Сейчас в Мурманске

13:00 -11 ˚С Погода
18+

Традиционная семья в условиях Арктики. Часть 2

Кочевой быт оленеводов очень трудоёмкий и падает целиком на женщину.

Коренные народы Севера Кочевники российской арктики Оленеводство
Николай Плужников
20 августа, 2021 | 14:15

Традиционная семья в условиях Арктики. Часть 2
Большая семья. Мезенские ненцы, 1894 г.


Начало здесь.


ОЛЕНЕВОДСТВО: БОЛЬШАЯ и МАЛАЯ СЕМЬЯ

            Весь север Евразии, начиная со Скандинавского полуострова и кончая Чукоткой, ещё сравнительно недавно был заполнен кочевниками-оленеводами и их стадами. Ненцы говорят: «Не мы пасём оленя, а олень пасёт нас». Это можно понять, когда знаешь, что северный олень – мигрирующий зверь. Домашний олень может быть послушным человеку, но чем его больше -- тем труднее им управлять, а с другой стороны, в большом количестве его легче сохранить. Это в отношении тундры. Поэтому организация стойбища с большим стадом требует большого количества людей.

Домашние олени – это имущество, собственность. Если их много – это богатство, капитал. Кому они принадлежат? – У них всегда конкретный хозяин. Это можно увидеть по меткам на ушах. Поскольку в традиционном обществе минимальная единица полноценного существования – семья, то стадо домашних оленей (с разными метками) может относиться к одной семье. Если оно большое, то и семья должна быть большая. Что такое большая семья? – Это сообщество родственников вокруг старшего поколения: братья, сестры, племянники, невестки, дети, внуки. Детей могло быть много. Старикам принадлежит основная масса движимого имущества, а среднее поколение с молодым помогает его содержать. Если родственников не хватает, то пастухами берут посторонних, но семейный характер общего дела остаётся. Когда в СССР на Севере появились оленеводческие колхозы, а потом совхозы, то в бригадах пастухов подавляющее большинство было друг другу родственниками, это можно увидеть и в наше время в оленеводческих ГУПах или МУПах.

Но в традиционном обществе (до социалистических преобразований в жизни северных народов) не все оленеводы имели большие стада. Тогда их способ существования имел разные стратегии: первый – влиться в большую семью своего богатого родственника, объединить стада и помогать ему с выпасом общего поголовья оленей; второй – объединиться с такими же малооленными соседями и существовать вместе своеобразной артелью-коммуной. Такие бедняцкие, но независимые объединения имели распространение и были жизнеспособными. Это качество представлено конструкцией чума: у одной семьи могло не хватать шестов и покрышек на целый чум, и она объединялась с такой же – тогда в общем чуме жили две семьи, по обеим сторонам от входа, но очаг был общий, и пользовались им попеременно. Такие объединения состояли из малых семей, где старики находились на иждивении среднего поколения, которое было и собственниками, и пастухами своих оленей. «Оленье счастье» было очень изменчивым, и богатый оленевод мог в результате эпизоотии обнищать за пару месяцев. Тогда его большая семья распадалась – каждый пытался выжить сам или найти себе точку опоры в лице другого родственника или соседа, богатого оленями.

 

ЗАЧЕМ НУЖНЫ ЖЁНЫ

У крупнотабунных оленеводов тундры – неважно, ненцы они или чукчи (народы совершенно разного происхождения) -- богатый оленевод мог иметь и две, и три жены. С одной стороны, это признак глубокого экономического благополучия у скотоводов. В степных культурах, где общество кочевников могло становиться государством, несколько жён – это признак ещё и высокого социального статуса. Но общество оленеводов не могло образовать государства в силу экстремальных географических условий. В героическом эпосе ненцев отсутствует центральная власть – это «Дикий Север», аналогичный ковбойскому «Дикому Западу». Несколько жён – это признак большой семьи, единого оленеводческого хозяйства. Возможность поделить стада между женщинами (и кочевать отдельно друг от друга, хотя и по соседству) – очень важная подстраховка в случае эпизоотии, которую использовали как ненцы, так и чукчи. А муж в таком случае ночевал попеременно у своих женщин при объезде своего обширного хозяйства. Но такие случаи были нечастыми.

