Возможно ли благоустройство арктических городов: три картины

Салехард отдыхает. Декабрь 2020. Около -10˚

Меня часто спрашивают: какие, мол, приёмы градостроительства подходят для арктических (или северных) городов, в чем их специфика? Есть немало работ по арктической архитектуре, направленной на то, чтобы защитить человека от холода и ветра. Есть хорошие работы по инженерной криологии (криолитологии), посвящённых вечномёрзлым породам: их заледенелое тело кажется прочным основанием для фундаментов, однако «душа» коварна, и строительство на таких грунтах связано с немалыми трудностями. Все эти работы направлены на спасение жизни. Замечу: именно жизнь – цена незнания характера мерзлоты, неправильное обращение с которой чревато обрушением зданий (в 1976 году в пригороде Норильска Кайеркане так обрушился ресторан «Белый олень»[1]). Такие факторы нужно изучать в первую очередь, отливать их «в бетон» ГОСТов и СНИПов и требовать неукоснительного исполнения всеми ведущими работы в условиях Севера[2] – к сожалению, по той же мерзлоте пока ещё нет внятного свода правил[3].

Однако немало сложностей и с более мягкими, средовыми факторами жизни на Севере, вроде городского благоустройства. Здесь тоже немало проблем, решение которых могло бы стать хорошим творческим вызовом для архитекторов и планировщиков, заинтересовавшихся Севером. Главная опасность – это делать выводы, изучая Север «по краешку», где-нибудь в Мурманской области. Подход по-человечески понятен: здесь проще и дешевле, и, казалось бы, вот она, Арктическая зона – всё честно. Вон, кинематографисты десятилетиями снимали фильмы «про Сибирь» в Карелии («Любовь и голуби» в их числе) – и ничего. Так поступили, например, и разработчики специального стандарта по благоустройству городской среды арктических городов, изучив несколько «кейсов» Мурманской области. Не устаю повторять: Якутия отличается от Мурманской области больше, чем Мурманск от Подмосковья. Нет какого-то единого шаблона городской среды в Арктике, Арктика (как и, допустим, культурологический Восток от Марокко до Японии) – очень разная внутри. Общую рекомендацию можно дать одну: быть чутким и внимательным к людям в каждом конкретном городе, зачастую за какой-то странной их просьбой могут скрываться чуть не экзистенциальные проблемы арктического существования.

Далее речь пойдёт только про ощущения жизни в северном или арктическом городе – не затрагивая проблемы прямого влияния Севера на здоровье, полярного напряжения[4] и прочих медицинских[5] и психологических[6] проблем.

Для удобства понимания (и только) эти проблемы можно сгруппировать в три группы: средовые (или лирические, связанные с самоощущением человека), инженерно-технические и экономические группы проблем арктических городов. Или, следуя герою упомянутого карельско-сибирского (неарктического) фильма, – картины. Итак...

Картина первая, бестелесная. Скорость городской среды

– Да понимаешь, хочется летом вечерком посидеть на воздухе просто вот в футболке. А там нет такой возможности, – рассказывал знакомый, многие годы служивший на Камчатке. Буквально вторит ему моя коллега из Магадана: «Ну как описать наше лето? Летом мы колготки не снимаем». Это ещё не Арктика, это Дальний Восток, но проблема понятна – нет возможности спокойного, доверительного, открытого общения с природой. Суровое, почти героическое общение – есть: бывают на Северах и люди-моржи, и дайверы, и все кто угодно. Но вот именно доверительного общения нет – чтобы открыться воздуху, небу, лесу – и быть спокойным, что воздух не швырнёт тебе в лицо ледяные иглы снега посреди лета, что не затопит, не заморозит, не зажрёт полчищами насекомых… Конкретные проблемы могут быть разные – что называется, нужное подчеркнуть. Вдали от океана лето бывает очень даже жаркое, чуть не изнуряющее, но короткое (известный анекдот: «Ты почему такой незагорелый, у вас там что, лета совсем не бывает?» – «Почему, бывает, но я в этот день работал»).

