Сейчас в Архангельске

09:17 3 ˚С Погода
18+

Жизнь в Заполярье: Амдерма, Дудинка, Норильск

Карское море, устье Енисея, полуостров Таймыр: здесь продолжается жизнь.

Северные города Амдерма Дудинка Норильск Таймыр Енисей
Николай Плужников
23 декабря, 2021 | 17:43

Жизнь в Заполярье: Амдерма, Дудинка, Норильск
На фото: Дудинка, центральная площадь.



  Города Заполярья – особая тема. Здесь трудно строить: к вечной мерзлоте добавляется короткое холодное лето. Это видно по сохранившейся начальной застройке – середины прошлого века, как памятник нечеловеческим усилиям безвестных, обычно подневольных строителей. Сейчас работают новые технологии, и заполярные города, сменившие свой первоначальный облик, -- такие как Салехард, Нарьян-Мар, Анадырь -- выглядят гораздо легче и праздничнее, чем в прошлом.

Любой город, а тем более заполярный поднимает экологические проблемы: тундра ранима гораздо сильнее, нежели средняя полоса, но это общеизвестная истина, и о ней нет смысла тут говорить. Гораздо важнее понимать тот факт, что заполярные города (как и все прочие) имеют, как минимум, три явных предназначения: транспортное, производственное и административное – они могут переплетаться, но содержать заполярный город всегда трудно и дорого. Любой город как место концентрированной человеческой жизни оказывается гораздо уязвимее обычного сельского поселения – прежде всего, из-за транспортной схемы, благодаря которой он существует. Если она в определённый момент истории разрушается, то город гибнет. Так в XVII столетии погибла Мангазея на Тазовском полуострове, а в начале XIX века – Зашиверск в среднем течении Индигирки. Когда-то археология обнаружила, что сельские поселения нередко гораздо долговечнее городов, им может быть по нескольку тысяч лет, поскольку они существуют благодаря натуральному хозяйству без обычных городских проблем.

Характерная черта заполярных городов: их население, по большей части, приезжее. Стратегия жизни большинства приезжих сформировалась в советский период: климатический экстрим, высокая зарплата, безбедная старость на берегу Чёрного моря. Поэтому в заполярных городах гораздо меньше пожилых, нежели в других местах России. Но у любой стратегии существуют любопытные и непредсказуемые воплощения. Часть приезжих остаётся, полюбив эти места, охотничье-рыболовный образ жизни и заведя тут семью уже в сугубо местном сообществе.    


Амдерма, посёлок на Карском море

В 2014 году я оказался в Амдерме. В советское время здесь находился самый крупный военный аэродром на севере европейской части России. Он держал постоянную связь с Новой Землей и её ядерным полигоном. Сейчас Амдерма – посёлок-призрак, но здесь пока ещё живут люди, и раз в неделю сюда летает самолёт или вертолёт из Нарьян-Мара. К концу 80-х здесь было около 5500 человек. В 2014 г. тут жили, по факту, около несколько сотен бюджетников. Их мэр, высокий суровый человек с выправкой морского офицера, при встрече сказал, что Амдерма остаётся одним из важных форпостов нашего Севера. Тогда, семь лет назад, там существовали школа-восьмилетка, профилакторий, дом культуры, аэропорт, четыре частных магазина. А в одиннадцати километрах находилось озеро, откуда вода поступала в город, и работала станция водоснабжения со своими сменными водопроводчиками. Там, на станции, я познакомился с необычно пожилым человеком очень южной внешности. Оказалось, что он родом из Туапсе и за свою долгую жизнь на Севере надеялся накопить денег на безбедную старость у себя на родине – купить себе домишко с небольшим участком. Когда подошёл возраст, он отправился к себе домой и там обнаружил, что собранных средств не хватает, и вдобавок он отвык от человеческого шума. Тогда он вернулся обратно – тут всё равно гораздо спокойнее.

