Три цвета – три судьбы судна "Картеш"

Век кораблей недолог. При схождении со стапеля судьба их столь же неведома, как и маленького человечка в роддомовском «конверте». Бывает, рождённые для войн линкоры и крейсеры, не сделав ни одного боевого выстрела, отправляются в печь корабельного крематория, а рождённые для мирной жизни пароходы погибают в неравном бою. Те, кому повезло больше всех, превращаются в плавучий мавзолей и принимают экскурсантов на своём вечном приколе. Но бывают и такие, которых приговаривают к смерти, а они её каким-то чудом избегают. И проживают ещё одну жизнь.

Так случилось с обычным советским сейнером, ставшим научно-исследовательским судном. При своём рождении на астраханской верфи серийное судно РС-300 получило имя «Картеш» -- по названию носатого мыса на Белом море, где ему предстояло послужить морской науке. Его ждала не одна, а несколько жизней. В каждой из них он менял свой цвет, словно приспосабливаясь под перемены в судьбе своей страны.

БЕЛЫЙ

Беломорская биостанция ленинградского Зоологического института Академии наук создаётся вскоре после войны -- в 1949 году. У неё нет пока ни судов для исследований, ни полевого стационара. Летом – «в поле», а зимой учёные обрабатывают свои материалы в Беломорске. Через два полевых сезона «наука» получает от Министерства рыбного хозяйства своё первое экспедиционное судно: моторный бот «Испытатель». А спустя год научный флот пополняет малый рыболовный траулер «Профессор Месяцев». Начинается плановое изучение фауны и флоры Онежского залива, и спустя десятилетие появляется первый «Атлас научных основ рыбопромысловой карты Онежского залива Белого моря». В ходе исследований Беломорья, становится ясно: «городской» биостанции необходим свой полевой стационар.

После долгий академических прений в 1957 в Академии принято решение о создании Лаборатории - «полевого стационара». Специальная комиссии выходит в море на судне «Профессор Месяцев» для выбора места. Рассказывают, что директор станции Владимир Васильевич Кузнецов, прекрасно знавший Белое море, пошёл на хитрость: в этом недельном «круизе» он сначала утомил начальство, показывая им места унылые и малопривлекательные. И только потом, уж своему «столичному руководству», изрядно утомлённому качкой, однообразием северных красот и незаходящим солнцем, показал заранее им самим определённое место: губу Чупа и тридцатиметровый отвесный мыс Картеш. Рядом участки моря с глубинами выше трёхсот метров. Глубокая бухта, защищённая от ветров гранитными скалами. Чистое озеро с ручьём: постоянный источник воды. А до железной станции Чупа – 35 километров. Там -- горно-обогатительный комбинат. Дом культуры. Больница и телефон. Прекрасное уединение, но цивилизация -- рядом! Идеальное место для «стационара».

Так возникла ББС, где впоследствии базировался любимец учёных: судно, получившее имя по названию мыса.

С появлением «стационара» исследования на станции меняют своё направление: теперь здесь уделяют больше внимания изучению цикла беломорских беспозвоночных и наблюдают за изменениями состава и структуры морских экосистем. В 1964 году руководителем беломорской станцией становится Владислав Вильгельмович Хлебович – тогда молодой ленинградский биолог, сегодня -- учёный, академик с мировым именем. В то «десятилетие Хлебовича» станция преображается. Будущий академик обладал редким даром: совместить свои научные интересы с умением «быть толкачом», как это называлось в те годы: убеждать «инстанции» в необходимости выделять средства не только на научные изыскания, но и на бытовое устройство учёных: от Чупы до ББС прокладывают зимнюю дорогу. Проводят телефон и линию электропередач. Строятся двухэтажный лабораторный корпус и жилые здания для сотрудников.

А в 1973 году вместо приспособленного под нужды науки рыболовецкого траулера появляется настоящее   научное судно: в конце лета в залив впервые входит долгожданный «Картеш».

На трёх судостроительных заводах Советского Союза с 1967 по 1984 г. таких сейнеров, как беломорский «Картеш», было построено 486. Из обычных «рыбаков» тридцать три вскоре превратились в «научники». О том, чтобы оснастить ленинградский Зоологический институт новым научно-исследовательским судном, долго хлопотал его директор Борис Евсеевич Быховский, заручившись поддержкой знаменитого полярника Иван Папанина.

