Народы Севера и "титульный дуализм". Часть II
В генезисе сообществ всё определяет развитие производительных сил и способы производства
Продолжение. Начало здесь.
Кроме долган и ненцев на Таймыре в переписи населения официально зарегистрированы нганасаны, энцы, эвенки, кеты и селькупы. Численность представителей двух последних народностей близка к статистической погрешности. С эвенками, соседями с юга, всё понятно — они базируются не на Таймыре, а вот у нганасан и энцев в демографии картина безрадостна: налицо катастрофический разрыв с численностью официально титульных народов, и это будет наша третья «непонятка»: где же скрыта причина такой разницы?
Охотники и скотоводы
В генезисе сообществ всё определяет развитие производительных сил и способы производства. Самый древний способ пропитания — охота и собирательство. Соответственно ему выделяется общество первобытных охотников и собирателей, состоящее из небольших кровно-родственных групп, отделённых друг от друга огромными пространствами. Это несколько семей с многочисленным потомством, которые и можно прокормить таёжной или тундровой охотой и рыбалкой. Лучшего итога достичь очень трудно, на большее добываемого коллективно продукта не хватает, и пусть вас не вводят в заблуждение успехи былых добытчиков соболей — такое было возможно лишь во времена высокого спроса на дикую пушнину. Да и наживались на таком промысле не сами охотники, а перекупщики. Сейчас всё зависит от размера выделяемых государством квот, возможностей логистики, капризов природы, миграций животных и просто удачи.
На смену северной охоте и собирательству пришёл другой тип общества и способа производства — мясное скотоводство (оленеводство). Ещё один эволюционно возможный тип общества, условно называемый садоводческим, на северах категорически невозможен. Оленеводство — гораздо более эффективный способ добывания средств существования, основанный на одомашнивании дикого северного оленя. А отгонное оленеводство ненецкого типа, в отличие от эвенкийского с верховым оленем-учагом, позволяет содержать поистине огромные стада. Скотоводы-оленеводы, так же как северные охотники и собиратели, вели и ведут кочевой образ жизни, однако результат их деятельности позволяет получать серьёзный прибавочный продукт, которым в рыночных условиях можно оперировать как угодно.
Ненцы — образцовые оленеводы, охота и рыбалка интересуют их лишь в качестве попутного, вспомогательного промысла. И каждая трудолюбивая ненецкая семья обладает настоящим сокровищем. Только представьте себе стадо размером в пятьсот голов, а у самых успешных — по три тысячи оленей, это уже крупнотабунное скотоводство. Хорошая самка-важенка стоит 40000 руб., но хозяин не станет её продавать, понимая, сколько ценного потомства она ему принесёт. Выручаемых средств семье хватает на всё. Практически каждая семья имеют городскую квартиру, в которой могут жить старики и обучающиеся наукам дети. Лодка с мотором, снегоходы, автомобиль — это норма. Ненцы отлично адаптировали систему к новым реалиям, обратив достижения времени себе на пользу.
Многое ли может этому противопоставить охотник?
Долгане, как я уже сказал, отказались от массового оленеводства точно так же, как и нганасаны и примерно в то же самое время. Причина тоже эволюционная: их предки якуты были умелыми скотоводами ещё в те времена, когда они жили в степях Прибайкалья. Мигрировав на севера вдоль Лены, они быстро оценили перспективы оленеводства и после оценки отдали приоритет разведению особых пород лошадей и коров.
Так что для долган, которые, уже имея тунгусское оленеводство, вынужденно переняли ещё и ненецкую систему, животноводческая деятельность оказалась пройденным этапом. Поэтому с приходом Советской власти они активно начали вести оседлую жизнь уже в городской, поселковой среде. Имея при этом, как и скотоводы-ненцы, хороший доход, достаточный для содержания многодетной семьи с множеством всегда готовой помочь родни, некую сумму весьма дорогого имущества, которое можно передавать по наследству, и любимое дело всей жизни. То есть, у них есть все условия для роста численности.
Формально прирастают численностью и эвенки, но это не жители Эвенкии, уже почти потерявшей своё уникальное таёжное оленеводство, а Якутии, где со скотоводством всё в порядке.
