На кордоне Енгаю. Часть II: Инспектор, сосед-медведь и толщи полярного снега

Фото Михаила Пустового

В предгорьях Полярного Урала протекает извилистая и звонкая река Енгаю. По её берегам стоит красный лиственничный лес. Здешние урочища – приют не только для лосей и зайцев, но место, где ходит медведь и рвёт свою добычу волк. На Енгаю нет посёлков, но живут люди – оленеводы в чумах. Приходят ученые, чтобы мерзнуть в глубоких снегах и наблюдать наступление леса на тундру. И стоит кордон Полярно-Уральского природного парка, в уютной усадьбе которого, в канун великой зимней стужи, оказался автор GoArctic. 

В первой части репортажа – захватывающее путешествие из Лабытнаног через руины Харпа в приуральскую тайгу, похождения браконьеров и тревожная ночь на Енгаю.    

Кровожадные волки, люди из тундры и соседи-учёные 

Солнечное утро, 13 октября. Отправляемся с инспектором на обход окрестностей кордона Енгаю. Путь идёт на пригорок: как на ладони просматривается живописная усадьба парка. По бокам частокол из лиственниц, совсем тонкие деревья соседствуют с украшающими северную тайгу великанами. Евгений Иванов, радостный, показывает мне на листвень, ещё уберегшую от ветра свои огненные иголки осени. Отходим на километр, и лес переходит в лесотундры. На расстоянии белеют снежными шапками крутостенные горы Кудрявая и  Черная, и пологие склоны массива Райиз, откуда к кордону течёт река Енгаю.  

Инспектор посматривает на свежий снег. Ведь из зарослей на человека порой взирают настороженные глаза хищных зверей. Об опасном соседстве Евгений Иванов узнаёт по отпечаткам на земле или на снеге, оставленным когтистыми и мохнатыми лапами. Бывает – это медведь, а случается и росомаха. Когда в районе кордона появляются в ноябре аборигены со стадами оленей, то читается и приход волков. Злобных и ненасытных зверей. 

– Волки идут за стадами оленей. Питаются они ими – молодняк и отбившихся режут. Приходят и уходят вслед за кочевниками, – объясняет сезонность миграции Евгений.  

Чумовище лежит в двух километрах от кордона, ближе к тундре. Летом-осенью оно пустует. Зимой стоят чумы, как говорят – хантов (на Урале русские часто обобщают всех оленеводов в ханты). На территории парка сотни кочевников. Они живут здесь поколение за поколением. Ненцы идут с воркутинской и ямальской сторон, ханты – с юга, от села Катравож. Некоторые семьи – воркутинские христиане-баптисты. Рядом удобно стоит Харп – магазины, бензин, железнодорожная станция и дорога в Лабытнанги. 

Многие семьи кочуют зажиточно, держат крупные стада и дорогую технику. Кто-то регулярно ищет у русских горючее для своих снегоходов и разные мелочи. Других покорила водка. Спиртное принесло огромное зло: городок Харп полон саркастических баек о спящих в сугробах оленеводах, которые напились до беспамятства у входа в магазин. 

Зимы на Полярном Урале – крепкие. Печки-буржуйки оленеводов недолго хранят тепло, быстро остывают. Чтобы чум был тёплым, его надо часто отапливать. В поисках дров некоторые аборигены, не глядя, вырубают живой красный лес. Инспектор говорит, что это не по правилам парка. Народу тундры приходится брать сухостой и брошенные брёвна (кто знает, тот найдёт).  

Ещё в снежную пору у инспектора прибавляется соседей – это учёные из Екатеринбурга. Из лаборатории дендрохронологии Института экологии растений Уральского отделения РАН. Изучают экспансию лиственницы в горную тундру. На деревьях полно меток разных лет. Прикипели исследователи к лесным берегам Енгаю уже давно. Живут на стационаре в палатках – это неподалёку от кордона. За годы визитов уральцы создали на своей полянке роскошную стоянку – стол, лавки, печка. И повесили позеленевшие оленьи рога на дерево. 

Как-то проходили мимо лыжники из Лабытнаног; получили приглашение на горячий чай и двинулись дальше. А весной – в июне, по Енгаю иногда проплывают туристы. Речка короткая, валунистая, шиверы – бесчисленные. Времяпровождение – на любителя. 

Ферма в снегах или как спасти животных от гнуса  

После обеда погода меняется – ложатся туманы, скрывая солнце. 

