Оленеводство и промысел: как удержать баланс
Признайтесь, вам нравится деликатес под названием «улюктэ»?
Фото: Леонид Круглов / GeoPhoto
Деликатес стал доступным
Признайтесь, вам нравится деликатес под названием «улюктэ» – юкола из мяса домашнего или дикого северного оленя (ДСО)? Как вам твёрдые сырокопчёные колбасы из оленины с добавлением коньяка, тёмно-красная на срезе бастурма, карпаччо ломтями? Прессованное рубленое мясо северного оленя со сливовым пюре оценили? В принципе, нравится оленина?
Ещё лет десять-пятнадцать назад такой вопрос показался бы неуместным, если не издевательским. Каждый порядочный северянин, отправляясь в продолжительный отпуск на материк, вёз с собой целые пакеты подобной продукции – в качестве угощения для родных и близких. И командированный вёз в чемодане гостинцы, способные подточить упрямство чиновников, принимающих нужные решения. Кроме оленины во всех её кулинарных разновидностях, мы везли на юг многослойно упакованную в газеты копчёную северную рыбу сиговых пород: нежнейшего муксуна, чира, нельму, реже собственно сига. Ровно так же долгие годы поступал и автор статьи. А затем перестал, за исчезновением смысла. Оленина появилась сначала в Москве и Санкт-Петербурге, затем в крупных сибирских городах, а следом и по всей стране. Сейчас северную продукцию можно приобрести даже в Симферополе.
Рыбу я с собой по-прежнему беру, но уже для личного потребления в дальнем речном рейсе с севера на юг. Наслаждаясь на верхней палубе кругозорами великой реки, особенно приятно усилить впечатление речным же деликатесом. А оленину в нашей стране не пробовал только ленивый.
Потребительские предпочтения населения со временем изменяются, и основным фактором является доступность – финансовая и логистическая. Большинство из нас хорошо помнят «святые девяностые» с их астрономической россыпью магазинчиков и ларьков с удивительным ассортиментом. Слов «параллельный импорт» тогда не знали, все всё везли через любые границы, благодаря чему в одном ларьке можно было найти жестяные баночки из доброго десятка стран. Широкий ассортимент, порой весьма сомнительно качества и свежести, часто заходил к нам мимо регламентов, таможни, а заодно без акцизов и налогов. Тогда же попыталось поднять голову зарождающееся фермерское движения, однако первичный энтузиазм младофермеров быстро ослаб. Банальный спекулятивный бизнес приносил гораздо больше прибыли при меньших затратах, энергия предпринимательских масс утекла туда.
Затем на сцену вышли транснациональные торговые сети, которые быстро решили проблему ларьковой анархии, вырубив «скворечники» под корень вместе и с разнообразием продукции. Во всех городах и весях утвердился унифицировано скучный ассортимент приемлемого качества.
С сокращением спекулятивного поля предпринимательство снова качнулось в сторону фермерства и мелкого кастомного/крафтового производства, но появилась новая проблема: жесточайшие требования торговых сетей, которые в принципе не хотели связываться с фермерской продукцией. Помучавшись со сбытом, фермеры начали вяло развивать зарождающуюся онлайн-торговлю и открывать собственные магазинчики. Покупатель постепенно распробовал фермерскую продукцию, спрос на неё начал медленно расти.
А потом случились повальные санкции и всемирное экономическое безумие. Крупные производители продовольствия начали уходить из России, сети стали дробиться, менять собственников и названия, расцвёл параллельный импорт и импортозамещение. Новые марки хлынули на рынок. Казалось бы, настал удобный момент для прихода на прилавки гипермаркетов продукции малых производств. Но не тут-то было, массовой миграции фермерского сбыта под большие крыши не наблюдается, хотя их приглашают. Взамен малые производители начали развивать собственные фирменные сети, что лишний раз свидетельствует: продукция уже получила опору в виде признания и устойчивого спроса. Северные территории страны не остались в стороне и подхватили фермерский тренд.
В Центральной России мясо ДСО относят к нетрадиционным видам сырья, в общем объёме рынка доля оленины незначительна. Однако она имеет своего преданного потребителя, причём растущего. Продукт важен и востребован как внутри северных регионов, так и с точки зрения расширения ассортимента мясных продуктов, прежде всего в крупных городах.