Суда серии РС-300 чаще строились на Дальнем Востоке для Тихоокеанского рыболовецкого флота, но с учётом планов использовать судно на Белом и в Баренцевом морях, «Картеш» построили в Астрахани. Как и все океанские «корабли науки» того времени, скромный сейнер тоже покрасили в белый цвет. В свой первый научный рейс «Картеш» вышел в августе 1974 – уже через семь месяцев после смерти академика Быховского, который столько сделал для того, чтобы его младшие коллеги могли ходить в автономные плавания в северных морях и годами радоваться тому, что теперь и у них есть плавучий дом -- своё судно.

Морским биологам «Картеш» верно прослужил четверть века: до 1999 года. Заведующий лабораторией беломорской биологической станции «Мыс Картеш» Алексей Александрович Сухотин вспоминает: «Белые борта судна знакомы не только научным сотрудникам биологической станции, но и всем жителям северного региона. Усилиями сотрудников станции судно было дважды переоборудовано».

300-тонный «Картеш» ходил не только по Белому морю, но и уходил в Баренцево: к Новой Земле и к острову Колгуев. Было на станции тогда ещё два маленьких судна: «Онега» и «Ладога». Кстати, получить их тоже в своё время помог Папанин, ведавший тогда всем флотом Академии наук.​

Вся эта прекрасная жизнь прекратилась с теми переменами, о которых пел Цой и которых так ждала советская интеллигенция. Первой в «горбачёвскую перестройку» на ББС закрылась столовая: товары теперь «отпускают» только по талонам. И одну бутылку водки в руки – на месяц.

С воцарением в Кремле Бориса Николаевича Ельцина и команды его «младореформаторов», демократия и гласность неожиданно обернулись тем самым миром наживы и чистогана, которыми годами пугали журналисты-международники. Пропагандисты предпочли остаться в том ужасном мире, а вот Академия наук теперь могла оплачивать своей Лаборатории лишь электричество и зарплаты: долларов девять в месяц научному сотруднику. Профессору в столице – аж все пятнадцать. Академическая шутка о том, что МНС – это не «младший», а «малонужный сотрудник», вдруг стала реальностью...

Те, кто не мыслит свою дальнейшую жизнь без науки, уезжают к своим научным коллегам на Запад, ещё совсем недавно равноправным партнёрам на симпозиумах и конференциях, которые завидовали «советским возможностям». Уезжают, чтобы больше уже не возвращаться. Это в столицах, но в Чупе учёные разводят кур и кроликов, а свой белый «Картеш» пытаются сдать в аренду или приспособить под лов селёдки…

Подходит время регистрового ремонта судна: плановый ремонт -- каждые два года. Раньше этим занимался Отдел морских экспедиционных работ АН СССР, которого не стало, как и самого СССР. По новым «рыночным» правилам, стоимость всего ремонта лежит теперь на судовладельце, но сумма его для обнищавших учёных нереальна. «Картешане» -- так называют себя сотрудники ББС -- просили поддержки даже у Жака-Ива Кусто…но Кусто любил прибыльные коммерческие проекты, да и вообще: где это Белое море? Папанин же умер ещё в 1986-м…

Оставалось лишь одно: продать «Картеш», хотя невыносимо тяжело расставаться с верным старым другом. Судно стали готовить к продаже на металлом .

Так закончилась первая -- «белая» -- жизнь «Картеша».

СИНИЙ

Остановка поезда на карельской станции Чупа -- три минуты. Некогда всероссийский  центр слюдяного промысла, а  при советской власти -- горно-обогатительный комбинат, который поставлял всей стране и за рубеж знаменитую слюду – мусковит. Теперь -- полустанок: комбинат купила какая-то московская фирма и  вскоре его обанкротила. Посёлок больше мёртв, чем жив: здесь теперь доживают бывшие горняки -- те, кому некуда уезжать.  