На возвышенности, в паре сотен метров от кордона, стоит кораль. За его оградой меланхолично бродят две лошади и бегают тринадцать бестолковых овец. Шуршат в своей коморке десятки кроликов. Возможно кордон Енгаю – это единственная ферма в здешних широтах, на запад от левобережья Оби. В Обдорске-то держат лошадей. На Енгаю «зверинец» удивляет как редких туристов, так и каслающих (кочующих) оленеводов-хантов. 

Подхожу к ограде. Пока она выше моего роста, но зимой бесконечные снегопады заметают её выше, чем наполовину. К забору подбредает лошадь. Её кличка – Мальвина. Кладёт свою мохнатую голову на ограду. Ждёт. Пытаюсь почесать её, но животное недовольно прижимает уши и фыркает. Лошади хочется не ласки, а сахара, хлеба или миски овса. 

Чувствуя рядом еду – сено, живность ведёт себя беспокойно. Когда инспектор набрасывает вилами сено в кормушки, то лошади долго и упорно жуют, роняя пищу и периодически отталкивая назойливых овечек, путающихся у них под ногами. Кормушек – две, и овцы хозяйственно курсируют между ними, пока на земле не останется ни пучка. Но наглотавшиеся сена четвероногие животные готовы вновь и вновь поглощать пищу. Овцы и лошади – ненасытны. Одна кобыла так отъелась, что похожа на беременную.

– Больше всего лошади любят овёс, он как наркотик для них, – приговаривает Евгений. 

В его руках появляется заветная кастрюля с овсом. Мальвина вцепляется в неё зубами и машет хвостом. Наивная овца подбегает и тычется носом, пытаясь вклиниться в трапезу. Опустошив емкость, лошадь ведёт себя довольно, а овцы убегают искать, чем поживиться. 

Лошади пунктуальны и хитры. Часть кораля они застолбили под туалет, а в другом углу нарезают круги на прогулках, пока их не запрут на ночь в конюшне. Ездят ли на Мальвине и Жюльене? Лошади пугливые. Незнакомца легко выкинут из седла. И любят шалить. Когда на них надевают сбрую, то капризная кобыла надувает бока. Оказавшись под седлом, сдувается, и человек теряет равновесие. Но те, кто умеет найти подход, катаются на кавалерии с Енгаю. 

Если кобылы молчаливые, то овечки – импульсивные и говорливые. Колыхая погрязневшей шкурой, они без конца блеют и семенят из одного конца загона в другой. Ещё овцы умеют  грызть лиственницы, жадно обкусывая смолянистые участки. Наверное, получают витамины. 

Труднее с кроликами. И дело не в морозах: к ним ушастые терпимы. Кролики очень пугливые. Самки, почуяв незнакомый запах, устраивают бойню своему потомству. В лютые морозы крольчихи без угрызений совести отбрасывают от себя часть приплода и крольчата замерзают насмерть. Смотреть на такие выходки зверушек инспектору было тяжело. 

Раньше крольчатник стоял во дворе, но затем Евгений переселил выводок в обустроенную им пристройку. Укрепил стены, чтобы плуты-песцы не залезли полакомиться крольчатиной. Так кролики обрели спокойный дом, а самки угомонили свои жестокие инстинкты. Там и проходит жизнь кроликов – поглощение еды и усердное сношение.  

Несколько раз в сутки мужчина отправляется на «ферму». Каждый закуток Евгений Васильевич здесь с любовью продумал и продолжает совершенствовать. Внутренние двери трансформируются в перегородки, облегчая работу с живностью и не давая ей разбежаться. И день за днём кормит скот, чистит от навоза загоны. В морозы меняет сено у овец, чтобы они не мёрзли. Носит воду. Когда зимой Енгаю встаёт, таскать питьё из проруби сложно. Но овцы и лошади прекрасно обходятся снегом, поедая его взамен водопоя. 

В июле-августе в урочище Енгаю лето. Подчас жаркое. Поднимается гнус – комар, мошка, овод и слепни. Порой инспекторы собирают ягоды – голубику, бруснику и морошку – в накомарниках, так утомляют человека кровососы. А живности каково? 

– Мажем в самые тяжелые дни дёгтем морды овец и лошадей. Но так-то гнус их не сильно и допекает, – отмечает Евгений Иванов. 