На самом деле, лето чаще всего (кроме побережья восточной Арктики) бывает, и люди жадно хотят это лето ощутить, кожей. Нигде, наверное, в мире так рано не скидывают с себя куртки и не раздеваются до футболок и летних платьев, как на Севере – при первых лучах солнышка. «У меня четыре платья вечерних, шёлковых», – причитала героиня мультфильма про Простоквашино. Так вот, стоит выглянуть солнышку, так и кажется, что все кидаются успеть надеть те самые платья – почувствовать «нормальное лето». 

Приехал на Север два года назад. Работаю первый месяц. Как-то друзья звонят: солнце вышло, давай, бросай всё, поедем на шашлыки. Я говорю: сейчас, работу вот закончу, и подъеду, начинайте. Подъезжаю через два часа – тучи, ветер, снег. Они смеются: на Севере надо быстро реагировать: вышло солнце – наслаждайся. Потом не будет.

Из интервью в Мурманской области, 2019. 

Жажда «урвать» своё лето – верный признак Севера. Пляжа может не быть в каких-то городах в Подмосковье. Но, допустим, в ЯНАО пляжи есть, кажется, во всех городах – причём четыре совершенно официальных[7]. Москвичи могут покривиться: мол, что это за пляж, да ещё на один-два месяца. Но северная душа, знаете ли, просит.

Купаются и в Норильске: «Ну, сверху вода нормально прогревается. Правда, лёд на дне озёр не тает. Вот, плывёшь в верхнем слое, а встанешь – ногами на лёд».

Городской пляж в Салехарде. Широта Северного полярного круга (фото 2018 г.)

Северные пляжи, залитые полярным незаходящим солнцем – это экзотично и даже прикольно. Песок в Западной Сибири (а все эти нефтегазодобыващие районы – дно древнего моря) – белый, на зависть тропикам!

Если бы не появлялись всякие кровососущие. Хорошо, если сдувает ветер или не сезон – а если сезон?

Социолог из одной градостроительной команды жаловался: мы, мол, хотим арктическую специфику выявить, а нам какую-то ерунду говорят, комаров мол, надо бы потравить. Тут я бы остановилась подробнее. Комары на Севере – это не ерунда. Это, если хотите, символ среды, самая что ни на есть её специфика.

Самодельный памятник комару в Ноябрьске – самый значимый символ города. Антропологи, наверное, могли бы порассуждать о неслучайности масштаба, соразмерного человеку

Северные дети в городах и посёлках, где не проводится соответствующая обработка, чуть не раньше, чем погремушку, учатся держать в ручке веточку и самостоятельно отмахиваться от комаров и мошки, едучи в коляске, – с этим и растут.

У части народонаселения, между прочим, бывает ещё и аллергия, и не так уж и редко. Тем, кто думает, что это фигня: выглядит она, например, вот так:

Аллергическая реакция на единичный укус гнуса (мошки)

Если таких укусов много, возможен смертельный исход[8]. Собственно, говорят, была такая старинная казнь. Конечно, человеку с такой аллергией лучше с Севера уезжать – но и для нормального человека общение с большим числом кровососущих довольно мучительно: тут всё зависит от масштабов. Когда торжественно открывали Ванкорское месторождение, то к приезду ВИП-персон, по многочисленным воспоминаниям жителей Игарки и Туруханска, на десятки километров вокруг травили кусачих с самолёта – аж огороды у людей тогда пожухли. Простые люди тайги и тундры – коренные, рыбаки, нефтяники и газовики, геологи – кусачим, понятно, не рады, но справляться привыкли. Но мы-то про комфорт и благоустройство городской среды, а не про суровых рыбаков и геологов. А проблемы в городах, конечно, поменьше – но в общем, те же.

В лесной зоне появляются ещё и клещи – и борьба с ними, между прочим, тоже ложится строкой в муниципальный бюджет: то, что в средней полосе «само собой», на Севере даётся трудом и затратами.

