Последние нганасанские истории
Разговор пойдёт о том, что уходит из арктических посёлков безвозвратно
Фото: Сергей Доля / GeoPhoto
Это была небольшая экспедиция прошлого года со съёмками этнографического фильма о нганасанах для канала Культура. Место нашей работы – посёлок Усть-Авам на центральном Таймыре и краеведческий музей в Дудинке. Мы увидели своими глазами, как нганасанская традиционная культура приходит к концу. С точки зрения этнографов – это закономерный итог местной советской национальной политики: тогда, в 1970-х годах, на Таймыре возникли долгано-нганасанские оленеводческие совхозы и вместе с ними национальные посёлки Усть-Авам, Волочанка и Новая (в качестве центральных баз и административных центров). До этого времени нганасаны и долганы существовали отдельно друг от друга на соседних территориях. Особенностью совхозной системы было русское руководство, поэтому русский язык стал средством межнационального общения. В этих посёлках довольно быстро стали возникать смешанные семьи, в них говорили по-русски, а для детей вопрос национальной принадлежности стал вовсе казуистическим. Поэтому национальная культура начала постепенно уходить в прошлое, особенно после сворачивания на центральном Таймыре оленеводства.
Героями нашего фильма были взрослые люди разных поколений. Знание родного языка и фольклора сохранили, по большей части, лишь те, кто родился в допоселковую эпоху. Для нашего кино были важны не просто песни и сказки, но и их пересказы на русский язык. Так возникла эта статья. Про Усть-Авам я писал и раньше: нынешняя жизнь там сохраняет определённую географией экстремальную экзотику. Если бы мы задержались в посёлке на месяц, историй, вероятно, было бы больше. Отечественная этнография уже давно вышла за пределы традиционной этнической культуры, но её, как и прежде, интересуют способы существования людей в разных природных и климатических условиях. Поэтому во все эти арктические посёлки надо по-прежнему ездить, чтобы понимать, как и чем живут люди. Но сейчас разговор о том, что оттуда уходит безвозвратно.
Происхождение огня
Раньше, когда только начиналась жизнь на земле, люди жили без огня. Зимой им было холодно, они ели всё сырое, мороженное. Вот, старик был, сомату-энец, как будто бы видел он вещие сны, и слышал голоса откуда-то. Вот когда-то он проснулся утром, жена у него спрашивает: «А чего ты такой хмурый? Что случилось? Или что тебе приснилось?». Он говорит: «Ага, приснился мне плохой сон, – а потом говорит дочке: – Дочка, а ты иди по берегу реки, много валяется всякого, всяких таких сухих дров, собери их и занесёшь их домой сюда». Вот дочка ушла, он говорит жене: «Вот, этот голос мне сказал, я тебе огонь дам, но огонь будет стоить очень дорого». А он спрашивает: «А какая же это будет цена?» Вот тот человек говорит: «У тебя есть твоя одна дочь, ты её убей, ну, задуши, а потом вытащи у неё селезёнку, вот из этой селезёнки и разгорится огонь». А она, дочка, носила дрова, вот он так рассказал свою историю. Ну, девочка вернулась, пока её не было, старуха вышла, села на свою санку. Она вернулась, положила эти дрова, села на своё место, отец на неё набросился, задушил дочку. Потом зарезал, вытащил из неё селезёнку и из этой селезёнки разжёг огонь. Вот за этот огонь он свою дочку похоронил, а вместо неё ему опять сказали сверху: «Сделаешь деревянную женскую фигуру, выстрогаешь молодую девушку, не одевай её, пускай она так, без одежды, только укрась ей голову женскими украшениями. И так её держи в санке. Санку ей сделай, сделай накидку для неё, шкуру постели туда и закрой, вот это у тебя будет шайтан-огонь. Ты никому не жалей огонь, кто бы ни пришел, отдавай ему горящую головешку, чтобы у всех людей появился огонь». Вот и всё. Потом все приходили, он всем давал огонь. (Нина Чунанчар)
[Комментарии:] У оленеводов-кочевников священные предметы хранились в специальной нарте (санке). Такие нарты я застал в Усть-Аваме ещё в 1999 г. Рядом с поселковыми домами стояли тщательно упакованные нарты, трогать их посторонним было опасно; теперь подобных нарт уже давно нет. Опасения перед старинными культовыми вещами – у молодёжи, которая после смерти стариков не знала, как с ними обращаться, перенесли их либо в краеведческий музей, либо в тундру. Тундровые энцы (сомату) – ближайшие родственники нганасан и их брачные партнёры. Однако вряд ли у них этот миф сохранился.