"Почувствуйте разницу"
Нганасаны и энцы в основном так и остались всё теми же охотниками на тундрового зверя, уровень развития производительных сил не изменился. Сейчас они живут в нескольких посёлках Таймыра, и живут плохо. Численность нганасан практически не изменилась со времён царизма, в конце XIX века их было столько же, сколько и сейчас, — примерно восемьсот человек. Что только ни делала Советская власть, пытаясь изменить ситуацию… Вокруг нганасан постоянно крутились историки и этнографы, социологи и культурологи, литераторы и кинематографисты, партийные и административные чины. Для них разрабатывалась письменность, создавались словари, записаны и изучены до буквы целые своды национальных сказаний. Детей образовывали и учили творческим специальностям, что кстати, позволило выявить несомненные таланты, примером тому будет художник-график Мотюмяку Турдагин… Вот только в тундру их вернуть не удалось: мешало некое сопротивление, порой не оформленное в логику, неосознанное.
В 1980 году я имел продолжительную беседу с авторитетным поселковым нганасаном, который горячо и нелицеприятно высказывался в адрес как Советской власти, так и оленеводства вообще, потому что и всё это его лично угнетает, и не даёт возможности ему, «отличному добытчику», жить хорошо. Заодно он пренебрежительно отзывался о соседях-ненцах, которые его взглядов не разделяли. Не знаю, насколько он был зажиточен, работая при крошечной мастерской по пошиву унтов... А уже через сутки я общался с легендарным ненцем Хансутой Яптуне, первым Героем Социалистического Труда на Таймыре, который, по его словам, загнал две оленьих упряжки, спеша попасть на концерт нашей агитбригады. Имея в распоряжении огромное стадо, он и в советское время был официальным миллионером. Основатель династии, к слову, в его честь назван теплоход на Енисее...
Несмотря на то, что в отношении нганасан и энцев, как и других КМНС, работает масса разноуровневых льгот, включая компенсационные и стимулирующие выплаты (в том числе и со стороны корпораций), а так же мер материального обеспечения, уровень жизни у них низкий. Они сезонно занимаются охотой и рыбалкой, работая больше не на себя, а на владельцев артелей и перекупщиков. Жильё — дощатый домишко в посёлке, ценного имущества нет. Нет ничего, что можно использовать при наследовании для приумножения и развития рода. Нет самого стимула продолжать род. В общую проблематику встроен и вопрос алкоголизации, хотя я не считаю её определяющей, в той или иной мере она присуща всем северным народам, которые по-своему с ней справляются. Им мешает и многовековая замкнутость, кочевые тундровые практики в посёлках срединного Таймыра утеряны напрочь.
Мой знакомый Денис Теребихин, бывший норильчанин, человек активный и творческий, женившись на долганке, работает директором школы в таймырском селе Волочанка. Прививая детям нганасан и долган любовь к коренным культурам и восстанавливая национальную память, он решил поставить в школьном дворе кочевой чум. Настоящий, автохтонный, а не ярмарочно-бутафорский. И сразу столкнулся с серьёзной проблемой: никто в поселении не помнил канонов и не умел построить некогда обычное жилище. Пришлось ему, русскому, разыскивать знатоков и всё делать самому — от изготовления набора шестов до выкраивания покрышки-нюка из оленьих шкур.
Хорошо, что в этом селе есть такой директор школы. А в других?
Извечный вопрос "что делать?"
Каждый народ неизбежно проживает свой исторический процесс самостоятельно, и на этом пути нет разрывов дискретного движения. За любой прогресс нужно платить долгими личными и общественными усилиями, испытаниями.