К чему эти страшилки? Да много раз приходилось присутствовать при обсуждении благоустройства северных городов: «А давайте сделаем как в Парке Горького». Красиво. Модно. Только в смету сразу нужно закладывать расходы на репелленты. Побороть кусачие полчища можно – но это увеличивает смету, причём каждый год, а не единовременно.

Вот тут и возникает принципиальное отличие арктической городской среды от городской среды средней полосы: арктическая среда быстрая, тогда как подмосковная, европейская – медленная. Только замедленная городская среда позволяет осуществиться всем «фишкам» современного урбанизма. Пресловутые фланёры, уличные кофейни, уличные музыканты… Представим «фланёра», неспешно прогуливающегося по улицам. На Севере. Зимой замёрзнешь, летом сожрут. Арктика – территория движения, не зря известный антрополог-северовед выдвинул свою концепцию «антропологии движения»[9] как специфически арктического направления исследований. Здесь движение – жизнь. Какой фланёр – тут иногда стоя по телефону сложно позвонить. Под сомнение идут уличные кафе, вся вот эта расслабленная, любимая «хипстерской» молодёжью уличная жизнь. Не всегда, конечно, не хочу обидеть северян в целом и северных градостроителей в частности. Доводилось гулять по северным городам, летом, в межсезонье и зимой – не всё так кошмарно. Есть даже и уличные кофейни, переделанные из контейнеров, с очень душевными баристами – в Салехарде, например. Главная улица Норильска – Ленина – место прогулок горожан и зимой, и летом – конечно, если нет «чёрной пурги». И всё же сам тип среды другой. Бывает, конечно, «день, когда я не работал», но в целом, городская среда Арктики – быстрая. Добежать до машины, до тёплой (желательно) остановки – здесь не до урбанизма. Точнее, так: здесь нужен другой урбанизм. Комары – это про быстрое движение, ветер – про быстрое движение, мороз – тем более, «не велик, а стоять не велит». В этом и вызов урбанистам: найти решения, как сделать комфортной эту самую быструю, антиурбанистическую среду.

Уличная жизнь Якутска. –40˚, типичный морозный туман. 2018

   

Тёплая остановка. В ожидании автобуса. Якутск, 2018

В чём проблема быстрой среды для человека? Она не даёт возможности доверительного, телесного общения с природой. Человек в северном городе (не тундре!) практически изолирован от окружающей среды, от природы, от нормальных телесных впечатлений, общения с тёплым ветром, мягкой травой, запахами цветов. Пластик, батарея, кондиционер 24 часа в сутки. Кто-то может сказать – хм, не бывала автор на Севере, не добиралась в пургу до работы. Бывала. Добиралась – ну, не в прям в чёрную пургу, но в актировку. Нос малость обмерзал – было. Именно поэтому могу рассказать, как ходят на работу зимой северные женщины в крупных городах (возьмём благополучные города, в отношении которых обычно и поднимается вопрос благоустройства: Норильск, ЯНАО – чукотские посёлки не беру, ибо «это другое»): шубка на блузку с коротким рукавом – прогретая машина у подъезда – офис с почти горячим воздухом до вечера, только в блузке и можно находиться. Форточки в комнате отдыха открыты, чтобы уж совсем-то не задохнуться. Машина. Заказ на дом еды. Дом. Маечка. Пурга за тройным стеклопакетом. Долгие десятилетия архитекторы боролись за то, чтобы обеспечить человеку на Севере комфорт тёплого помещения. Добились (и слава богу, потому что тепло – это жизнь). Сегодня за это тепло (скажу больше: за рост средней ожидаемой продолжительности жизни, которая длинной на Севере раньше не бывала) северный человек платит изоляцией от природы. Иногда она врывается в его жизнь, бросает в лицо колючий ветер. Но спокойного, доверительного, открытого во всех смыслах общения – нет.

