Ядерная история Таймыра

Так романтично от имени всего советского народа тридцать лет назад сказал Андрей Вознесенский, -- вот что значит поцелуй тайны на всей ядерной истории!.. Лишь Чернобыль смыл с атома ауру романтики, обнажив катастрофическую изнанку любых ядерных игр в Армагеддон. Поэт верил в человечность распадающегося на атомы чуда. Но жил далеко от атома. А кое-кто рядом.

Взрыв "кузькиной матери"

Постучал Хрущёв туфлёй по Ассамблее, погрозил супостатам «кузькиной матерью» -- и пошло-поехало, так и назвали термоядерную бомбу — веское, согласитесь, подтверждение аргументов эмоционального генсека. Вообще-то, идею супербомбы незадолго до своей смерти подал А.П. Завенягин. Тогда чудовище не оживили, тут же воодушевились все. А.Д. Сахаров рассуждал о том, что таким способом можно подавать сигналы внеземным цивилизациям.

Летом 1961 г. работа была закончена, встал вопрос о месте испытания. Взрывать решили на Новой Земле. На 6-м Центральном полигоне Минобороны СССР, теперь это Центральный полигон Российской Федерации. Ни на Семипалатинском, ни, тем более, на Тоцком полигоне места для ядерной матери Кузьмы не было.

Но случилось неожиданное. По легенде, когда спецы начали прикидывать масштаб ущерба, то зачесали затылки. Зона абсолютного поражения оказывалась равной Владимирской области. Ударная волна шла на тысячу километров. В этих пределах находились Воркута, Дудинка, важный промышленный центр Норильск. Порт Диксон и вовсе находился в 500 км от полигона. Какой-нибудь деревянный посёлок было бы не жалко, но Норильский медно-никелевый комбинат берегли. Ядерщики были неплохо знакомы с городом: при строительстве полигона на Новой Земле именно к нам военные строители приезжали за опытом свайного фундирования.

В общем, как специалисты ни крутили глобус, а получалось, что взрывать чудовищную «мамашу» негде. Конечно, можно было бабахнуть на полную катушку в Антарктиде. Но, во-первых, там не было оборудования и приборов, а завоз их на ледовый континент обошелся бы слишком дорого. При такой финансовой раскладке испытателям было дешевле спалить Диксон и немножко повредить Норильск, чтобы потом подлатать… А во-вторых, с Антарктидой такой фокус не проходил: в то время это была уже международная территория, и взрывать там не позволила бы международная общественность.

Но Норильск подпалить не дали. Заряд решили уполовинить до 50 мегатонн, дабы не эвакуировать население и оборудование названных городов. И рванули. Впрочем, даже этого хватило. Гриб вырос апокалиптический — в 67 км высотой. Световую вспышку увидели за тысячу километров, а взрывная волна трижды обогнула земной шар.

Так само существование Норильска избавило мир от катастрофического ядерного взрыва невообразимой мощности, способного поменять местами магнитные полюса планеты. Вот такая есть легенда о спасении нашим городом Земли, которая не треснула от деяний рук человеческих.

Однако кое-кто пострадал. Мне рассказывали, как в те годы, без объяснений, в срочном порядке эвакуировали таймырский посёлок Камень и совхоз «Искра». Скорее всего, они находились прямо на пути распространения радиоактивного факела. Часть людей уходили сами, часть вывезли самолётами Ли-2 в посёлок Хантайское Озеро. По слухам, небольшая часть населения своим ходом ушла в посёлок Ессей, но почему-то так и не дошла до места назначения… 

Объект "Рыбак". Уран, который нашли слишком поздно

Хочу сказать сразу, что «ядерная история» Таймыра весьма богата. В жизни полуострова хватало эпизодов с атомной начинкой. Началось всё с поисков урана. В конце 40-х близ побережья мыса Челюскина на берегу реки Широкой ударными темпами решили построить урановый рудник — объект №31 «Рыбак», относящийся к 21-му Горно-металлургическому управлению Норильского комбината. Рудные проявления обнаружил главный геолог комбината в ранге расконвоированного зэка Н.Н. Урванцев. Арктическое месторождение пытались разрабатывать, пока не были найдены более близкие к научным ядерным центрам залежи. Именно здесь находился загадочный объект, начавший ядерную историю полуострова.