Сельское хозяйство на грани возможного
Нужно сказать, что сельское хозяйство в Заполярье – дело сложное и специфическое. В 1937 г. в Ленинграде на базе отделов оленеводства, экономики, промысловой и рыбной биологии Арктического института был создан НИИ полярного земледелия, животноводства и промыслового хозяйства. В 1957 г. он был переведён в Норильск, где сменил название на НИИ сельского хозяйства Крайнего Севера с подчинением Минсельхозу РСФСР, а с 1969 г. – Сибирскому отделению ВАСХНИЛ.
Энтузиазма было много, дел ещё больше. На севере Енисея начались опытные работы по выращиванию в открытом грунте капусты и картофеля, стартовала кампания по разведению коров частниками и в совхозах. Поначалу дело поручалось ссыльным в прибрежных деревнях, затем началось укрупнение в совхозы, развитие тепличных хозяйств.
Учеными были выполнены важные для северных районов разработки: система рационального использования охотничье-промысловых ресурсов; акклиматизация на Таймыре овцебыка; совершенствование продуктивно-племенных качеств оленей с выделением ненецкой, чукотской, эвенской и эвенкийской пород; химиотерапия оводовой инвазии оленей; методы профилактики и лечения некробактериоза; система защиты животных от кровососов; рецептура комбикормов и белково-витаминных добавок для подкормки оленей; технология заготовки пантов, эндокринно-ферментного сырья северных оленей для производства лекарств; технология заготовки и переработки оленины; технология освоения длительно мерзлых земель под кормовые угодья; производство овощей методом светокультуры и ряд других разработок. Созданные технологии широко экспонировались на ВДНХ СССР, международных выставках, удостоены медалей.
Сейчас основные исследования института связаны с разработкой экологически безопасных, ресурсосберегающих технологий агрокомплекса, восстановлением нарушенных земель, изучением биоразнообразия в условиях антропогенной среды, разработкой новых способов использования и методов переработки промысловой продукции.
В Заполярье и сейчас идут эксперименты с агрокультурами открытого грунта. В рамках проекта «Арктический банк здоровых сортов картофеля» сотрудники научного центра Сибирского отделения РАН и Тюменского госуниверситета вырастили на Ямальской опытной станции в Салехарде первый урожай арктических сортов картофеля, которые должны быть устойчивыми к климату Арктики и приполярных районов, к вирусам, бактериям и вредителям.
Вообще-то свой картофель для Салехарда не новость, работы по картофелю ведутся тут с 1923 г., выведены отличные раннеспелые и среднеспелые сорта – «Хибинский ранний», «Брат-2», «Юбиляр ПОСВИРА», «Северянин», «Умка», «Северный», «Имандра», «Светланка хибинская» и другие. Поздних сортов нет в силу слишком короткого лета. Более подробную информацию начинающие картофелеводы на местах найдут в «Энциклопедии северного картофеля», совместном труде сотрудников Полярно-альпийского ботанического сада-института (ПАБСИ) и Полярной опытной станции растениеводства (ПОСВИР).
Время всё расставляет по своим местам. Пока идут эксперименты с открытым грунтом, по всем северам возводятся современные тепличные комплексы, где чаще всего выращивают зелень и вполне укладываются в рыночное ценообразование. Однако в целом бизнес не рассчитывает на прорывные решения в агросекторе, по-прежнему предпочитая вкладываться трудом и деньгами только в традиционные отрасли хозяйствования на Крайнем – в животноводство и промысловое использование популяции ДСО и других охотничье-промысловых животных и птиц. Под животноводством нужно понимать не только разведение домашнего оленя. В Якутии имеется большое стадо коров и лошадей местной породы, мясо которых крайне популярно в республике. Однако почти вся продукция остаётся и потребляется в регионе, практически не выходя на общероссийский рынок. Так что главное в северном животноводстве – оленина.
Популярность растёт, с численностью – сложнее
Сейчас уже сложно сказать, в каком северном городе, посёлке или крупной деревне нет производственных мощностей переработки оленины, от современных цехов до банальных сараев с примитивными коптильнями. Всё больше появляется северных консервных производств, в том числе и в моём Норильске.
