ИСТОРИЯ С ГЕОГРАФИЕЙ
Усть-Авам – это один из национальных посёлков в центре Таймыра. Лететь сюда – полтора-два часа на вертолёте из Дудинки. Таких центральных посёлков на Таймыре два: Усть-Авам и Волочанка. Их разделяет 70 с небольшим километров, и вертолёт их посещает в один рейс. Географическая разница лишь в том, что они стоят на разных речных системах. Усть-Авам – на Пясинской (западной), а Волочанка – на Хатангской (восточной). Собственно, название Волочанка – старинное, от слова «волок». Этим местом воспользовались первопроходцы, чтобы добраться по летней воде до восточного края полуострова.
Усть-Авам оказался на один год старше Дудинки – как ясачное зимовье (1666 против 1667). Эти точки русской государственности были основаны выходцами из Мангазеи – одного из первых заполярных городов, построенного на Тазовском полуострове в самом начале XVII в. Мангазея пришла в упадок и перестала существовать, вероятно, вскоре после того, как в 1620-м году был издан царский указ о запрете морского пути в Сибирь, но Таймырским ясачным зимовьям был отпущен другой срок жизни. Как населённый пункт Дудинка сильно обогнала Усть-Авам, который стал посёлком лишь при советской власти. Впрочем, с 1666 г. там всегда сохранялась какая-то оседлая жизнь, поскольку рядом с ясачным зимовьем удобно было устроить факторию, а вместе с факторией в XIX веке прекрасно существовало известное на весь Таймыр питейное заведение.
Здесь с начала XIX века обитают два народа – нганасаны и долганы. Будучи кочевыми оленеводами, они аккуратно делили эту территорию: одни выпасали на ней своих оленей зимой, а другие – летом. При колхозной советской власти в их жизни мало что изменилось, разве что в Усть-Аваме было закрыто питейное заведение и появились "красные чумы" для пропаганды всяческих преимуществ нового социального строя.
Традиционной основой жизнеобеспечения и тех, и других был осенний забой дикого оленя. В это время дикий олень громадными стадами идет на юг. Через реки он переправляется в одних и тех же местах. Там его ждут охотники с копьями на маленьких утлых лодчонках, а поскольку убитый олень не тонет, то это называется не охота, а забой – убивают его сколько возможно, в воде олень не может убежать от охотника. Внизу по течению убитых оленей вылавливают женщины и старики, и это оленье мясо может прокормить людей до весны. Одним из первых постановлений советской власти на территории Таймыра стал запрет на добычу дикого оленя в воде, где олень приравнивается к терпящему бедствие человеку. В результате таймырская популяция дикого оленя выросла настолько, что превратилась в стихийное бедствие для оленеводов – дикий стал уводить домашнего. Ещё несколько лет всяких оленьих невзгод – волки, болезни и т.д. -- и таймырская администрация решила: оленеводство нерентабельно, надо вернуться к забою дикого оленя. Запрет отменили, оленеводство свернули, последние домашние олени пошли под нож, а по рекам в местах оленьих переправ понастроили охотничьих точек (дом, сарай, ещё бывает ледник) и поселили там охотников со своими семьями. Все это случилось в 1970-е годы в центральных таймырских тундрах, где находятся Усть-Авам и Волочанка.
ПРИРОДНОЕ ИЗОБИЛИЕ
Сейчас уже почти никто не живёт на этих точках круглый год. Люди выбираются в тот или иной рыбный сезон – летом на лодке, зимой на снегоходе. Охотничья точка приобрела мужское качество: женщин сюда обычно не берут и мало кто на свою точку ездит всем семейством. Когда-то, благодаря рыбалке и охоте, можно было существовать вполне безбедно. Помню, как я оказался в Усть-Аваме в 1999 году. Перестроечная нищета там выглядела ужасающей, но рыба и дикий олень были легко доступны. Люди охотились и рыбачили только на ближайших к посёлку точках – бензин нужно было экономить. Тогда возникло впечатление, что там можно прокормить любое количество детей, было бы во что их одеть.
ДИКИЙ ОЛЕНЬ
Прошло двадцать с лишним лет, и сейчас народ занимается всё тем же самым, но жизнь не стоит на месте. Теперь уже у многих импортные быстрые снегоходы «Ямаха», в посёлке появились квадроциклы, на охоте люди научились пользоваться спутниковыми навигаторами. Правила жизненного устройства стали конкретными и достаточно жёсткими. На дикого оленя охотятся теперь зимой – он уже давно перестал пересекать реки вплавь. Для зимней охоты нужен снегоход, к нему – бензин. Бензин покупается у поселковых коммерсантов в обмен на мясо и рыбу. Естественно, что цены тут другие, чем в Дудинке или Норильске, но одному человеку только ради этого совершать зимнее путешествие в город на снегоходе нерентабельно, да и опасно: пурга, которая может тянуться несколько дней, или ремонт машины на 40-градусном морозе. Если ты настрелял дикого оленя, часть добычи обязательно должна быть обменяна на бензин для следующей охоты.