Приходится спрыгивать с подножки: низкая платформа заканчивается далеко от нашего последнего вагона. Заранее всё сложив в тамбуре, выгружаемся быстро: мы уже много лет работаем вместе в киноэкпедициях телепрограммы «Клуб путешественников», поэтому каждый знает, что делать в такой ситуации. Режиссёр Александр Трофимов принимает кофры с аппаратурой и наши рюкзаки, ставит на прямо на землю. Оператор Сергей Мальцев передаёт ему в руки, а я – подаю наш ценный груз оператору . «Передаю -- держу» «Осторожно, камера! Взял». Проводница с удивлением смотрит на нас: мы -- единственные кто здесь сходит. Что за люди такие? Что они тут забыли? На студентов, вроде, не похожи, да и на туристов тоже… 

Поезд трогается: успели! А встречают ли? И тут мы видим Михаила Сафонова – президента подводного клуба МГУ, который и пригласил нас на десять съёмочных дней. Миша с улыбкой спешит к нам и помогает тащить кофры… здесь он какой-то совсем другой -- не такой, как в суетливой Москве. Пристраиваем  свой багаж в его синюю «Ниву» и отправляемся к морю. И впервые видим «Картеш». Впервые слышим сказочную историю о  возрождении «белого» судна. Только теперь он – синий.

Когда в 1998-м судно было уже приговорено на списание и должно было быть пущено  на «иголки», морские биологи – выпускники МГУ, организовавшие свой  коммерческий  «Подводный Клуб  МГУ», -- скидываются, как  бывало раньше -- на студенческую вечеринку. А ещё уговаривают «вложиться» в ремонт простаивающего «научника» нескольких знакомых. Так «Картеш» спасают в первый раз...

Создателям «Подводного клуба» судно и его бессменный капитан хорошо знакомы по летним практикам, а родной «научник» приспосабливают для подводных погружений.

«Картеш» ходит на «дайвинг-сафари»: круизы для состоятельных дайверов, которые уже успели «обнырять» многие  моря на планете, а вот в «студёном» Белом ещё ни разу не погружались. Наконец-то  можно смотреть на мир своими глазами, а не только глазами Юрия Сенкевича. Можно, но не всем, а только отдельным «успешным людям», вовремя и правильно понявшим новую политику партии и правительства... И всё же для студентов и аспирантов биофака МГУ у новых хозяев судна всегда находится каюты -- они могут выйти в море на свою практику во время «дайв-сафари».

До выхода в море остаются считанные часы. Небольшая команда принимает на борт последние партии груза -- это очень важный и ответственный момент любой экспедиции. Первым делом на борт идёт специальное снаряжение: баллоны с дыхательной смесью, компрессор. Кислород -- на случай, если кто-нибудь во время погружения “цапанёт кессонку”, как говорят водолазы.

Пока идёт погрузка, на юте начальник экспедиции -- всё тот же Михаил Сафонов -- проводит общий инструктаж: рассказывает всем о предстоящем маршруте путешествия, который он знает, как свою квартиру. Показывает карту, места и условия погружения. Нам тоже становится понятнее, что снимать и как. На инструктаже присутствует и любимец всей команды: корабельный пёс Степан. Он давно чувствует себя полноправным членом этого «Подводного клуба». Знакомимся с капитаном -- Ян Ефимович Стельмах как-то сразу располагает к себе. Его дочь Снежана отвечает за камбуз. Где-то лязгнула железная дверь и вскоре появляется Настя – жена начальника экспедиции, с годовалым  малышом на руках. У нас сразу возникает ощущение,  что мы не в командировке, а  в  разгаре лета просто приехали «погостить» к друзьям на дачу…

В Чупе, где зимует “Картеш” не так уж и много развлечений, поэтому наш выход в море превращается в зрелище для местных мальчишек. Они провожают наш маленький кораблик, словно океанский лайнер в дальнее плавание.

Фарватер в Чупе сложный. В узком коридоре между скалистыми берегами мы осторожно продвигаемся вперёд. Все двадцать семь лет жизни “Картеша ” капитаном на нём ходит Ян Ефимович. И, несмотря на свой опыт, всё-таки каждый раз при проводке судна сверяется с картой.

А вот и Средние Луды -- место первого погружения. Обе группы в воду пойдут не с борта судна, а с «динги» -- надувной лодки. При осадке «Картеша» подходить ближе к островам ему опасно. Луды -- как айсберги, на поверхности видны лишь верхушки островков: можно легко напороться на коварную мель.