У оленеводов невеста приходит в чум мужа со своими оленями – это её приданное. А муж её «выкупает» у родителей или старших родственников оленями своего большого семейства. Общество оленеводов-кочевников устроено гораздо свободнее, чем оседлое общество: отсутствует центральная власть, личная собственность на землю и т.д., но эта свобода относительна, поскольку окружающая жизнь регламентируется клановыми интересами больших семей. Семейный развод у оленеводов – явление нередкое, хотя женщина имеет в семье подчинённое положение. Тем не менее, при разводе женщина забирает своих оленей и возвращается к родителям или старшим братьям, но при этом (по обычному праву – неписанному закону) дети могут остаться у мужа. У ненцев (в отличие от нганасан и чукчей) «оленные» имущественные отношения прописаны очень тщательно. Так, например, молодая жена, каждый год должна навещать своих родителей, а те – каждый раз дарить ей оленя из тех «выкупных». Но при разводе эти олени остаются у мужа. С другой стороны, интересы большой семьи направлены на сохранение «оленьего» капитала. Поэтому гораздо чаще встречаются случаи, когда две жены – это не признак роскоши, а следствие экономической необходимости, не связанное с понятием богатства/бедности. Так, если у жены вдруг умирает муж, то она почти автоматически выходит замуж за младшего брата своего покойного мужа (независимо, женат он оказался к этому времени или нет – это правило в этнографии называется левират), и её олени остаются в большой семье её мужа. Другая причина заведения второй жены – бездетность первой и нужда в наследнике оленьего стада. Поэтому у оленеводов усыновлённые дети встречаются чаще, чем у их оседлых соседей. Третья причина, самая распространённая, – трудовая. Кочевой быт оленеводов очень трудоёмкий и падает целиком на женщину. Если женщина может брать на себя такую часть мужской работы, как выпас стада (обычно этим нагружают незамужних девушек), то мужчина не в состоянии помогать жене с её домашним бытом. Сегодня главная проблема в оленеводстве -- создание кочевой семьи, поскольку девушки, знакомые, благодаря школе, с поселковым бытом, не идут в оленеводство из-за тяжёлой домашней жизни. В советское время оленеводство в некоторых районах пытались сделать оседлым – вахтовым способом. Там оно быстро сходило на нет, потому что из-за экстремальных условий Севера в этом занятии терялся смысл. Поэтому, когда женщина уже в пожилом возрасте перестаёт справляться с домашним хозяйством, она может попросить мужа взять ей в помощь молодую жену.

 

ХРИСТИАНСКИЙ ФАКТОР

Многожёнство – это черта нехристианской культуры. Освоение Сибири c XVI века шло по лесной зоне. И первые народы, которые были крещены (не все и не сразу), – это таёжники: обские угры, селькупы, юкагиры, ламуты. Но это народы малой семьи, с малым числом детей. Для человека сибирская тайга – место не самое изобильное по части прокорма. Тут, чтобы чувствовать себя в достаточном комфорте, надо привыкнуть ко многим ограничениям. Это зона выживания. Изобилие в виде ценной пушнины у охотника – это персональный дар хозяйки леса, фольклорный сюжет и большая редкость, к которой надо стремиться. Оленеводство тут неудобно, поэтому оно – транспортное, в минимальном объёме. Однако среди тунгусских народов – эвенков и эвенов -- встречаются кое-где группы орочонов (по тунгусски -- «оленные»), которые имеют, по таёжным меркам, приличные стада и кочуют от пастбища к пастбищу. Некоторые из них были настолько богаты, что строили православные церкви. Но поскольку они сами были православными, то ни о каком многожёнстве не могло быть и речи. Другой народ, который имел копытное изобилие и был крещён на пути освоения Сибири, но таёжным не являлся, поскольку пришёл со своей мохнатой скотиной со степного юга и поначалу осел в открытой долине реки Лены, – это якуты.

На Скандинавском полуострове тоже издавна живут оленеводы – саамы. Но разводить там оленя не особо удобно, поскольку открытая тундра встречается редко, а леса и горы присутствуют в изобилии. Поэтому оленеводство саамов было в основном транспортным, но ближе к концу ХХ века на почве сохранения этнографических культур и охраны природы, его попытались сделать товарным. Однако поголовья не хватало, стада должны быть сильно больше, и саамская семья для этого должна стать большой, а она – малая (по западноевропейскому стандарту). Поэтому, чтобы сохранить этнографическое своеобразие современной саамской культуры, скандинавские государства покупают у саамов оленье мясо по сильно завышенной цене.

Крещение оленеводческой тундры не было повсеместным. Его больше было у ненцев, почти не было у коряков и чукчей, и совсем не было у нганасандолганы наоборот – целиком православная культура). Однако если у ненца было большое стадо и он чувствовал себя богатым, то на рубеже XIX-XX веков один из распространённых путей вхождения в местную элиту был -- переписаться по паспорту в коми, «королей тундры»; но сами коми, вышедшие когда-то в тундру вместе с русскими, были православными. Поэтому многожёнство тут также не приветствовалось.    

  

ЖЁНЫ ШАМАНОВ

Моя первая экспедиция была в 1987 году к нганасанам. Там я познакомился с последним шаманом этого маленького народа – Тубяку Костеркиным. Мои старшие коллеги, которые с ним работали, мне сказали, что когда у него умерла жена, он продал свой костюм и бубен в Дудинский краеведческий музей. Но кое-какие шаманские вещи у него остались, и он может что-то показать из своего шаманского репертуара, пусть это и не будет особо зрелищно. По представлениям нганасан, с умершим человеком должно быть похоронено всё то, что он успел в этой жизни сделать своими руками, и шаманская одежда тут не является исключением. Тубяку решил этот вопрос нетрадиционным способом. Ему пришлось расстаться и с бубном, потому что без шаманской одежды бубен нельзя использовать.