Предыстория его возникновения такова. До 1942 г. разведанные в СССР урановые месторождения не удовлетворяли потребностям науки. Уран использовался в основном привозной. Как только американцы создали атомную бомбу, изыскания по приказу Сталина форсировали. В 1949 г., постановлением Совмина на базе «Управления предприятий по производству аметила и кремнила-1» (именно так засекретили плутоний и уран-235, ещё применяли слово «свинец»), было организовано «Главное управление по добыче руд свинца и химической переработке их». В целях немедленной организации промышленной добычи «свинца» на Каменском месторождении Таймыра при Норильском комбинате МВД было организовано Горно-промышленное управление № 21.

Опыт использования подневольной силы на удаленных разработках имелся. Известно, что ещё в 1934 г. в бухте Варнека был создан лагпункт особого назначения — заключенные добывали полиметаллические руды. На Таймыре в заливе Бирули был, как уверяют некоторые, единственный высокоширотный лагерь Арктикразведки НКВД. Правда, знаменитый писатель В.В. Конецкий, побывав в Бирули ровно в те времена, лагеря на месте не обнаружил, о чём он и пишет в своей книге.

Мог появиться полноценный лагерь и на «Рыбаке», да построить не успели. Однако нет сомнений, что при промышленной разработке полноценный лагерь сделали бы очень быстро. 

Каменское месторождение урана было строго засекречено, имелось распоряжение органов госбезопасности: не оставлять документов, дневников, писем, зарисовок и фотографий. Потому и упоминаний немного.

Разведку начали в 1946-1947 гг. Как вспоминает Л.Д. Мирошников, поставили в чистом поле легендарные полярные палатки КАПШ, начали работать. Осенью 1950 г. прибыл караван с необходимым грузом в 10 тыс. тонн. Вскоре на восточном побережье мыса Челюскина, в бухте Зимовочной, под сугробами лежали груды сваленного имущества. Для доставки оборудования к месту работ использовались санно-тракторные поезда. В качестве рабочей силы поначалу использовали только вольнонаёмных. Позже многие старались увидеть в объекте «Рыбак» именно зэковский лагерь, но, я думаю, что это было не так. В начале освоения геологическая партия вообще никакого отношения к системе МВД не имела, другими словами, к ГУЛаг работники не относились. Перемены начались в июне 1950 г., когда объект передали в ведение МВД, и разработчикам дали год для добычи 50 тонн урана — начинки, необходимой для создания первой полусотни атомных бомб.

На нулевом пикете, где был вбит первый кол, встал палаточный посёлок. В стороне от него — три финских домика, позже их количество довели до двух десятков. Настоящие специалисты-геологи были наперечёт, младшими коллекторами поехали 35 свежеиспеченных выпускников Норильского техникума. Первые горные рабочие, судя по всему, тоже не были зэками. Из воспоминаний: «13 мая, в понедельник, в 13 часов, невзирая на протесты суеверных, я вывел горнорабочих на разведочный полигон...». Вряд ли заключённые были столь смелы и суеверны.

В относительно небольшом количестве зэков привезли уже к закату стройки, весной 1950 г., около 500 чел. Как вспоминает Ф.В. Нагорнов, начальник объекта «Рыбак», контингент состоял из осуждённых за воинские преступления и мародеров конца войны. Надо полагать, что их разместили во временном палаточном лагере, а охранная система была формализована, в распоряжении откомандированных заключённых была вся тундра; куда ты денешься? Охраняли именно вольных — вокруг посёлка ВОХР был поставлен периметр и вышки. Домики для охраны заимствовали, как это было принято, на соседних береговых станциях. Впрочем, после закрытия объекта точно так же растащили часть строений и с «Рыбака».

Тут же выяснилось, что продуктивно использовать рабсилу не получится. Начальство поторопилось с её доставкой, ведь ни условий, ни месторождения, ни нормального рудника там ещё не было. Грубая сила на этом этапе была не нужна. Нужны были геологи и механизаторы, потому и привлекли только что состоявшихся техникумовцев. В любом случае, оборудованного лаготделения в привычном виде на «Рыбаке» не существовало. Возле обрушившейся штольни на речке Каньон какое-то время оставалась сторожевая вышка.