Аквалангисты проверяют своё снаряжение, пересаживаются в лодку и идут к месту погружения. Один за другим падают спиной в воду… У нас есть время высадиться на островки.

Если судить строго, то Средние Луды -- даже не острова, а просто две гранитные скалы посреди моря. Они совершенно необитаемы, если не считать, конечно, птиц, которые откладывают здесь яйца. Аквалангисты всплыли и уже все на борту… За нами на освободившейся лодке подкатывает матрос: нужно идти дальше!

Человека, впервые опустившегося под воду в Белом море, прежде всего поражают целые заросли водорослей ламинарий -- такой подводный лес не встретишь ни в одном из тёплых морей. Водоросли появляются в начале лета и растут, к августу достигая иногда пяти метров -- причина такого растительного буйства, как ни странно, в холодной воде и отсутствии солнца.

В этом огороде Нептуна можно повстречаться с медузой цианеей. Она не так уж и страшна, как может показаться. В диаметре -- не больше сорока сантиметров, а жжёт не сильнее крапивы. К тому же аквалангисты надёжно защищены сухими гидрокостюмами.

После ужина выходим, прихватив свой кофе и чай, на ют: покурить и «полюбоваться закатом солнца вручную», что стало уже дежурной шуткой. Смеёмся, что в этот раз нам точно не удастся дежурно  закончить очередной выпуск «Клуба» закатом. К нам присоединяется один из дайверов: «Ребят, а в Белизе вы не снимали? Это вообще где?». Мы переглядываемся, ища друг у друга поддержки. «Где бывали – всё расскажем, а там – нет». С натугой вспоминаю из школьного курса географии: «Это где-то там, в Карибском море… оффшор какой-то. Решил поискать «Золотой галеон»?». «Да нет… просто они паспорта свои продавали, ну, я и взял. Два. Один себе, а  другой -- супруге. Надо б съездить туда, что ли…».

«Картеш» отдаёт якорь в «заветном месте», и группа снова идет под воду. У всякого бывалого аквалангиста в каждом море появляются свои любимые места погружений или морские животные. Так уж устроен человек: в агрессивной среде, не приспособленной для жизни, аквалангист всегда рад встрече с чем-то уже ему знакомым и привычным. Так и дайверы  из Подводного клуба питают самые нежные чувства к мягким кораллам и всегда радуются встрече с ними на глубине свыше тридцати метров.

«Картеш» стоит на якоре при выключенных двигателях: никакой вибрации. Снимаем погружение дайверов  с палубы, а вечером  в кают компании смотрим их видеокадры: вот они -- мягкие кораллы и грот, о котором рассказывал раньше Сафонов. Мягкие кораллы -- единственное, что роднит мир тёплых и холодных морей. Но, в отличие от Красного моря, в Белом нет твёрдых кораллов, которые образуют целые рифы в тропических морях. Это объясняется просто: в холодной воде не формируется известковый скелет.

Погода стоит тихая, а солнце не заходит круглые сутки -- лишь немного скатывается. Смотришь на часы: сейчас наступит вечер -- и тут словно кто-то подбрасывает мячик-солнце, оно вновь начинает своё путешествие по небосклону. Понемногу привыкаем к белым ночам, но кромешная тьма в моей каюте без иллюминатора  всё-таки  радует. 

На крейсерской скорости идём в сторону Соловецких островов. Палуба вибрирует под ногами, мерно гудят дизели, заботливо перебранные при ремонте под контролем Стельмаха. По штатному расписанию, на «Картеше» команда – двенадцать человек, сейчас -- от силы пять человек. Да больше для такого «сафари» и не нужно… Переход. «Приятное ничегонеделанье» в средиземноморском  вкусе. Торчу в ходовой рубке. Молчим.

«Опустело Белое море, – прерывает наше понимающее молчание капитан. -- Бывало, рука немеет: столько раз приветственный  гудок приходилось давать раньше: идут  круизные теплоходы на Соловки…  рыбаки с уловом на переработку спешат… подлодки в базу идут… А   сейчас – пусто. Если что случится -- то спасать нас некому…».  