Хозяйка зеркального чума
Так называется, вероятно уже последняя, сохранившаяся в народной памяти героическая песня ситтабы, а Нина Чунанчар, самая старая женщина посёлка, – последняя сказительница героического эпоса. Эту получасовую песню нет смысла приводить в подробном переводе – слишком много там непонятного по сюжету. Такое впечатление, что в ней забыто много фрагментов. Полноценные ситтабы, которые я застал в конце 1980-х, длились по много часов, их исполнение могло растянуться на несколько вечеров. Тем не менее «Хозяйка зеркального чума» сохранила свой яркий героический колорит. Нганасаны заимствовали ситтабы у ненцев (с которыми, по большей части, враждовали) и разработали их по своему вкусу. Героиня живёт в зеркальном чуме. На вопрос, как это может быть и зачем, сказительница ответила, что чум, скорее всего, стеклянный (у нганасан в языке это одно и то же слово). Он стеклянный, чтобы показать, что его обитатели – сильные и совершенно бесстрашные люди. Старик-отец отправляет свою взрослую дочку вернуть когда-то давно захваченный врагами фамильный «мостообразный» лук. Она оставляет родителей и своего маленького сына и летит по воздуху (этим качеством отличаются богатыри самодийского эпоса – ненцев, энцев и нганасан), «и два её глаза – как две горящие полярные звезды. А две полы её парки развеваются, как крылья большого орла». И у врагов героиня обнаруживает юношу с молодой женой и двумя маленькими детьми, которого она вызывает на поединок. Они находят площадку и начинают стрелять друг в друга из своих луков. «Первые их стрелы соприкоснулись, откуда ни возьмись гроза началась, ветер поднялся и стали сверкать молнии. Ну, вторые вот они опять пустили, стрелы. И они попали друг другу прямо по шее. Она ему и он ей. И еле-еле передвигаясь, протянув руки вперёд, пошли друг к другу навстречу. На колени встали, руки взяли друг у друга и упали на землю. Так они и остались лежать на этой земле. Никто их не хоронил, так оставили». На вопрос, почему их никто не похоронил, сказительница ответила: «Нет, это только в сказках».
Кэйнгэйрся
Это иносказательные песни, которые у нганасан связаны со сватовством, короткие импровизационные песни в виде диалога, демонстрирующие остроумие и проницательность исполнителей. Нам удалось записать только одну такую (двойную) песню у той же Нины Чунанчар. В ней разговаривают две девушки. Одна спрашивает другую: «Подруга, подруга, сколько у тебя саней? Я бы хотела какую-то санку выбрать». А вторая отвечает: «Подруга, подруга. У меня три санки. Одна санка наполнена волчьими шкурами. Вторая санка наполнена шкурами белодушки, лисицы. А третья санка наполнена белыми песцами». Ну вот, первая и говорит: «Подруга, я не хочу белого волка. Я лисицу тоже не хочу, я хочу только белого песца». В песне санки обозначают братьев: волк – старший, лисица – средний и песец – младший. Девушке, которая спрашивает про санки, нравится младший брат. Кэйнгэйрся стремительно уходят из нганасанской памяти, потому что связаны с теми установками внутренней жизни нганасанского сообщества, которые закончились с переходом на оседлость и возникновением этнически-смешанных хозяйств.
Дяйку
Почти у всех народов есть весёлые и смешные плутовские сказки. Эти сказки сохраняются дольше всех остальных фольклорных жанров. В них, как правило, один и тот же герой. У нганасан его зовут Дяйку.