Задача №1: обеспечить в городе возможности доверительного общения с природой

Безопасное общение более-менее обеспечено (там, где нет, – там не до благоустройства, это про крышу над головой и устойчивый фундамент). Следующий шаг – комфорт. А комфорт – это уже про доверие и открытость (и да, в том числе про открытость кожных покровов). Именно этой открытости так не хватает северянам. Причины разные от места к месту: где промозглая сырость, где сильный ветер, где жара (обычно с комарами и гнусом) – летом, морозы и снова ветер – зимой. Запросы могут быть разные в разных местах, но суть одна, та самая: «посидеть бы на воздухе в футболке». Тело северного человека постоянно пребывает в капсулах – в ограждении из пластиковых окон и вентфасадов, в тёплом салоне авто, в коконе современных материалов невесомых тёплых курток (у кого на них хватает доходов, конечно). Телесность – пропадает. Жизнь на таком комфортном Севере – она практически бестелесна; человек сам как бы превращается в пластик. Что не очень комфортно.

Выход первый – это открытие человека Севера ценой усилий по адаптации самого человека. Собственно, исторически так и было, и до сих пор, во время актировок, когда из-за сочетания сильного мороза и ветра отменяют занятия в школах, «нормальные» северные дети бегут кататься с горок. 

Якутск празднует начало зимы. Декабрь 2018. Ниже –40˚

Комарам ставят памятники, а старожилы почти с нежностью вспоминают едкое «молочко», которым мазались от гнуса в полевых условиях. Пожилые норильчане вспоминают, что, мол, никогда не проводили выходные «в этом дыму», а уезжали в тундру, зимой на лыжах, летом на шашлыки, это молодёжь «ничего не хочет и не умеет».

О приспосабливании человека к Северу специалисты по полярной медицине писали довольно много – вплоть до выбора предпочтительных видов спорта: мол, не стоит выбирать занятие в зале, и так всё время проходит под крышей, надо бы при первой возможности выходить на лыжи, на воздух… при возможности, конечно.

Но тогда мы получаем формулу «Север – для особых людей». Отсюда – неизбежная текучка кадров, массовый отъезд тех, кому эти подвиги не подходят. Будем честны: останется этих «настоящих северян» на Севере на порядок меньше. Может быть, оно, кстати, и было бы каким-то гомеостазом в развитии Севера: остались только те, кого по каким-то причинам привлекает жизнь в постоянном стрессе. Собственно, здравствуй, синдром полярного напряжения. Плата, между прочим, – снижение продолжительности жизни из-за всяких хворей и снижение периода репродуктивной способности.

Второй метод прямо противоположный: создать искусственную комфортную среду. Почитаешь литературу по специфической северной архитектуре – сплошные крытые галереи, зимние сады, города под куполом. Особенно популярны были эти идеи в 1960-е, когда казалось, что подобные города под куполом можно создать где угодно – хоть тебе в Арктике, хоть на Луне где-нибудь: «Если надо, значит, надо, значит, будут и здесь сады» – причём о садах мечталось и в отношении Марса, и в отношении Севера.

Мечта о саде имеет интересную особенность: для жителя средней полосы природа должна являть свои сезоны: должны быть нежные зелёные листочки, цветение вишен и яблонь весной, ковры цветом летом и золотая осень. Сколько раз приходилось слышать, что, мол, отпуск затем и нужен человеку, чтобы «увидеть весну» – не только лето курортных пляжей, но и нежность весны, большая тоска по ней у северян первого поколения. А реализовать такую сезонность в зимнем саду сложно. Зимние сады очень нужны. Но едва ли это идеальное решение: искусственные сады отдают какой-то «пластмассой», не дают чувства открытости природе. Из того, что доступно, – зимний сад, наверное, можно считать главным «костылём» природы для северян. 

