» посетить павильон Сталина. 

Курейка. М. Биркенфельд и Э. Карская в музее И. Сталина. 1958 г. Архив О.Л. Макара

Разорение пантеона

Музей Сталина пережил такое же стремительное падение, как и рождение. Не прошло и десяти лет, как он был окончательно закрыт. После известного XX съезда КПСС Министерство культуры отправило на имя директора дома-музея И. Сталина в Курейке письмо, где предлагалось перестроить экспозицию, создать новую выставку, отражающую «пребывание и деятельность большевиков в Туруханском крае». Никаких изменений не последовало. Как пишет А.В. Слабуха, «позже основную часть музейных экспонатов передали Ачинскому музею, что-то из мемориальных вещей оказалось в Красноярске».

Разорение памятного места, связанного с отбыванием И. Сталиным ссылки в Курейке, началось в конце 1961 г. Только после выноса тела Сталина из Мавзолея в ночь с 31 октября на 1 ноября 1961 г. и его перезахоронения у Кремлёвской стены началась кампания по переименованию улиц, колхозов, предприятий, носивших его имя, снос памятников и закрытие музеев.

Отправной точкой к уничтожению музея-павильона стал приезд в декабре 1961 г. в Курейку секретаря Игарского горкома партии Остапенко. Он объявил, что принято решение о ликви­дации музея Сталина. В тот же день была разобрана изба внутри павильона, скульптура вождя была снята с пьедестала и сброшена в специально пробитую прорубь на Енисее.

Конечно, это была чисто политическая акция. В те времена противостоять ей вряд ли кто-то мог. Только сейчас, по истечении многих десятков лет, мы начинаем понимать: ну кому бы помешала изба Перепрыгиных, если бы её сохранили, оставили как образец жилья курейчан и мест отбывания ссылок революционеров?..

Более тридцати лет здание павильона стояло опустошённым. Сотрудники опорного пункта НИИ сельского хозяйства Крайнего Севера, которые работали рядом с брошенным зданием музея, просили отдать его им, чтобы приспособить под теплицы. Изредка здесь появлялись любопытные путешественники, экспедиции, журналисты. Сам пантеон стали растаскивать, разбивать, расписывать и т.д. В 1996 г. деревянная часть строения сгорела. И с утратой музея Сталина в Курейке мы потеряли возможность объективно рассказывать о том, как жили здесь сельчане и ссыльные.

Траур после смерти Сталина. Март 1953 г. Автор неизвестен

***

Мария Мишечкина, журналист, директор Игарского Музея вечной мерзлоты в 1993 – 2013 гг., специально для GoArctic