Бежит Дяйку. Вот он бежит по берегу озера, и навстречу ему попался пень. Он стукнул пень одной рукой – прилипла, второй рукой – прилипла. Одной ногой – тоже прилипла, второй ногой – тоже прилипла. Стукнул пень лбом – и лоб прилип. Дяйку стал вырываться оттудова, никак не может. Дяйку попал в капкан дедушки-людоеда. Вот, приходит людоед. О, гладит этот пень. Этот пень – его капкан. Говорит людоед: «Какой он у меня талантливый, поймал мне добычу». Вот он его вырвал этот пень вместе с этим Дяйку, понёс к себе в чум. В чум пришёл – радуется. Там его старуха. Старухе говорит: «Смотри, капкан поймал добычу. Песец, наверное, песец». А старуха ворчит: «Не знаю, не знаю, песец или что? Песец может быть». Ну он его положил около огня и они легли спать – людоед с людоедкой. А Дяйку потихоньку поднялся ночью, вышел, мешочек свой достал. А пошёл ещё – санку взял, рыбу забрал, мясо забрал. Ещё наломал веник, убежал и по дороге сметает свои следы, чтобы людоед не увидел. И так он убежал от людоеда. Вначале проснулась старуха, пошла к санке своей, оттуда орет: «Эй, я тебе говорила, какой это ещё песец. Посмотри, что: твоя санка пустая. Это, наверное, был Дяйку, который вечно тебя обманывает!» Ох, людоед тоже быстро оделся, вышел – о, вся пустая санка. Говорит: «Сейчас, сейчас одену свои бакари (унты), которые быстро ходят». Вышел, побежал, ну, а где его найти? Где он его найдет? Трясет кулаком: «Дяйку, Дяйку! Вот я тебя найду, поймаю, вот я тогда тебя съем!» Всё. (Нина Чунанчар)
[Комментарии:] В этой сказке есть одно слово, которое нганасаны заимствовали у местных русских старожилов-промышленников. Это слово «талант» (нган талан), которое у нганасан означает «удача».
Волки
Когда-то одна женщина со своими детьми отправилась на оленях в гости. По пути упряжку окружила стая волков. Перед тем как напасть на них, они завыли, опуская голову к земле и поднимая её к небу. Спустя некоторое время, они разбежались. Нам объяснили, что волки молились земным и небесным богам, чтобы получить разрешение съесть эту женщину с детьми. Разрешения они не получили и убрались восвояси. «Это на самом деле было. Они стариками уже были, эти пожилые – дети были этой женщины». (Нина Чунанчар)
Последние шаманы
Моя бабушка Нобупти`е, шаманка, и дала мне нганасанское имя. Даже меня не было в плане, как говорится (Нобупти`е умерла до рождения Светы). Родился только средний брат, она предрекла моей матери, у нее ещё девочка будет, её Сибой звать. Да, Сибитаки так назвали. А мама моя как раз только с больницы со средним сыном пришла. И бабушка говорит: «Ой, я посплю пока». Она уснула, и она вот во сне разговаривает: «О, Динсия (это старшая сестра), это твои сестрёнки, братишки». И начала перечислять: Найрокута (это Вадим, старший), Динтакю (это Валентин, средний). А, о, Сибитаки. А мать моя в шоке! Только среднего родила. Ещё будет, что ли? (Светлана Кудрякова)
Мир мёртвых
Мама мне говорила, что смерти бояться не надо. По нашему поверью, в Мире Мёртвых всегда радость, там они всегда танцуют. Они всегда там ликуют, они всегда там радуются. Вот было такое, что мама моя рассказывала: делали ей операцию, и у неё было, наверное, 30 секунд остановка сердца. Мать говорит: «Вижу, я иду, темно. А, дошла». А там, говорит, видит народ – все танцуют, веселятся. Я маму свою увидала: «О мама, мама!». А мама говорит: «Ты чего сюда пришла, тебе ещё сюда рано, иди отсюда! У тебя сейчас внуки родятся, у тебя столько внуков будет! Так что иди». Она взяла её и увела. «Видишь, говорит, колечко, свет?» Она говорит, да. «Вот и иди на этот свет». И вот она пошла. Оказалось, это у неё опять сердце заработало. И действительно: потом, после этого, я родила, сестра родила, племянница ещё родила. В общем, нас семь человек родило в один год. И мама вот сидела и нянчилась. И она говорит: «Очень там хорошо было! Не хотела я уходить, потому всё тут такое тёмное, а там всегда все веселятся». Вот почему когда хоронят человека, одевают всегда праздничную парку, обязательно. Потому что там он будет себя показывать. Вот будет человек ходить. У них нет там горя, они там едят, танцуют. Поэтому, как говорится, не надо бояться смерти. (Светлана Кудрякова)
[Комментарии:] У нганасан Мир Мёртвых находится под землей, и там нет солнца. Но у тех же нганасан, как и других народов Арктики – ненцев, чукчей, эскимосов, – полярная ночь – самое праздничное время года. Если это оленеводческая культура, то люди ездят друг к другу в гости. Вот что означает «себя показывать».
***
Н.В. Плужников, кандидат исторических наук, младший научный сотрудник Отдела Севера и Сибири Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН (Москва), специально для GoArctic