Зимний сад в ДК города Нарьян-Мар, 2018

Из других пластиковых имитаций Юга на Севере – это солярии и аквапарки. Задачка для студентов: посчитать количество соляриев на душу населения в Москве – и на Севере, и думаю, что не ошибётесь, здесь эта услуга очень востребована. По себе знаю: как-то, приехав на Север в непогоду, походив в ветер по городу, отплёвываясь от лезущего в рот песка (жители Западной Сибири наверняка узнают это чувство), глядя на тоскливые стены «деревяшек» цвета низкого неба – я первый раз в жизни подумала, что, живи я тут, ходила бы в солярий. И на каблуках. Вспомнилось замечательное наблюдение коллеги-социолога: «Чем хуже дороги, тем выше каблуки». А как иначе – иначе завыть можно и повеситься.

Среди других противоядий – это, конечно, аквапарки. Кажется, не было у меня случая участия в разработке стратегии соцэкономразвития северного города, чтобы жители в числе пожеланий не называли мечту об аквапарке. Кто-то из москвичей опять скривит губы: мол, нашли о чём мечтать. Ну, как объяснить – помните советскую песню про Диксон: «В мороз нужны нам ваши письма теплые… Но только ты об этом лучше песню расспроси».

Что ещё делает некомфортным пребывание на Севере – так это полярная ночь и полярный день. Про депрессивное (в медицинском, небытовом смысле) воздействие полярной ночи писали немало – и массово в детсадах применяли фотарии, облучали детишек ультрафиолетом. Говорят, и сегодня есть лампы «от зимней хандры», хотя массово их, кажется, уже не применяют (возможно, я просто не в теме). Но помимо полярной ночи, тяжело привыкнуть и к бесконечному июньскому дню. Сегодня шторы «блэкаут» упрощают засыпание – раньше завешивали окна одеялами. 

«Практически все прибывшие «покорители» попали в экстремальные условия и не имели опыта работы в этих широтах. Привыкшие к постоянным сменам времен года (зима, весна, лето, осень), они оказались среди длинной зимы и не всегда замечали короткое лето, не могли сразу привыкнуть к полному отсутствию ночи со второй половины мая по август и к стремительному уменьшению дня до 4-х часов с сентября по апрель.

Вспоминаю один эпизод 1975 года. В Надым прибыли сотрудники Туркменской киностудии для съёмок фильма о газодобытчиках самой южной точки страны – Кушки и самой северной в то время – Медвежьего (фильм назывался «Под одним небом»). … Но проходит день, наступает второй, а работа так и не начинается. Приезжаю в гостиницу, интересуюсь. Выясняю, что они не работают, так как уже двое суток не могут заснуть. Почему? Нет ночи. Естественно, посмеялись и устроили им «ночь», закрыв окна одеялами. И работа пошла».

Туголуков В. А. Горячая параллель. ООО «Надымгазпром». М.: ЗАО «Интерсигнал СП», 2002. Стр. 15.

Поэтому, по большому счету, если уж делать комфортную среду, то не только менять бы сезоны года, но и включать и выключать свет – или, допустим, включать специфический «ночной» режим работы уличных фонарей, подобно тому, как устанавливается ночной режим в смартфонах и прочих гаджетах.

Солярии и аквапарки, галереи и зимние сады, искусственное освещение – пластиковый человек жадно, как тот репликант[10], ищет обретения простой человеческой телесности, и пока, в общем, как-то нет хорошего решения его проблемы.

Сегодня видится, что приемлемым вариантом может быть какой-то средний – между жёсткой природой Севера и полностью закрытыми оранжереями и соляриями. Нужны своеобразные островки тепла, которые отвечали бы следующим требованиям:

– защита от ветра (всесезонно),

– некоторое отепляющее воздействие по сравнению с окружающей средой (инфракрасные обогреватели, какие устанавливают на обогреваемых остановках, или открытый огонь, который используют в уличных кафе),

– защита от кровососущих насекомых (там, где актуально, в сезон),

– зелёные насаждения, характерные для местного климата.

