Старинная культура Русского Устья как арктическая технология

История

Самый низ Индигирки (80 км до морского берега) был заселён русскими в конце XVII века. И не только Индигирки ­– все крупные реки северо-востока Сибири: Анабар, Оленёк, Лена, Яна, Алазея, Колыма и Анадырь. Но к середине прошлого века на бескрайних просторах Якутии и Чукотки осталось лишь три островка старинной русской жизни: кроме Русского Устья это Походск на Колыме и Марково на Анадыре. На остальных реках русских постепенно поглотило местное население. В огромной Якутии осталось ещё несколько ныне жилых посёлков со старинными русскими названиями – Жиганск на Лене, Казачье, Верхоянск и Усть-Янск на Яне, Ожогино на Индигирке, а также три Колымска (Верхний, Средний и Нижний). Ещё на средней Индигирке был Зашиверск, основанный в 1639 г. и обладавший статусом города. Он был упразднён ещё в 1880-е гг. (просуществовал 240 лет!). Про русских старожилов посёлка Марково не берусь рассказывать – это Чукотка, у неё отдельная история, а Русское Устье я увидел своими глазами.

Почему в конце XVII века русские стали осваивать Арктику? – Потому что Сибирь была привлекательна пушниной. Настолько, что к этому времени здесь выбили почти всего соболя, первосортного пушного зверя. (В XVIII веке по этому поводу пришлось завоевать Камчатку – там его было много.) После соболя главным пушным зверем стал песец. Если соболь – зверь таёжный, то песец – арктический, тундровый. Вот и потянулись русские промысловые экспедиции в Арктику.

Чем отличалось Русское Устье от Походска? – Тем, что Походск был административным центром, и там со своими семьями жили казаки, «служилые люди». Государство худо-бедно, но заботилось о них. Они получали небольшое жалованье, и голодная смерть обычно им не грозила. Мои коллеги, оказавшись в Походске в 2013 г., рассказывали, что это чувство «государевых людей» у них так и осталось. А в самосознании старожилов Русского Устья была закреплена мысль о том, что кроме самого тебя тебе здесь никто не поможет (взаимопомощь изначально, конечно же, была, но всякий раз она оговаривалась или же существовала в отдельных промыслах специальными правилами). Поэтому предприимчивость стала стержнем жизни старожилов Русского Устья, и им удалось развить некоторые арктические технологии так, как больше нигде и никому другому.     

Издавна в Сибири пушным промыслом занимались выходцы из городов и областей Русского Севера – Новгорода, Вологды, Великого Устюга, Архангельска. Ремесленные технологии, выносливость и предприимчивость (здесь хлеб не растёт) позволяли снаряжать промысловые экспедиции за пушниной сроком от года до нескольких лет. Сначала пушнина сбывалась по возвращении домой, но, по мере продвижения за соболем всё дальше на восток, возвращение становилось всё более трудоёмким. К тому же в Сибири появились свои ярмарки, где можно было сбыть пушнину, и русские промысловики стали оседать в Сибири. Обычно в таких промысловых экспедициях женщин не было, и для семейной жизни их брали из местного населения.

Следующим серьёзным испытанием для старинных русских промысловиков стал выход в Арктику на постоянное место жительства. Культура Русского Севера издавна была с ней знакома – Грумант (Шпицберген) и Маточка (Новая Земля). Но там тогда (XVII век и раньше) никто, по всей вероятности, не пытался жить постоянно. Вспомним о гибели колоний викингов в Гренландии в середине XV в. Это было связано с началом Малого Ледникового периода. Так что тогда якутская материковая Арктика была гораздо суровее, нежели сейчас.   

Аборигенный опыт

Русские промышленники усвоили у местного населения все возможные хозяйственные навыки, необходимые для жизни. Тут вдобавок очень выручили их местные жёны, поскольку шитьё одежды в сельской жизни – сугубо женское занятие, да и весьма трудоёмкое (здесь – ещё вместе с обувью), а также кухня, о которой будет речь отдельно. Верхняя одежда (особенно мужская) шилась по чукотскому образцу – внешне она выглядела мешковатой, но для Арктики – прекрасно хранила тепло. Обувь (особенно женская) была традиционной русской (сапожки). Для неё нужен был ярмарочный материал, но для суровой зимы ещё были необходимы торбаса из оленьей шкуры – по чукотским стандартам. У тунгусов и юкагиров русскоустьинские женщины заимствовали меховой нагрудник (это таёжная одежда). Он, как фартук, завязывался сзади на шее, и, как у фартука, у него имелись накладные карманы.