Амдерма стоит на берегу Карского моря, и здесь был небольшой порт – в последний год его существования в порту работало три человека. Тут можно снимать фильм про современную войну: брошенные кирпичные и блочные дома на севере разрушаются быстро, но гусеничная техника – на ходу, а среди руин изредка попадались аккуратные домики, крытые сайдингом.


Амдерма стала посёлком-призраком из-за Перестройки: в связи с экономическим кризисом стал угасать Севморпуть, а с изменением военной стратегии страны – ядерный полигон на Новой Земле. 


Дудинка, "столица Таймыра"


Ярким исключением среди угасающих городов оказалась Дудинка – благодаря Норникелю. В 1978 г. там появились атомные ледоколы, и навигация стала почти круглогодичной (за исключением времени весеннего половодья).   

С Норильска и Дудинки начались мои первые экспедиционные впечатления конца 1980-х. Потом я не раз бывал в этих городах, и мне было интересно видеть, как меняется в них жизнь, и как меняется к ним отношение жителей таймырской глубинки. С другой стороны, неожиданно возникла потребность отразить в своих воспоминаниях тему антрополога, занесённого сюда по воле профессиональных обстоятельств.

Дудинка – портовый город. Сюда приходят крупные грузовозы, плавающие по Севморпути и Енисею – их яркие красные борта радуют глаз в любое время года! Поэтому главной частью города здесь оказалась набережная. Первым крупным архитектурным памятником стало деревянное здание речного вокзала, построенное в 1949 г., вторым – церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы, изящное и одновременно величественное здание из красного кирпича, возникшее здесь, на набережной в начале 2000-х. Оно обозначило собой площадь, откуда вверх поднимается главная улица города. Третьим зданием стал краеведческий музей. Он строился долго и был закончен в 2009 г. Когда несколько лет назад, оказавшись в Дудинке, я спросил своих местных друзей, как его найти, мне сказали: иди по набережной направо и когда увидишь здание, которое ни на что не похоже, это будет музей. Больше всего музей напоминает огромную скалу, и это тоже вызывает восхищение!   


 Речной порт в Дудинке.


***

В 1999 году я прилетел на Таймыр в качестве научного консультанта для съёмок документального фильма о нганасанских шаманах (вернее, об их детях). Режиссёр озаботился рекомендательным письмом из программы «Дежурная часть». Так что в аэропорту нас встречала дудинская полиция – при полном параде. Для научно-популярного и, вдобавок, телевизионного кино нужна была эффектная съёмка Енисея. Нам предоставили катер МЧС и солярку, чтобы доплыть до Диксона – самой северной населённой точки на этой большой реке. Вместе с нами в это путешествие отправился директор заповедника Большой Арктический. У него не было своего транспорта, и он попросил взять его с собой, чтобы увидеть своими глазами хотя бы часть той территории, за которую он отвечает. На катере нас встретили капитан и боцман. Команды не было. Накануне матросам сколько-то недоплатили, и они уволились, прихватив с собою на память корабельный компас. Так что пришлось плыть по лоции, которая спасала только до Воронцова, самого северного приенисейского национального посёлка. Дальше устье Енисея расширялось до невообразимых размеров. Мы завернули в один из рукавов устья, Малый Енисей, где была территория заповедника. Нужно было снять ещё какой-нибудь сюжет для «Дежурной части». Может быть, повезёт с браконьерами? Браконьеры скрывались. Но вот мы увидели небольшой кораблик. Он пристал к острову, который значился под заповедником. Началась образцово-показательная процедура задержания нарушителей, которую нужно было снять максимально жёстко. Люди на кораблике были в некотором недоумении: серьёзной вины они за собой не чувствовали, но особо и не сопротивлялись. При суровом драматизме съёмок всё ограничилось строгим устным предупреждением. В общем, сюжет был кое-как снят. Плывём дальше. Дно у Енисея здесь песчаное, поэтому карта глубин меняется каждый год. Мы сели на мель. После нескольких попыток пройти насквозь -- попадаем в песчаную яму на дне, и уже без посторонней помощи отсюда было не выбраться. Корабли по Малому Енисею ходят редко, радиосвязь не работает, вдобавок ещё и туман. Так сидим сутки. Я научился играть в двадцать одно (теперь уже позабыл). И вдруг, как чудо, в зоне видимости появляется кораблик. Тот самый – задержанный. Мы всячески призываем его – гудим, машем большими тряпками. Они подплывают и, узнав в чём дело, кидают нам конец троса, а сами заводят двигатель на полную мощность. При первой попытке рвётся трос. Его обрывок описывает страшную дугу, которая могла бы перерубить человека. На второй нас медленно снимают с мели.