На этом пути у народов нет возможностей для цивилизационных «прыжков», и любые социальные эксперименты в духе «из первобытно-общинного общества сразу в социализм» всегда заканчивались печально. Так что ускорить исторический процесс перескоками нельзя. Однако можно стимулировать охоту людей к самому движению. Казалось бы, и Советская власть, и нынешнее государство делали и делают всё возможное, чтобы вернуть такие народы, как нганасаны и энцы, кеты и эвенки в тайгу и тундру…
Всё да не всё. В СССР в принципе не могли прививать тундровикам важнейшее свойство предприимчивости, или, как говорят сейчас, частное предпринимательство, без чего, как выяснилось, развитие некоторых отраслей замедляется. А ведь индивидуальное отгонное оленеводство, как и любое скотоводство, — вещь коммерческая, она по сути своей из области предпринимательства. Тебе нужно покупать и продавать, оперируя ресурсами с финансовой грамотностью, постоянно искать наиболее выгодных поставщиков и покупателей, частенько рисковать, работать в семь потов и мудро распоряжаться прибылью. Не получается? Начинай ещё раз. Получается — преумножай. Конечно же, в советские времена обо всём этом и речи быть не могло. Какие ещё предприниматели, вам что, совхозов мало?
К частному оленеводству людей нужно готовить с детства. И не только в деле выпаса огромных кочующих стад. Даже если говорить о промысловой охоте и рыбалке, невозможно обойти коммерческую сторону вопроса. Что толку от того, что ты считаешь себя хорошим рыбаком, если все товарные операции идут мимо тебя, если сам ты не можешь и не хочешь создать артель или малое предприятие? В таком случае за тебя это сделают другие, пришлые, хищнически использующие твои государственные квоты на вылов и отстрел, выданные простым коренным добытчикам. Достаток будет у них.
К сожалению, такой же подход сохранился по сей день. Исчезающим народам не дают предпринимательских навыков, не пробуждают интерес к самостоятельному зарабатыванию, к коммерческому азарту. Конечно, всё это гораздо легче делать на основе примера, когда мальчишка с детства видит, как отец на вырученные от продажи оленины деньги покупает квартиру в Сургуте, новые снегоходы и отправляет семью в отпуск на море. Предприимчивость, знаете ли, позитивно заразна.
Стартуя в долгий путь по северам с предгорий Северного Урала, ненцы жили близко с торговыми центрами русских и зырян, а систему отгонного оленеводства отшлифовали в окрестностях златокипящей Мангазеи с её бурной коммерческой круговертью. Даже лесные ненцы, не имеющие огромных стад, с готовностью оседлали тему туристически-притягательных этностойбищ, таких как Ясавэй, например. В то же время на Таймыре до сих пор нет ни одного коммерческого этностойбища. Но его организуют, в чём я не сомневаюсь. И сделают это городские долганы, ведь якутская, а позже долганская предприимчивость зарождалась ещё в соседстве с Китаем…
Если у нганасан и энцев, кетов и селькупов нет воспитанной поколениями преемственности предпринимательства -- начинать придётся со школьной парты. И проблему нужно решать ещё и вот почему.
Количество ДСО — дикого северного оленя — в тундре стремительно сокращается. В любом городе-миллионнике можно найти на прилавках продукцию из оленины, спрос на которую только растёт, несмотря на высокие цены. Если не принять срочные меры по возрождению таймырского стада домашних оленей, то чрез недолгое время мы выбьем всего дикого. Промысловый коммерческий забой прикрывается квотами для КМНС, добирая выгодную разницу браконьерским образом. Вы себе представляете Арктику без дикого оленя? Я -- нет.
А если, кроме задачи сохранения малых северных народов, перед нами стоит и такая важнейшая задача, то почему бы не стимулировать развитие домашнего оленеводства руками любого желающего, распространяя льготы ещё и на такие производительные силы? В странах Скандинавии оленеводством вполне может заниматься и этнический европеец, среди предков которого, с его слов, когда-то был саам. Что же, он и сам со временем становится по-своему саамом…
Кстати, вышеупомянутый Денис Теребихин затеял ещё одно интересное и нужное дело — создание частного хозяйства по разведению овцебыков, которых в 70-х привезли на Таймыр из Канады. Домашние овцебыки, какая красота! Объективных сложностей и бюрократических рогаток много. Но если ему удастся всё преодолеть и создать работающую схему, то она и окажется самым убедительным примером, на котором можно воспитывать детей тундровых поселений — будущих успешных оленеводов и промысловиков, своими трудами строящих достойное качество жизни.
Время ещё есть. Не упустить бы.
Автор: Вадим Денисов, Норильск, 2022 г.