Промысел линного гуся русскоустьинцы заимствовали у юкагиров. Ощипанная птица хранилась до зимы в ледовых ямах (вечная мерзлота). В качестве подспорья весной и осенью женщины и подростки, не уходя далеко от дома, промышляли петлями куропатку. В конце августа на переправах через реки на утлых ветках-душегубках (лодках на одного человека) копьями промышляли дикого оленя. А весной в марте-апреле дикого оленя гоняли на собачьих упряжках (про подобную охоту написано в статье об энцах).

Некоторые промыслы русскоустьинцы заимствовали, вероятно, у чукчей (а те, в своё время, – от эскимосов). Это весенний промысел нерпы: мясо и сало шли на корм собакам, а шкура – на непромокаемую обувь. И охота на белого медведя – двумя охотниками на двух собачьих упряжках (юкагиры на побережье до прихода русских не выходили).

Как и у многих народов Сибири, лето и зиму старожилы Русского Устья проводили в разных местах. Летом у каждой семьи были свои рыболовные пески. Там стояли «поварни» – перенятые у юкагиров небольшие, квадратные в плане, конические землянки, обложенные дёрном. Ниже конуса из четырёх опор был потолок из плах с дырой для очажного дыма. 

Поварня.

А к зиме все переселялись в посёлок, в капитальные дома. У них были две яркие особенности: отсутствие крыши (вместо неё дёрн) и два входа с противоположных сторон – на случай пурги и снеговых завалов. Двери, естественно, открывались вовнутрь. Крышу, пожалуй, имело лишь одно здание – часовня в селении Станчик. Всё-таки с крышей дом выглядит привлекательнее. Глинобитных печей русские не строили, для обогрева (как и повсеместно во всей таёжной оседлой Сибири) использовался камелёк из длинных прутьев, обмазанных глиной, который для сохранения тепла затыкали тряпьём.      

Часовня в Станчике.  

Способ существования

От всего разнообразного населения Сибири русских отличал сугубо рыночный интерес. Тот изящный мех для пушного рынка, которым также платился ясак и подати, дальше шёл на экспорт. Для бытовой жизни местными народами особо не использовался: грел он для сибирского климата слабо. Однако, благодаря ярмаркам, он очень быстро стал универсальной валютой. Но до прихода русских в хозяйстве местного населения преобладал натуральный уклад, который целенаправленно стали разрушать ярмарки с их привозными товарами. Обилие песца в Заполярье было и остается колоссальным. Но пушной промысел происходит зимой, поэтому, чтобы добыча арктического песца имела смысл, надо там и жить. Песец – достаточно умный и очень шустрый зверь. Поэтому ходить на него с ружьём – очень затратное и часто бессмысленное занятие (ещё в начале XX века здесь бытовали старинные шомпольные «турки», стреляли они неважно). На песца ставились ловушки – пасти. Чем больше ловушек – тем больше добыча (если ещё их своевременно проверять). Понятно, что они должны находиться на определённом расстоянии друг от друга. Значит, нужен транспорт: пешком ты далеко не уйдёшь. Индигирка когда-то была обозначена как «собачья река»: ягель там, по большей части, почему-то не рос, и с выпасом домашних оленей имелись проблемы. Зато обитали оседлые юкагиры, ездившие на собачьих упряжках. Основная пища транспортных собак (которых должно быть много) – это рыба. Индигирка оказалась крупной рыбной рекой. Но собак надо кормить круглый год (не все народы Сибири, правда, это делают), а к середине зимы и дальше рыбы особенно не наловишь (толстый лёд, пурга и т.д., хотя имелись и постоянные места подлёдного лова, где сети стояли до марта). Значит, рыбу надо заготавливать впрок. Летом при нехватке соли (дорого, далеко ездить и тяжело везти) единственный вид заготовки – это юкола, сушёная рыба. Чтобы заготовить много юколы, нужна частая сухая ветреная погода. В Арктике ветер обычен, но летний сухой климат при близости побережья – явление нечастое. И, наконец, зимний холод, пища – дрова. Дерево здесь не растёт. Вот основной круг проблем и интересов старожилов Русского Устья, о которых стоит рассказать подробно.          

Из общих положений надо добавить, что русскоустьинский образ жизни – очень трудоёмкий, трудились тут все, начиная с 10-12 лет и до самой смерти. Зато на рынке можно было приобрести всё необходимое для жизни. В старинной русской культуре оказалась прописана одна ценность, которая объясняет рыночный интерес потомков наших землепроходцев – любовь к комфорту, но ради этого трудиться приходилось гораздо больше, чем где-либо ещё.