***

Володя Биче-оол, с которым я в 1999-м году познакомился в Дудинке, был, пожалуй, единственный тувинец на всём Таймыре. Его занесло сюда распределение. Он окончил Красноярский колледж искусств и в Дудинке стал преподавать хореографию в подобной школе, только поменьше. Как человек большого творческого дара, он отличался наивной непосредственностью в быту, серьёзным отношением к своей профессии и чудовищной активностью. Все эти качества пришлись не по вкусу местной хореографической элите, медленно, но верно разрабатывавшей современные пляски народов Севера. Володя почувствовал на своей персоне недоброжелательное сопротивление среды. Естественно, он обиделся. Потом пришло лето с длинными каникулами, и он отправился к себе на родину – в глухую тувинскую деревню. Там Володя решил посоветоваться о своих профессиональных и бытовых проблемах со всеми уважаемым стариком-гадателем, тем более что старик знал его с самого раннего возраста. Гадатель кинул камешки (он гадал по монгольской системе) и объявил: «Тебе нечего беспокоиться. Север – это твое направление». Действительно, вернувшись в Дудинку, Володя обнаружил, что многие проблемы утихли, и почувствовал себя вполне сносно, а потом даже защитил диссертацию. Спустя несколько лет он перебрался в Челябинск, где ему в институте физкультуры дали кафедру. Вероятно, в Челябинске, он чувствовал себя лучше, но по отношению к его далёкой родной деревне это всё равно был Север.

***

Это была всё та же киносъёмочная экспедиция. Мы возвращались с частной турбазы на озере Лама, из путоранских предгорий. Там обитали мои старинные друзья, дети последнего нганасанского шамана Тубяку Костеркина – Надя и её брат Лёня с женой Светой. Хозяин турбазы поселил их в надежде узнать от них разные шаманские премудрости, а заодно они служили приманкой для тех норильских туристов, кто был падок на этнографическую экзотику. Удивительно красивое место! Катер, который нас вёз, по дороге забрал ещё небольшую группу, человек семь или восемь. С норильскими туристами я до сих пор не сталкивался. Однако при внимательном взгляде они отличались от обычных туристов – минимальным снаряжением и отсутствием простой любви к природе в их лицах. Среди них резко выделялась красивая женщина с пепельными волосами, серыми волевыми глазами и целеустремленным выражением на лице. Она была явным руководителем этой довольно разношёрстной компании. Я попытался осторожно выяснить причины их интереса к этому месту. Мы поговорили о природе, о погоде, а потом я сказал ей, что они не очень похожи на туристов. Прекрасная женщина сурово смерила меня своим взглядом и сказала: «Мы выходили на контакт с Мировым Разумом».   

***  

Сейчас новый снегоход стоит чуть дороже квартиры в Дудинке. Несколько лет назад его можно было купить за один охотничий сезон. В 2007 году Дудинка перестала быть столицей Таймырского автономного округа – его присоединили к Красноярскому Краю, и народ перебирается в Норильск, там легче найти работу.

Поселковые дети после школы едут получать образование в Норильск или Дудинку, и уже не все готовы потом вернуться обратно. Родители понимают, что современная поселковая жизнь теряет стабильность в добыче элементарных средств существования – таких как рыба и мясо. Поселковых стариков стараются переселить в город – там обитать проще. Некоторые бывалые охотники покупают себе квартиру в небольших шахтёрских городках вокруг Норильска – Талнахе или Каеркане, и уже оттуда занимаются оленьим или рыбным промыслом, оформив на себя всё те же охотничье-рыболовные точки. Возникает необычная стратегия для больших промысловых хозяйств, которые называются общинами: в них председатель нередко приобретает себе городскую квартиру, чтобы заниматься снабжением своих подопечных запчастями и патронами, а также решать всякие бумажные вопросы по жизнедеятельности общины.