Домашнее оленеводство наиболее развито в северо-западной части России – от Кольского полуострова до Енисея, а также в центральных районах Чукотки, там, где возможно содержание крупных оленьих стад и есть относительно хорошие условия для сбыта. В первую очередь, это районы со значительным поголовьем оленей. Большая их часть относится к зонам продолжающегося промышленно-транспортного освоения с относительно хорошо развитой или развивающейся транспортной инфраструктурой. Сочетание площади пригодных пастбищ, трудовых ресурсов, инфраструктуры и рынков сбыта создаёт благоприятные условия для развития оленеводства.
К районам со значительным поголовьем оленей относятся Ямало-Ненецкий автономный округ, Ненецкий автономный округ, Республика Саха (Якутия), Чукотский автономный округ. В них сосредоточено около 77% всего поголовья оленей России (около 1200 тыс. голов). А вот Красноярский край (Таймыр) с его огромной территорией и неплохой логистикой даёт всего 7% поголовья. Остальные имеют ещё меньшее домашнее стадо.
Популярность оленины неуклонно растёт, сейчас уже сложно представить дорогой ресторан города-миллионника, в меню которого не представлен олений тартар под кисло-сладким брусничным соусом. Соответственно, бизнес старается выставить на рынок всё больше деликатесного мяса. А дальше в регулирование включается рынок.
В период 2017-2020 гг. средние цены производителей на свежемороженую оленину и мясо прочих животных семейства оленьих упали на 4,7%, с 340 240,9 руб./тонн до 324 266,8 руб./тонн. Средняя цена производителей на эту продукцию в 2020 г. рекордно уменьшилась сразу на 29,1% к уровню прошлого года и составила 324 266,8 руб./тонн. Казалось бы, финансовая доступность оленины должна повышаться, но розничные цены неуклонно растут вместе с кулинарной модой на оленину как на экологически чистое мясо с массой полезных свойств. Есть спрос! Ведь оленя в стойле, как КРС и свинью, не откормишь, он выпасается в безлюдных лесотундрах, где сам определяет чистоту и питательные качества корма.
Всё больше людей стараются придерживаться принципов здорового питания и отказываются от жирной свинины и говядины в рационе. На этот счёт существует ряд спорных утверждений и спекуляций, касающихся уникальных лечебных свойств оленины, истинность которых автор оценивать не возьмётся. Скажу лишь, что субъективно оленина вкусная, особенно по осени, когда животное, накапливая силы перед долгой полярной зимой, прихватывает вместе с ягелем ещё и грибы – мясо приобретает замечательный грибной привкус. Итак, есть кулинарный запрос, экологическая мода и постоянное расширение рынка сбыта.
Вот только поголовье сокращается. Существенное снижение численности домашнего оленя в последние годы отмечается по всей циркумполярной области планеты. Небольшой рост поголовья отмечался в ЯНАО, но только в частном секторе, причем исключительно в тундровых районах. А вот показатели предприятий снизились. Чтобы компенсировать потери, в хозяйствах был уменьшен забой оленей. В таёжной зоне страны домашнее оленеводство уже повсеместно носит очаговый характер, а практически – прекращено. И по законам рынка при росте спроса единственным замещающим ресурсом становится ДСО, «дикий», как ещё его называют. От Енисея и восточнее процветает отстрел на водных переправах и промысловая охота. А что у нас с диким?
Достоверно объявить общее числительное дикого стада страны крайне сложно, разные исследователи приводят разные цифры, которые часто начинают тут же оспариваться местными жителями, отмечающими исчезновения животных из привычных ареалов и путей миграции. Тем не менее, современная численность ДСО норильскими специалистами совсем недавно оценивалась более чем в миллион голов. Это был полувековой рекорд, за всё время проведения учётных работ популяция выросла не менее чем в пять раз и значительно превышает поголовье домашних оленей. Большая часть диких сконцентрирована на Таймыре и севере Эвенкии, в Якутии и на Чукотке. В остальных регионах России ДСО немного. Однако в последнее время поступают сигналы о том, что стадо начало быстро сокращаться.