Дело шло, зэки выравнивали грунт под дороги, строители проектировали: рудник, обогатительную фабрику, посёлок, аэропорт и узкоколейку до бухты Зимовочной. Первые ящики с добытым сырьём для первой советской бомбы вывозить довелось самому начальнику полярной авиации — генерал-майору И.П. Мазуруку.

Всё закончилось быстро. К концу 1951 г. месторождение не оправдало ожиданий. Денег требовалось всё больше, а соразмерного результата не было, лишь небольшие единичные поставки... И тогда в правительстве приняли решение закрыть все работы на «Рыбаке» за отсутствием перспективы.

И тут произошло событие, которого уже и ждать перестали: с глубины 188 м из скважины подняли радиоактивный керн. Это значило, что есть перспективы мощной промышленной разработки, а геологи Сталину просто наврали. Представляете что могло за этим последовать? Работникам «Рыбака» не оставалось ничего другого, как в тайне сбросить керны в глубокую скважину, а устье взорвать, после чего взорвали и остальные шурфы. Тридцать бочек с радиоактивной рудой были вывезены в бухту Зимовочную и утоплены в самом глубоком месте. Горное оборудование, компрессоры, электростанции «Мак-Лорен» и другая техника были взорваны или затоплены. Тысячи банок консервов рассыпали по тундре и давили бульдозерами и тракторами.

Все геологические коллекции и образцы были вывезены в Норильск. Здесь начальник геологического отдела №21 управления МВД Калманкин на надувном понтоне, буксируемом моторной лодкой, разворачивал каждый образец руды с «Рыбака» и топил его в городском озере Долгом. Этикетки сожгли по акту.

Долгое время об этом руднике не было никакой информации. Но позже там побывали редкие исследователи, порой возвращающиеся с несколько странными данными… По свидетельствам Н.С. Дзюбенко, побывал там и иностранец. Орнитолога, некого господина Новака, чеха, проживающего в Бонне, в перестройку привёл на Таймыр весьма своеобразный интерес. Он исследовал изменения в рационе питания гнездящихся на Таймыре и прилетающих на зиму в Европу птиц. Изменения, как считал экстравагантный учёный, происходили вследствие того, что здесь, на полуострове, птицы питались… человеческими костями! Все орнитологи, с которыми я списывался по поводу столь диких предположений, как говорится, тихо сползали с кресел.

Позже Новак передал из Германии в Россию якобы немецкие географические карты того места, где и расположен «лагерь «Рыбак». Согласно им, «лагерь» находился неподалеку от мыса Челюскин. Кроме карты были переданы и фотографии. Мотки «колючки», ряды бараков, какие-то детали брошенной авиатехники, копры и вышки. Даже пакетик махорки, датированный 1948 г.

В поисках помогли дополнительные источники. В 1996-м г. на месте побывала экспедиция ЦАГРЭ «Севморгео». Объектов обнаружили немало: развалившийся склад с утварью, остатки балков, позднее перестроенных геологами, пробные рудники, огромное количество шурфов, траншеи и канавы. Суммарная площадь разведанных участков — 1750 кв. км. в глубине плато, в истоках рек Широкой, Каменной и Скалистой. Работники экспедиции рассказали, что на «Рыбаке» ещё сохранились те самые два финских домика, где и жили геологи. На фото, сделанных ими, нет следов «многочисленных бараков», уже нет вышек охраны периметра. В заливе и сейчас находится бывшая складская база, где действительно лежат остатки брошенной техники. 

"Тяжёлая вода" на макаронной фабрике

Нельзя обойти роль Норильска в решении атомного вопроса в свете нелёгкой судьбы знаменитой «Макаронки», завода по производству дейтерия — «тяжёлой воды», «продукта «№ 180» или «гидросилина». Сам факт создания такого объекта за Полярным кругом — явление уникальное. Силы и средства были привлечены колоссальные. Упоминают о немецких учёных-атомщиках, помогавших в пуско-наладочных работах. Современники предполагали, что «Цех-Г», как его называли, производил сырьё для производства атомной бомбы. Это не так. Тяжёлая вода атомной бомбе не нужна. Была поставлена задача в кратчайшие сроки наладить производство больших объёмов необходимого сырья для нового типа ядерного реактора с тяжёлой водой, которая, как и графит, служит замедлителем нейтронов. Однако эти реакторы нового типа, сжигая дейтерий, вырабатывали тритий. А вот тритий — это уже непременный компонент той самой «кузькиной матери», отечественной водородной супербомбы.