  

"Норильские тропики"

В далёкие 1980-е пассажирский вертолёт на Усть-Авам летал из Дудинки раз в неделю, и его рейс ожидался через пару дней. Другой вертолёт – госпромхозовский. Он летал без расписания – из Валька. Это местечко рядом с Норильском, в другую сторону от большого аэропорта Алыкель, посередине между Норильском и Дудинкой, куда мы прилетели из Москвы. Мы – это я и мой старший товарищ Женя Хелимский, замечательный лингвист по уральским языкам. Он уже тут был и знал многие нюансы местной жизни. Была середина июня, уже наступил сезон незаходящего солнца. Из Алыкеля мы поехали в Валёк. К тому времени наступил вечер. В Вальке было удивительно пустынно. Кто-то нам сказал, что рейс возможен завтра. По поводу ночлега Женя сообщил, что знает одно замечательное место. Мы снова сели в автобус. Дорога змеилась по тундре. Следы человека проявлялись лишь в этой дороге и в линии электропередач, которая шла своим путём, не слишком удаляясь от трассы. И вот после какого-то поворота возникло длинное приземистое бетонное здание. Вывеска гласила, что это местный профилакторий. Мы зашли. Внутри тишина и человеческое отсутствие. Просторный коридор вёл направо куда-то вдаль. Поворачиваю голову -- и вижу громадную зеркальную стену. На её фоне две или три пальмы со свисающими лианами. Я подумал, что это обычный пластиковый муляж, но тут в тропической зелени заметил какое-то движение: по лиане карабкалась маленькая обезьянка. Настоящая! Некоторое время мы ждём у дверей. Наконец, выходит кто-то в белом халате. Женя сообщает о нашей экспедиционной проблеме. На нас смотрят долго и с большим сомнением. Наконец изрекают, что свободных мест нет. В вальковском аэропорту имелась небольшая комната ожидания. На ночь она не запиралась, и в ней стояли две короткие деревянные скамейки с высокими изогнутыми спинками. Ожидающих больше не было. Комфорт одиночества. 

Сам Норильск я увидел, когда уже улетал с Таймыра. Было жаркое лето, середина июля. Мне тогда запомнились несколько деталей, которые я всегда стремлюсь увидеть, когда оказываюсь в Норильске: великолепная Гвардейская площадь, непрерывная полоса маленьких, но стройных деревьев посередине проезжей части и густая зелень в окнах. Гвардейская площадь восхищает в любую погоду – в ней Норильск прописан как столица советского Заполярья. Деревья высажены с какой-то особенно трепетной любовью, это признак заполярного города, о котором привыкли заботиться его жители. Позже мне объяснили про зелень на подоконниках – это помидоры, здесь их растят почти все, нехватка зелени в долгую полярную ночь.


  Гвардейская площадь в Норильске.


В Норильске теперь появилась новая категория горожан – это вахтовики. Их привозят обычно на две недели. Для норильчан -- это бич, раскол города. Можно спорить об эффективном менеджменте, но человек должен облагораживать место своего проживания независимо от жизненных трудностей. А как его может облагородить тот, у которого это место – общага, и то на короткий срок. Для таких людей важен их настоящий дом, из-за которого они стали вахтовиками, и об этом никто уже спорить не будет, но это разрушает пространство человеческой жизни. 

Таймыр в наши дни трудно назвать благополучным, но он жизнеспособен – благодаря Норникелю и двум городам всей этой громадной территории: Норильску и Дудинке.

 

Автор: Н.В. Плужников, к.и.н., научный сотрудник Института этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо-Маклая РАН.

Фотографии автора.      

 

 

  

 

 

             

 





 





далее в рубрике