Промышлять или выращивать
Ситуация будет меняться. Рост численности стада ДСО был связан с временным снятием с Арктической зоны цивилизационной нагрузки, сейчас нагрузка возвращается. На Таймыре, север которого всё активней осваивается нефтегазовыми компаниями, оленеводы никогда не заходили в район гор Бырранга и севернее, к мысу Челюскина, где практически нет традиционного для оленей корма и, как следствие, этнической топонимики. Казалось бы, новые производства не помешают, олень мигрирует южнее… Но стрессы всё равно есть: шумно летает малая авиация, по зимникам колоннами идёт техника, летом – баржи по малым рекам, тянутся трубопроводы и линии связи, неизбежно возникает попутное «вахтовое» и «экспедиторское» браконьерство.
Оленя будут добывать всё активней. Экономика тут проста: отстрел диких оленей дает продукцию более высокого качества при меньших затратах, чем в домашнем оленеводстве. Промысел всегда будет конкурировать с оленеводством. Баланс домашнего оленеводства с промыслом ДСО – сложнейшая научная и организационная проблема.
С точки зрения природопользования «дикий ресурс» имеет преимущества по сравнению с оленеводством: продуктивность популяции выше, ДСО рациональнее используют пастбища, реже болеют. Но стада дикого оленя мешают оленеводству – с ними легко уходит в тундру домашний, возникает взаимная пастбищная конкуренция и перенос болезней домашних к диким. Считается, что в результате воздействия этих факторов полностью исчезло домашнее оленеводство в центральной части Таймыра, и критически сократилось поголовье на востоке полуострова, хотя автор ключевым обстоятельством видит другую причину.
Отметим, что охота на диких оленей играет важную роль в жизни многих КМНС, однако, в отличие от домашнего оленеводства, промысел «дикого» в России не является этносохраняющей отраслью хозяйства. Этим может заниматься кто угодно. Тут стоит подчеркнуть отличие любительской охоты от промысловой. Если в первом случае человек добывает животное для личного потребления согласно лицензии и под находящимся рядом надзором, то промысловые бригады могут находиться на большом удалении от «населёнки», где контроль весьма проблематичен. Охотник-любитель, выезжая из города, ещё должен добраться до мест обитания добычи на снегоходе, а при удаче – самостоятельно доставить тушу домой. Такая охота не может губительно повлиять на популяцию. Промысловики же имеют оборудованные «базы», «точки», вездеходную технику, способные за раз перевезти тонны мяса, и оперируют непосредственно в среде обитания без чужих глаз. Ну, а вы никогда не узнаете, какое именно мясо было использовано в только что купленной колбасе, дикое или домашнее.
При здравомыслии несложно осознать, что нам потребно и оленеводческие фермерские хозяйства, и промысел ДСО, просадка чего-либо недопустима, ни к чему хорошему это не приведёт. Без притока свежей крови домашние олени будут хиреть, а оленеводы не смогут покрыть растущий спрос. А без домашних стад мы довольно быстро отстреляем ДСО и начнём завозить карибу из Канады, как в прошлом веке овцебыков.
Драконовские запретительные меры здесь будут излишними. Просто нужно правильно распределить ответственности и задачи – первым предложить социально значимую задачу, вторым поставить задачи дополнительные. Любителям поручить, например, отстрел волков, которые сегодня в той же Якутии наносят огромный ущерб не только оленьему стаду, но и поголовью лошадей и КРС. А промысел должен исключить возникновение свалок гниющих шкур и рогов, которые позже обнаруживают экоактивисты. Перерабатывать нужно всё, примитивная локальная рекультивация ландшафта – дело обязательное. Здесь много нюансов.
Оленеводство без принуждения
Но почему же благое дело сохранения базисных этнических практик не способствует сбережению оленеводства? Почему за вычетом Ямала, где люди столетиями династически отрабатывали и сохраняли практики отгонного оленеводства, домашние стада исчезают? В чём причина? Ох, сколько же сломано копий над этой темой, сколько трудов написано и семинаров созвано… Но факт остаётся фактом: КМНС Таймыра en masse не занимаются оленеводством. Нганасаны, энцы и долганы не включаются в такое производство. Нет, они никуда не делись, живут в деревнях и посёлках, частично занимаются промыслами, частью ищут казусную подработку, получают пособие.