Пусто. Маяки даже не проблёскивают: в белые ночи они, конечно, и ни к чему – можно радиопеленг взять, но лампы не работают по иной причине: нечем платить за электричество.

Снова молчим: что тут скажешь? Да и кругом такой благостный покой, что не тянет вспоминать о  дне сегодняшнем. Оставляю Яна Ефимовича наедине с его любимым морем -- его полем.

Слева по курсу “Картеша” появляются Кузова -- это архипелаг из нескольких необитаемых остров. Путь на Соловки испокон веков пролегал через Кузова, но лишь крайняя необходимость или непогода могли заставить морских путников заночевать здесь. А вот подводными погружениями на Кузовах никто и никогда не занимался. Первыми под воду в этих краях идут участники летних «сафари».  «Сафоновцы» -- как  между собой стали называть дайверов-гостей «Картеша» -- снова натягивают на себя красные «сухари» -- водонепроницаемые костюмы, надев под них всё самое тёплое.

Погружение на Кузовах -- дело не из лёгких. Сильное течение, словно бурная горная река, может вынести аквалангистов в море, поэтому точку погружения выбирают особенно тщательно и судно ставят на выходе из пролива так, чтобы течение относило пловцов обратно к кораблю. С надувной лодки команда обеспечения, а если что -- то и «спасательная группа», напряжённо всматривается в поверхность с виду спокойной воды, команда с палубы тоже следит: такими сосредоточенными мы их ещё не видели. Ответственный в этом приполярном крае, где помощи ждать неоткуда, Михаил Сафонов тоже облачён в «сухарь» и готов идти под воду в любую секунду… Воздух на исходе: сейчас начнут всплывать. Режиссёр и оператор не менее сосредоточены и не спускают глаз с воды: нужно успеть заснять момент выхода дайверов на поверхность. К первому вынырнувшему  летит лодка, его ловко втаскивают внутрь. Второй, третий… пока всё идёт нормально. Последний всплывает, показывает жестом, что у него всё «ОК»... и тут его подхватывает течение, лодка мчится за ним и успевает подхватить прежде, чем аквалангиста понесёт в открытое море.

Все в сборе. Все -- на борт!  

Вечером дайверы показывают нам свои фото и видео дневного «улова»: всё это осенью войдёт в  выпуск нашей программы. Монитора, по «клубной» бедности, у нас нет -- довольствуемся чёрно-белым  видоискателем дайверской камеры: в тот день первым под водой их поприветствовал  гребневик -- дальний родственник медузы. Попав в луч подводного фонаря, маленький краб уже не раз пожалел, что решил вылезти из-под своего привычного камня... А вот и морской окунь -- довольно редкий  обитатель Белого моря. Здесь попадается всё больше селедка, навага да треска. Глубже -- красавица актиния. Скромный рак-отшельник, поселившийся в рапане.

А вот это -- настоящая удача: на двадцати пяти метрах луч фонаря вырывает из мрака афиуру со зловещим названием “Голова горгоны”. Несмотря на грозное название, это тихое и мирное создание. Её прихватывают с собой -- в качестве учебного пособия для студентов, но на поверхности афиура сразу съёживается и теряет свою загадочность, хотя даже в таком виде её с интересом  разглядывают студенты биологического факультета МГУ -- участники нашего похода. Для них подводные погружения на Белом море -- не просто развлечение, а сбор наглядных пособий. Вскоре студенты, вооружившись аквалангами с «Картеша», и  сами начнут нырять за темами своих курсовых и дипломов.

Мы приближаемся к Большому Соловецкому острову -- этому “граду среди вод”. Испокон веков на подходе к Соловкам корабли встречали чайки -- так происходит  и на сей  раз. Чаек никто здесь не трогает: по старому  поморскому поверью  в них переселяются  души погибших моряков. Даже тех, кто бывал на Соловках уже не раз, почему-то всегда охватывает какое-то необъяснимое волнение.

«Картеш» швартуется у монастырского причала: здесь мы сходим на берег. Судно уходит дальше -- ближе к полярному кругу. Увидимся осенью в Москве! На выходе из залива Иван Ефимович даёт прощальный гудок.

 Нашей передаче остаётся жить всего три года, «Картешу»  -- чуть дольше...

Продолжение следует.  

Автор: Василий Журавлёв