Три года назад дикий олень опять изменил маршруты миграции и вышел за пределы территорий, доступных для местных жителей. Он не совсем исчез, но его количество превратило охоту скорее в азартный вид спорта, нежели в средство существования. Охотник, который может себе позволить купить много бензина, крутится на своём снегоходе в поисках дикого, а когда находит небольшое стадо (слава богу, что олень стадное животное!) связывается по рации с коллегами, сообщает им координаты, и они бегут заводить свой транспорт. Причины очередного изменения оленьих путей оказались вполне прозрачными: три года назад в этих местах появились в большом количестве геологи. Геологи рубили просеки (они хорошо видны с вертолёта), ставили свои временные посёлки, прокладывали на скорую руку зимние дороги, бурили землю, и олень, в своей основной массе, ушёл из этих мест. В рассказах местных жителей это выглядит как некая внезапно ниоткуда возникшая параллельная жизнь, интересы которой не пересекаются с местными. У кого-то может теплиться надежда, что вот так же внезапно, как появились, в один прекрасный день геологи исчезнут, но на оставленную ими территорию вряд ли скоро вернётся дикий олень.
СТРАТЕГИИ СУЩЕСТВОВАНИЯ
Сейчас квартира в Дудинке стоит дешевле нового снегохода. После потери таймырской автономии в 2007 году народ постепенно покидает бывшую столицу Таймыра – перебирается в Норильск, там можно найти работу. Еще недавно, когда дикого оленя было много, за один зимний сезон можно было купить новый снегоход. Но подросшие дети после школы образование получают в Дудинке или Норильске, и уже не все готовы вернуться в посёлок. Некоторые бывалые охотники покупали себе квартиру в небольших шахтёрских городках вокруг Норильска – Талнахе или Каеркане, и уже оттуда занимаются оленьим или рыбным промыслом, оформив на себя всё те же речные охотничьи точки.
Когда олень начал пропадать, стало ясно, что любая бюджетная работа поддержит в трудный период. Но работы в посёлке мало, на ней легче устроиться женщине – например, поварихой или уборщицей в школу, но бывает и мужская работа – на дизельной электростанции или сторожем в школе. Эта работа сменная, и можно договориться со сменщиками, чтобы выехать на промысел. Многие стали считать, что такая нестабильная жизнь уже не для детей, и в городе жить легче. Но из среднего поколения не все оказались способны поменять свою жизнь на городскую, если даже не всех устраивает посёлок – часть людей там просто пережидает межсезонье (обычно с конца декабря до весны), чтобы потом вернуться в тундру.
ОСТАЛАСЬ РЫБА
Усть-Авам стоит на том месте, где река Авам впадает в Дудыпту. Дудыпта впадает в Пясину, а Пясина – в Карское море. Если смотреть по рекам, то Западный Таймыр представлен бассейном Енисея со стороны его правого берега и бассейном Пясины. Оказывается, здесь всегда было больше рыбы, чем на Восточном Таймыре – в бассейне реки Хатанги.
Рыба здесь всегда выручала. Обычно, когда возвращаешься с Севера, везёшь с собой местную рыбу, как чудесный по вкусу и питательный экзотический продукт, которого нет в средней полосе – это чир, муксун, сиг, нельма и омуль. В начале 2000-х я оказался в Хатанге. Тогда из Хатанги местные лётчики наладили ресторанный бизнес: прямыми рейсами в Москву они возили рыбу. Не знаю, как долго он просуществовал – выручки от таких рейсов вряд ли хватило бы на серьёзный ремонт самолётов.
Здесь встречается и щука, но в рыбные года её просто отпускали. Кто-то, правда, летом делал из неё юколу.
ВЗАИМОПОМОЩЬ
«У нас нет богатых и бедных. Есть люди, у которых по два хороших снегохода, есть и те, у кого нет ни снегохода, ни даже лодки с мотором. Но это не значит, что они бедные. Снегоход и лодку можно взять у соседа или родственника. Бензин тоже можно занять, как и патроны. У нас все помогают друг другу».
ЖИЗНЬ ПРИ КОММЕРСАНТАХ
Помню, как я был здесь в 1999 году. Тогда в посёлке чувствовалась перестроечная депрессия: государство «ушло с Севера», и люди не могли себе представить, как можно жить без него. А теперь вроде бы и научились жить самостоятельно. Бич национальных посёлков везде – алкоголизм. И теперь, когда по зимнику до Усть-Авама в конце января добрались два коммерческих "Камаза", в обмен на оленье мясо один был нагружен продуктами и бензином, а другой – водкой. «И всё же сейчас у нас в посёлке пьют меньше, чем раньше, иначе не выживешь».
РЕЗЕРВЫ
И природа, и люди не сдаются. Когда ушёл дикий олень, люди стали по старинке петлями добывать зайца и куропатку, благо у них миграция отсутствует. Весной можно пострелять пролетающего на север гуся. Есть ещё озёра, их очень много, но они небольшие. Если из такого озера выловить большую часть рыбы (а это совсем несложно), то оно будет восстанавливаться несколько лет. Поэтому, в отличие от других мест, озёра закреплены за конкретными людьми, и чтобы рыбачить на них, нужно получить у хозяина разрешение. Это несложно – просто важен контроль над территорией, которая тебя кормит.
Автор: Н.В.Плужников, к.и.н. научный сотрудник Института этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо-Маклая РАН.