Норильск привлекал организаторов проекта достатком пресной воды для охлаждения конденсата и избытком электроэнергии. Завод давал продукцию в течение семи лет, но проблему себестоимости сырья в Норильске не смогли победить даже органы МВД, арктическая тяжёлая вода оказалась слишком дорогой.

Жители Норильска, наблюдая странную связку из пяти стометровых колонн, окруженных 12-ю испарителями, прозвали её «Макаронкой». Некоторые верили, что там производят особой вкусноты макароны, которые расходятся по начальству. Старожилы рассказывали, что люди, работавшие на «Макаронке», даже праздники отмечали исключительно на предприятии, чтобы по пьяному делу не сболтнуть чего лишнего. Но пробалтывались. Пропуск работника давал право входа только в один цех, разгуливать по территории всей установки работники не имели права. Все материалы по строительству и сносу были засекречены.

Мирные взрывы в тундре

Можно было сказать, что на этом этапе история участия Норильска в создании атомного оружия закончилось. Однако подождём с выводами. 

Ибо настало время уже не подготовки, а самих ядерных взрывов, будь они неладны.

Сначала возле нас производили испытания страшного оружия. Тяжело приходилось таймырской тундре после первых же ядерных взрывов на полигонах Новой Земли.

Потом пришло время «мирных взрывов». Задумки начали воплощать после 1963-го г., в канун подписания Договора о запрещении ядерных испытаний в трёх средах. До этого проводилось несколько десятков взрывов в год. И вдруг их запретили, что делать? Ядерные испытания спрятали под землю, их стало единичное количество. Но Министерство среднего машиностроения, как тогда называлась отрасль, никуда не делось. Начали искать новое применение, и нашли заказчиков, придумав ядерные взрывы для народного хозяйства. Их рекламировали, предлагали министерствам, напирая на некий «последний шанс» в решении всех проблем...

Пробовали ядерными взрывами строить канал для переброски северных рек, и даже получили положительные эффекты. Таким методом удалось погасить несколько бушевавших фонтанов на аварийных газовых скважинах в Средней Азии, а их по два-три года не могли потушить. Появилась индустрия МЯВ — мирных ядерных взрывов. В 1975 г. на озере Лама в Путоранах с целью сейсмозондирования земной коры был произведён подземный взрыв «Горизонт-3»… Красивейшее озеро, оглушённое инфернальной силой, на время омертвело.

Приведу информацию о взрывах на Ламе по датам:

29.09.75 «Горизонт», скважина «Г-3», 7,6 мегатонн в тротиловом эквиваленте.

26.07.77 «Метеорит», скважина «М-2», 15 мегатонн.

Позже взорвали два заряда на левом берегу Енисея в окрестностях Игарки:

21.09.78 «Кратон», скважина «КР-2», 15 мегатонн.

04.09.82 «Рифт», скважина «РФ-3», 8,5 мегатонн.

Замечу, что фраза «в окрестностях Игарки» тут же теряет абстрактность, учитывая, что заряд рванули в Ермакове — знаменитой финишной точке несостоявшегося проекта «Стройка 503», железной дороги до Норильска. Собственно, в преддверии этого МЯВ из Ермакова и уехали последние жители. С точки зрения научно-технического прогресса тех лет ядерно-взрывные технологии отчасти были оправданы. Подземные взрывы камуфлетного типа, т.е. без образования воронки разрушения на поверхности, применялись при изучении глубоких горизонтов. Последний взрыв в США состоялся в мае 1973 г., а в СССР — в сентябре 1988 г.