В окрестных лесах встречаются юркие росомахи, серые разбойники и песцы. На кордонную живность хищники не покушались. Рядом, конечно, околачиваются –  изучают.  

В парке думают подселить к кордону овцебыков с дальнего участка «Горнохадатинский». В питомнике развелась сотня мускусных быков, чьих предков в 1997 году завезли с Таймыра (а туда из Канады). На полуострове и в Якутии овцебыки уже не экзотика. Путешественница Марина Галкина, соло пересекшая летом Таймыр, видела их частенько. Но у мохнатых исполинов проблема – они не агрессивные. Когда появляется медведь или волк, то овцебыки сбиваются в каре. Поодиночке у них мало шансов в драке. 

Когда на Енгаю приходит зима 

День третий. В долинах Енгаю туман усилился, теперь он ещё и отяжелел от сырости. Ощетинившиеся ветками лиственицы потемнели, молодой лёд у берегов реке трещит под ногами, а снег просел. Окрестные скалы приобретают потусторонние черты, а с валунов в лесу сползают шапки снега. Зима неприлично запаздывает. Правда, в её разгар здесь сводящие зубы морозы. Стужа в минус 50 градусов и ниже по Цельсию – привычная температура для тех, кто дежурит на кордоне. А метели наращивают сугробины. 

– Кордон Енгаю отличается тем, что зимой здесь очень много снега. Иногда даже выше моего роста. Два метра снега. Снег ложится и почти до верха ограды кораля. Бывает, что за ночь заметает дверь в домик. Снаружи зайти невозможно, – живописует Евгений.   

На борьбу с щедротами полярной зимы инспектор тратит время. Ещё Енгаю встает, и инспектор добывает воду, обновляя майну в толстом льде. Пора великих снегов и льда тянется на Полярном Урале с октября по конец мая. Снежники в лесу доходят только в июне. 

В середине октября осенняя страда уже практически за плечами. Остаётся разложить сено. Принять ещё комбикорм, овёс. И кордон готов к зиме. Дежурство, возвращение в город, и вскоре – обратно на кордон природного парка Полярно-Уральский. На смену инспектор уезжает где-то на полтора месяца. Живёт в отрыве от городского шума. Интернет, который на кордоне не тянет, Евгению особенно не нужен. Кораль, бытовые хлопоты, обходы и учёт зверя – так и проходит его время на Енгаю. Людской говор на кордоне звучит нечасто. 

Не утомляет ли это? 

– Зимой немножко тяжело. А так, ничего. Меня здесь ничего не гнобит. Нравится мне на Енгаю. Все месяцы года здесь у меня любимые, – говорит Евгений Иванов. 

От шалостей незваных гостей кордон Енгаю всегда охраняли собаки. Годятся для службы только сторожевые псы. Оленегонный шпиц для этой цели – никчёмен. Он даже не подаст голоса, если на кордон заглянет дурной хищник. Забьётся в щель и будет дрожать. 

– Самая лучшая собака, что была у меня на кордоне – это верный волкособ. Всегда предупреждал меня, если кто-то приближался к кордону, – ностальгирует с грустинкой в глазах Евгений Васильевич. 

Инспектор помнит много славных историй с волкособом. Верный пёс громко держал на дистанции незваных посетителей, бывших порой под градусом. Но и валял дурака. Что и привело к печальному финалу. Как-то с кордона уезжал гусеничный вездеход. Четвероногий сторож сорвался с цепи и бурно провожал транспортёр. Ремень попал в гусянку, пса замотало. За гулом двигателя этого никто не услышал. Евгений ищет нового сторожа.

Но наши разговоры подходят к концу. Вот на пригорке загудели КамАЗы Службы биоресурсов ЯНАО. Два водителя – Саша и Петрович вновь завезли сено на кордон. Ещё они говорят, что в городе растаял первый снег, льют дожди, а по Оби гуляют сильные ветра, качая паромы на линии Лабытнанги – Салехард. Новости так себе. А на календаре 14 октября. Пора прощаться с чудным местом, запомнив его надолго.      

Спустя месяц я оказался относительно неподалёку от кордона. Километрах в десяти. На лыжах. Почти сорокоградусные морозы душили всё живое. Енгаю сковали льды. Снега скрыли заросли багульника. Пришли оленеводы, волки и долгая полярная зима.  

Автор благодарит Службу биоресурсов ЯНАО за возможность познакомиться с кордоном Енгаю. 

***

Михаил Пустовой, специально для GoArctic