Рыболовство

Русские принесли в Сибирь массу хозяйственных технологий, которые кардинально изменили местную жизнь. Одна из них – это рыболовные сети и невода. Рыболовство оказалось главным занятием старожилов Русского Устья, без которого пушной промысел не имел смысла. Научившись у местного населения всему полезному, русскоустьинцы применяли эти навыки лишь тогда, когда плохо ловилась рыба. Рыбу ловили везде – кроме суши и болот: в самой Индигирке, её рукавах и притоках, многочисленных озёрах и протоках (висках). 

Неводить здесь начинали в конце мая ещё до ледохода, при появлении заберег. Открытая вода появлялась в начале июня и держалась до конца сентября. После двух недель межсезонья в середине октября начинался подлёдный лов. Недалеко от побережья омуля ловили целую зиму – омулевые сети снимали в конце марта.

Сети самого разного размера плелись из конского волоса (Вот зачем ещё тут оказались нужны лошади!), а невода – из покупной нити. Сети работали круглый год, а невода – только летом. Неводить могли все, но этим обычно занимались женщины и подростки. Сети ставили мужчины, потому что женщины обычно не имели навыка (по-нашему – вполне циркового) плавать в утлой одноместной ветке. У сетей (которые оставляли на время) есть серьёзный враг – большая белая чайка. Она воровала рыбу из сетей, рвала и путала сети так, что после каждого раза их приходилось чинить. Обычной сети хватает лет на десять. В хозяйстве от десяти до двухсот сетей. Невода (который намного больше сети) хватает всего на год-два. В хозяйстве имелось всего один-три невода.

Кухня

Рыба и еда у старожилов Русского Устья – синонимы. Если рыба хорошо идёт (ловится), то русскоустьинец не пойдёт искать себе мясную пищу. Самый масштабный вид мясного промысла – гусевание, охота на линного гуся. Если им заниматься, то уходит месяц (летний!). Так что – рыба и только рыба (по возможности).

Строганина здесь в ходу не только зимой, но и летом: свежевыловленную рыбу кидают морозиться в ледяную яму, а потом её уже можно строгать. Уха (щерба) – варёная рыба в бульоне – тоже известна всем. Поскольку здесь печек не было, то рыбу ещё запекали в золе очага. Элементарный продукт, который только кажется экзотикой, – рыбная колбаса: в рыбий пузырь заливают кровь, начиняют икрой, засыпают кусочками печени, желудка, а потом долго варят. Сугубо арктическое блюдо – «кислая» рыба с душком. Если не переживать по поводу запаха, то усваивается она гораздо легче. Основу же большинства прочих рыбных блюд составляет рыбий жир. Его готовили летом: долго варили в большом котле залитую водой рыбью требуху и периодически снимали жир с поверхности ложкой. Рыбий жир был не только едой, но и освещением.

Другим основным продуктом стала юкола, сушёная рыба без головы, костей и внутренностей. После просушки её ещё немного коптят. Если юколу истолочь в ступе и залить жиром, получится барча – она долго хранится в деревянных бочонках. Аналогичный продукт – варка. Это варёная рыба, истолчённая и залитая жиром. Собственно, муку для блинов – барабанов – делают из мороженой икры. Тесто для пирогов делают из рыбьей мякоти – её толкут, пока не получится тягучая тестообразная масса. По вкусу рыбная выпечка не отличается от мучной, только калорийность у неё ниже. Вся выпечка – наследие старинной русской культуры, ничего подобного у местного сибирского населения не было.

Кроме рыбы русскоустьинцы собирали и заготавливали голубику, морошку и макаршу (змеиный корень). С морошкой готовили толкушу – в котле на рыбьем жире долго тушили подсолённое филе свежей рыбы. С макаршой ели икру.

В народной памяти сохранилась история про одного русскоустьинца, который первый раз в жизни съездил на ярмарку. Оттуда он вернулся переполненный впечатлениями и новыми сведениями об окружающем мире. «Представляешь, – говорит, – на юге жизнь совсем чуднáя: там рыба растёт прямо из земли!».  

Продолжение.

***

Н.В.Плужников, кандидат исторических наук, младший научный сотрудник Отдела Севера и Сибири Института этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо-Маклая РАН (Москва), специально для GoArctic.

ЛИТЕРАТУРА

Зензинов В.М. Старинные люди у холодного океана. Якутск, «Якутский край», 2001.

Чикачев А.Г. Русские в Арктике. Новосибирск, «Наука», 2007.