Профиль «Метеорит», проходящий от Таймыра до Забайкалья, включал серию МЯВ, обозначенных как М-2, М-3, М-4, М-5. Экспериментальные взрывы профиля были произведены в 1977 г., в 80 км от Норильска, в 39 км от посёлка Тура и в 120 км от Усть-Кута. Вертикальные скважины имели глубины от 400 до 1000 м. Вообще-то, бурили их парно: «зарядную» и «приборную». После подрыва образовывалась остеклованная шарообразная полость, содержащая не только значительное количество продуктов взрыва, но и несколько килограммов непрореагировавшего плутония, наиболее опасного материала, угрозу для всего живого. Отныне для получения достоверной информации о радиационном загрязнении местности и путях миграции подземных вод должны проводиться постоянные (раз в три – пять лет) наблюдения. Сейчас говорят, что уровень гамма-радиоактивности вокруг скважин такой же низкий, каким был до взрыва. Тем не менее, это источники радиационной опасности, находящиеся на относительно небольшой глубине. А срок «жизни» таких радиоактивных продуктов взрыва, как плутоний-239, америций-241, стронций-90 намного превышает продолжительность жизни человеческого поколения.

Поэтому проведение горно-буровых работ, а также тектонические процессы могут привести к радиоактивному загрязнению. Другими словами, не дай бог что-то там просверлить в земле. Более того, по разломам и трещинам в породах могут мигрировать вредоносные флюиды — вода и радон. А если нарушится герметичности камеры, то и техногенные радионуклиды.

Такие взрывы требуют проходки и специального обследования взрывной (боевой) скважины по типовой схеме. Внутри скважины размещено много кабелей и приборов систем контроля состояния заряда, его охлаждения, подрыва и контроля мощности взрыва. Сама скважина герметически защищена цементом, бетоном, щебнем. В надземной части скважина прикрыта газоблокирующим устройством.

Газохранилище на Ламе

Но Норильску-то зачем всё это понадобилось? Наверняка имелись секретные, исследовательские причины. Основной мотивацией было газоснабжение. Ненадёжность системы обеспечения Норильского промрайона газом вызывала тревогу у руководства города и комбината. Так что выбор места был обусловлен решением создать ёмкость для хранения аварийного запаса газа. Как тогда считалось, без такого резерва Норильск рано или поздно мог оказаться в катастрофической ситуации. На побережье оз. Лама на глубине 800 м есть мощный соляной пласт. Ожидаемый объём взрывной полости, в которую позже должно было закачаться под давлением газообразное горючее, — 20 тысяч кубометров.

Как всё это выглядело? Понятно, что не по-киношному. Там не сидел «человек в чёрном» с компактным чемоданчиком, на откинутой панели которого драматически менялись красные цифры. Всё не так, это было нормальное производство.

Начинали спорить. Всё необходимое забрасывали катерами и вертолётами. Скважину бурили в двух километрах от озера. От вертолётной площадки вглубь леса была прорублена дорога. На берегу стояли полтора десятка балков жилого городка. Склады, столовая и импровизированный Дом культуры — подальше и повыше, в пяти больших армейских палатках. Работники «Спецгеофизики» построили «техническую позицию» — деревянные домики командного пункта, там же окончательно собирался «спецзаряд» и размещалась аппаратура управления подрывом. Через два дня после расселения привезли аппаратуру и оборудование. А ещё через день приземлился «Ми-6» со спецзарядом. За три дня сделали всё. Ждали окончания работы буровиков. Задержка по проходке обуславливалась большим размером скважины — диаметр 450 мм, а глубина более 800 м.

В этот день погода была безветренная, в небе ни облачка, на озере штиль. Личный состав экспедиции покинул помещения и собрался на вертолётной площадке. На рабочих местах находились лишь председатель комиссии и операторы. На турбазе «Лама» служба безопасности вывела весь персонал из помещений, отдыхающих перестали привозить заранее.

Сам взрыв и его последствия описывают по-разному. Всех беспокоило воздействие ударной волны на рыбу. Для наблюдения за поведением озера в момент взрыва были выделены наблюдатели на лодках. Диктор оповещения отсчитывал секунды… Люди ощутили резкий толчок под ногами, затем продолжительное колебание почвы и спустя пару секунд услышали оглушительный грохот. По словам специалистов объекта, на озере каких-либо заметных возмущений не наблюдалось, а при осмотре большой площади акватории озера оглушенной рыбы не обнаружили. Через 15 минут разведка доложила, что радиоактивных выходов в эпицентре и вокруг нет. В приборном сооружении, в 300 метрах от эпицентра, с осциллографов сорвало тубусы с фотоаппаратами. Сами фотоаппараты не разрушились, так что информация сохранилась. Через два дня на вертолёте вывезли все, включая документацию, которую отправили в Москву.