Но, познакомившись с семейством Тубяку, я узнал, что у него были две жены, он пережил их обеих. В 1988 году Тубяку был приглашен в качестве шамана в Москву на грандиозный фольклорный фестиваль народов СССР. Он приехал с сыном, дочкой, племянником и младшим братом, которые участвовали в длительной шаманской мистерии. А вместе с ними прилетела и главная хранительница Дудинского краеведческого музея с двумя шаманскими костюмами Тубяку и его бубном. Значит, у шамана были действительно две жены, и каждая сшила ему шаманскую парку. Одна парка была для «путешествий» в Верхний Мир, другая – в Нижний. Первую на фестивале надевал Тубяку, вторую – его младший брат Борис, который имел малый шаманский дар – он занимался разгадыванием снов. В архиве Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая есть киноматериал таймырской экспедиции 1978 г. На нём Тубяку показывает свои шаманские вещи, включая парку Верхнего Мира. Рядом стоит и курит трубку его жена. Второй парки на кадрах нет, как нет и второй жены. 

Жена.jpg

   Балоку, нганасанская жена Тубяку (рисунок автора).


В 1999 году я в составе киноэкспедиции плыл по Енисею от Дудинки до Воронцово – последнего национального посёлка. Мы заглянули на рыболовную точку под названием Кареповск – длинный деревянный дом на берегу посреди тундры. В доме жили энцы – старик и старуха, среднее поколение было в отъезде. Старик рассказал, что, когда он был мальчишкой, к ним приезжал знаменитый нганасанский шаман Дюхадэ за невестой для своего сына Тубяку. (Из авамской тундры, где они жили, это было, как минимум, две сотни километров.) «Большой шаман был, нам свои фокусы показывал». Энцы – соседний маленький народ и старинные брачные партнёры нганасан. Разрез глаз у них может быть чуть шире и лицо круглее. На архивных кадрах жена Тубяку выглядит по-нганасански: у неё узкие глаза и худое лицо с крупными скулами. Значит, в 1978 г. энецкая жена Тубяку была уже в мире ином, и парка Нижнего Мира, ею сшитая, уже висела в краеведческом музее.

Парка Нижнего мира

  Тубяку в парке Верхнего Мира, Москва, август 1988 г. Фестиваль фольклора народов СССР. Фото Алексея Колмыкова.

Парка Нижнего мира

Борис в парке Верхнего Мира, Москва, август 1988 г. Фестиваль фольклора народов СССР. Фото Алексея Колмыкова.


С отцом Тубяку – Дюхадэ -- работали этнографы в 1930-х годах. У него было три жены, три шаманских парки и три бубна. Он говорил, что взял себе жён по воле духов, из вылеченных девочек-сироток. Его сын Тубяку был настоящий шаман, со своим шаманским вдохновением, но шаманской силы у него было меньше, поэтому он ограничился двумя жёнами.

Нганасаны стали крупнотабунными оленеводами сравнительно недавно, веке в XIX-м. Их устная история сохранила память о временах, когда они жили оседло на берегах озера Таймыр, занимаясь рыболовством и охотой (то есть малыми семьями), а пастухи отгоняли на зиму оленей на юг – в лесотундру. Поэтому две или три жены у нганасан – это явление недавнее и больше статусное, нежели экономическое: их имели предводители кланов (по-нганасански "барба") и шаманы.

           

Автор: Н.В. Плужников – к.и.н., научный сотрудник Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН.  


ЛИТЕРАТУРА:   

Богораз В.Г. Чукчи. Социальная организация. М., 2011.

Грачева Г.Н. Традиционное мировоззрение охотников Таймыра. Л., 1983.

Грачева Г.Н. Шаманы у нганасан.//Проблемы истории общественного сознания аборигенов Сибири. Л., 1981.

Гулевский А.Н. Традиционные представления о собственности тундровых оленеводов России (конец XIX – XX век). Этнографические очерки. М., 1993.

Долгих Б.О. Происхождение нганасанов//Сибирский этнографический сборник. Т.I, М-Л., 1952, сс.5-87.

Крупник И.И. Арктическая этноэкология. М., 1989.

Попов А.А. Тавгийцы. М.-Л., 1936.

Попов А.А. Нганасаны. М.-Л., 1948.

Симченко Ю.Б. Культура охотников на оленей северной Евразии. М., 1976.

Хомич Л.В. Ненцы. Историко-этнографические очерки. М.–Л., 1966.

 



 




далее в рубрике