Обозначив проблему, хорошо бы предлагать способ её решения. Поэтому скажу о, пожалуй, главном, хотя моё предложение покажется многим слишком смелым и выпадающим из ряда. КМНС Таймыра забросили оленеводство не потому что «дикий домашнего уводит» и не потому, что когда-то в СССР что-то там развалили. Человек просто не хочет.
Не хочет, и всё тут.
Смотрите, что происходит. Мы декларируем необходимость неуклонного повышения качества жизни всего населения РФ, роста благосостояния и создания благоприятной современной среды обитания. И при этом именно КМНС не хотим видеть в этом пространстве блага. Парадоксальным образом мы их видим в архаичном образе, чуть ли не как сувенир. Но каким образом, с младых ногтей предоставив детям телевизор, ноутбук, планшет, смартфон, соцсети и мессенджеры, по сути, всё информационное поле планеты, где он постоянно слышит и читает о необходимости роста качества среды, отправить всех в тундру? Уговорить жить в чуме и одежде из оленьих шкур при температуре –40° с ветром, да в полярной ночи? Люди не хотят, и ничего удивительного в этом нет.
Эта тяжкая полевая профессия давно уже не является обязательной лишь потому, что ты родился на северах, и никаких других вариантов для самореализации нет. Никому не приходит в голову предложить всем жителям Владикавказа отправиться в высокогорья для перегона меж ледников тучных отар на основании «ну вы же горцы». В современных условиях домашнее оленеводство – дело людей избранных, готовых, штучных, если угодно. Если вас не устраивает объяснение монопольного ямальского феномена его многовековой гордостью создателей отгонного оленеводства с возимым на нартах жилищем, то считайте, что все «штучные» именно там и собрались. А остальные не горят желанием.
Мы же, в своё время, из благих намерений определив отрасль этносохраняющей, зашли в цивилизационный тупик. Каждый новый глава района или посёлка раз за разом пробует простимулировать оленеводческое подвижничество: предлагает снегоходы и сборные чумы с нюками-покрышками, сулит льготы и ссуды, обещает издать очередные словари и наставляет на путь истинный в тундру. Чем показывает людям, что их продолжают выталкивать в архаику, которая многим уже не по душе. Что их по необъяснимой причине не зовут в цивилизацию качества жизни, а держат в качестве среды для приезжающих этнографов, культурологов, корреспондентов и политиков.
А этносбережения не происходит. Даже если удаётся снижать негативную демографическую динамику, обусловленную собственно «поселковым сидением» в узком депрессивном окружении растерянных людей с сопутствующей алкоголизацией. Потому что этносбережение – это не про консервацию в посёлках, а про равноправие и осознание собственной социальной значимости, про позитивное воздействие твоей малой культуры на большую общую, про взаимное культурное обогащение.
Кстати, долганы уже прошли этот путь, став городскими и поселковыми жителями со всем многообразием профессий и специальностей, и не просто этносберегаются, но и прирастают числено.
Но как тогда быть с домашним оленеводством, которое грешно не развивать на огромных наших территориях?
Давайте откроем и все перспективы для КМНС, помогая им на перекрёстках в выборе любых жизненных путей, но не толкая в том или ином направлении, и оленеводство, распахнув его возможности для всех желающих. Для тех самых годных, штучных. Для тех, кто чувствует в себе силу, азарт, тягу к открытому простору и предпринимательский зуд.
И не важно, хакас это будет, русский или дагестанец, он получит ту же поддержку и те же льготы, как и КМНС, со временем сам становясь тем самым «коренным».
Понимаю, что такое предложение потребует слома некоторых парадигм, сложных политических решений с тайной мыслью «проще оставить всё как есть». Кто-то вскинет брови и скажет «ого!», кто-то покрутит пальцем у виска. Может быть, предложит свой способ решения проблемы. Вот только торопиться с оценкой не стоит, применив в рассуждениях то самое здравомыслие.
Автору же представляется, что предлагаемый вариант пока что не имеет рабочей альтернативы. Иначе мы рискуем потерять и наиболее малочисленные народы Севера, и домашнее оленеводство. В данном случае время работает против нас.
***
Вадим Денисов, Норильск, 2023 г., специально для GoArctic