Летом 1977 г., когда планировался второй взрыв, устроители рассчитывали, что к этому времени вопрос о резервном газохранилище Норильским комбинатом будет решен. Ждали, что сделают разбуривание цементной пробки, вход в полость и проложат трубопровод.

Однако НГМК решил отказаться от использования подземных ёмкостей. При этом власти сослались на министра цветной металлургии Ломако, который запретил реализацию, мотивируя это нежеланием подвергать город опасности радиоактивного заражения. Спасибо вам лично, товарищ министр за то, что вы спасли Озеро от окончательной гибели… Да и загнать во взрывные полости удалось бы не более 10 млн. куб. газа, запас на одни сутки работы комбината. Специалисты сомневались, что давление удастся поддерживать без постоянной подкачки. В итоге от идеи отказались. Ввели в строй ещё одну нитку газопровода, повысив его надёжность. Сейчас трудно утверждать что-то определённо, но, как мне кажется, ответственные лица осознали, с какой страшной опасностью они связались в этом проекте.

Буровую установку перевезли на полкилометра и осуществили проходку скважины глубиной 800 метров для второго МЯВ, уже большей мощности.

Многими свидетелями последствия описываются без благодушия. Вот типичное из воспоминаний: 

На мысе Тонкий, где бурили скважины, изменилась растительность, фрагментарно появилась трава в человеческий рост, толстенные деревья. На мелях речки Витаминки всё дно было выложено «мертвым серебром». И сейчас сравнительную ихтиологическую бедность великолепного озера связывают с жуткими экспериментами. Некоторые говорят о мутациях ламской рыбы.

Взрыв на Соленинском месторождении западнее Дудинки тоже мог дать негативные последствия в виде радиации газового конденсата, идущего по газопроводам. К тому времени руководство комбината уже всё поняло, активно сопротивляясь очередному эксперименту. Говорили и о целостности самого месторождения — угробят! В качестве кнута им банально пригрозили санкциями: не мешайте экспериментировать.

Учёные говорят, что если взрыв проводится в массиве каменной соли, то трещины быстро самозатягиваются, гарантируя герметичность. На Ламе лежит соляной слой в 250 м, вроде бы прямой опасности нет. Но нет и полного доверия официозу.

Нужны ли сами полости? Единого мнения нет даже у специалистов-газовиков. А норильчанам остаётся только удивляться беспринципной смелости новаторов, ухитрившихся сотворить такое в одном из самых красивых уголков планеты. Согласно официальным данным, геологическое строение участков удовлетворяло всем требованиям безопасности. Хочется надеяться, что органы власти, в первую очередь Таймыра и Норильска, в ведении которых находится государственный фонд недр, ведут мониторинг. Иначе может быть плохо всем.

Легенды Таймыра. Исчезнувшая боеголовка

Я отлично помню то время. В те годы мы, молодые ребята, только начали самостоятельные лодочные походы на Великие озёра Путоран. Именно после взрывов в Ламе перестали водиться традиционные для этого озера виды рыб, например, исчезла нельма из нерестовой реки Микчанды. Крупный голец умер, не выдержав гидравлического удара. До сих пор крупный голец в Ламе — большая редкость, в отличие от озера Глубокого, которое учёные пощадили.

В общем, ядерный бич не отходил далеко от Таймыра даже в те годы, когда заполярный полуостров уже перестал участвовать в создании оружия. 

По традиции, и в этой серьёзной области я не смогу обойтись без легенд и непроверенных фактов. Лучше уж знать хоть что-то, чем вообще ничего не знать.

С апреля 1962 г. в СССР начали разрабатывать новый ракетный комплекс с дальностью стрельбы до 2500 км. Флотский этап испытаний проходил в апреле 1970 г. в Белом море, подводной лодкой «К-253» командовал капитан 1-го ранга В.Л. Березовский.

Старт прошёл эффектно, с боевых полей (полигонов, куда и целились) доложили, что боеголовки в заданные квадраты «пришли». Но когда стали расшифровывать плёнки с трёх самолетов, летавших в районе боевого поля, то вместо ожидавшихся записей по двум боеголовкам обнаружили записи только по одной. Такое могло быть в случае отказа боевой части или её большого отклонения, выходившего за границы полигона. Выяснение причин осложнялось тем, что, по программе, одна боеголовка взрывалась на высоте, не оставляя явных следов на болотистой местности, а визуальное наблюдение в день стрельбы затрудняла облачность.

Часть членов комиссии вылетела на боевое поле. Обследуя места падения, ядерщики составили список номеров всех найденных узлов и телеграфировали на завод-изготовитель. Вскоре получили ответ, что узлы относятся не к двум, а к одной ракете. Поиски корпуса второй оказались безрезультатными. Регистраторы не смогли представить комиссии даже косвенных доказательств, что «пришли» две боеголовки. Видимо, было очень большое отклонение. Комиссия в своём отчёте сделала вывод, что одна БЧ в заданный квадрат не пришла. Ознакомившись с материалами, командование вынуждено было с этим согласиться.

Так как остальные пуски с АПЛ были успешными, эпопея с поиском исчезнувшей боеголовки не задержала передачу ракеты в серийное производство. Комплекс был принят на вооружение ВМФ, что стало новой ступенью в развитии ядерного оружия флота, и явное качественное превосходство США в этом виде корабельного стратегического оружия было ликвидировано. Комплекс эксплуатировался на флоте почти четверть века.

Вы скажете, при чём тут Таймыр? Дело в том, что в открытых источниках написано, что в качестве боевого поля в тот раз использовался наземный полигон «Норильск», точнее — специальное подразделение Главного морского полигона Минобороны.

Поначалу я предположил, что имеется в виду какой-то полигон на Камчатке, названый так условно, но потом сообразил, что дальность полёта комплекса в 2500 км весьма определённо говорит о месте дислокации этого полигона. Он был создан в 1954 г. Постановлением Совета Министров СССР «О проведении проектно-экспериментальных работ по вооружению подводных лодок баллистическими ракетами дальнего действия и разработке на базе этих работ технического проекта большой подводной лодки с реактивным вооружением».

Но не только ракеты с подводных лодок «ловили» норильчане в погонах… С января 1970 г. по март 1971 г. на полигоне Плесецк были проведены лётные испытания модернизированной ракеты РТ-2П. Ракета имела комплекс радиотехнической защиты от ПРО противника, более мощную головную часть и новый двигатель третьей ступени. Плюс дистанционное перенацеливание и закладка в память двух полётных заданий. По шесть пусков было проведено в районы падения «Норильск» и «Кура» на Камчатке, три — в акваторию Тихого океана.

Где точно находился полигон? Что он представлял собой ранее, и что там находится сейчас, кто из ещё живущих рядом с нами норильчан его обслуживал? И сам факт! — в какое-то время у нас под боком существовал полигон, на который сверху сыпались баллистические ядерные ракеты… Как уже понятно, существовал он долго, и находился к северу от оз. Пясино в районе рек Агапа и Половинка. Пока я не смог выяснить точное месторасположение и нынешнее состояние. Не все «ядерные загадки» так запросто доступны исследованию.

***

Как видим, в ядерной истории полуострова вполне хватает мощного драматизма, чтобы не упоминать о «мелочах». Например, о «ядерных батарейках» РИТЕГ, огромная часть которых после 1991 г. оказалась вне контроля. На многих островах Таймыра и на побережье применялись автоматические метеостанции, использующие изотопные энергетические источники. Проблема РИТЕГ-ов стала общей для всего пространства советской Арктики, в одночасье ставшей бесхозной.

Уж очень хочется перевернуть все эти страницы навечно... Однако суровая реальность и цепь значимых для всего мира событий указывают нам, что расслабляться рано. Сейчас уже никто не считает невероятным как возобновление ядерных испытаний, так и проведение демонстрационных атомных взрывов с целью остудить излишне горячие головы. Есть такие взрывы в военных доктринах разных стран.

Мы забыли, что такое военный атом.

Пробую напомнить.

    Автор: Вадим Денисов, Норильск, 2022 год.