Непримитивное моделирование закрытой комфортной среды сродни моделированию космического корабля: дорого и долго – и опыт десятилетий проектирования для Севера показывает, что это неоптимальный путь. Лучший вариант, видимо, лежит в каких-то промежуточных решениях (не отменяя, видимо, зимние сады и солярии) – сделать пребывание на улице, на отдельных островках улиц и дворов – более комфортным для человека.

В зимнем Тромсё (Норвегия), январь 2020

Продолжение следует.

***

Н.Ю. Замятина, канд. геогр. наук, доцент МГУ, ведущий научный сотрудник Высшей школы урбанистики имени А.А. Высоковского НИУ ВШЭ, зам. ген. директора Института регионального консалтинга. Специально для GoArctic.

Фотографии Н.Ю. Замятиной.  

---

[1] https://www.ttelegraf.ru/news/v-1976-godu-v-kajerkane-obrushilos-zdanie-restorana/#:~:text=%D0%9F%D0....

[2] О опасности «неместных» проектов фундаментов на Севере: https://www.npofundament.com/forum/norilsk-renovaciya/opasnost-materikovskih-proektov-fundamentov-na...

[3] https://www.npofundament.com/forum/norilsk-renovaciya/o-reglamente-geotehnicheskogo-monitoringa-v-pr...

[4] Специфическая форма хронического напряжения, возникающая у человека на Крайнем Севере, может быть названа синдромом полярного напряжения. Наличие синдрома еще не свидетельствует о патологическом процессе, оно лишь характеризует специфичность приспособления, его системный характер и тесную взаимосвязь с комплексом действующих экологических факторов. В то же время благодаря «синдрому полярного напряжения» формируется определенная уязвимость организма человека, проживающего в регионах Крайнего Севера. Она может проявляться по-разному, но чаще всего в виде тенденции к хронизации некоторых инфекционно-воспалительных процессов в легких, почках и других органа, в стойкой гипертонии и ишемической болезни сердца, в нарушениях функций зрительного анализатора, недостаточности контроля структурного гомеостаза с развитием опухолей и других отклонений тканевого роста. Казначеев В.И. Введение // Клинические аспекты полярной медицины / Под ред. В.П. Казначеева. АМН СССР. – М.: Медицина, 1986. Стр. 8—9.

[5] См. например: Бойко Е.Р. Физико-биохимические основы жизнедеятельности человека на Севере. Екатеринбург: УрО РАН, 2005. Набольшая подборка книг по полярной медицине доступна здесь.

[6] Серкин В.П. Жизненные сценарии северян и их влияние на принятие решений // Колыма. 1997. № 4. С. 20—23; Серкин В. П., Штроо В. А. Социально-психологический анализ миграции населения дальневосточного и сибирского федеральных округов и принимаемых к ее снижению мер // В кн.: Междисциплинарные ресурсы экономической психологии в формировании этнорегиональной идентичности и позитивного образа малой родины. Иркутск : Издательство ИГУ, 2019. С. 41-52.

[7] https://ks-yanao.ru/news/obschestvo/na-jamal-prishlo-leto-gde-zagorat-i-kupatsja

[8] https://vsluh.ru/novosti/proisshestviya/komary-i-moshki-v-smert-zaeli-muzhika_116190/

[9] https://www.elibrary.ru/item.asp?id=32474450

[10] Антропоморфный робот из ленты «Бегущий по лезвию».

Эксперты – об опорных арктических городах:

• Юлия Алферова – IQ арктического города растет, если регион реализует цифровые решения
• Александр Балобанов – государство должно поддерживать разные инициативы по развитию опорных центров в Арктике
• Наталья Белякова — как найти «воспоминания о будущем» арктических городов
• Виктория Богинская — города в Арктике должны быть компактными
• Александр Воротников: «В Арктике необходима синергия государственных и частных инвестиций»
• Ольга Грицан – специфика образа жизни в малом городе как фактор развития в Арктике
• Надежда Замятина: «Почти каждый город Арктики – опорный»
• Ирина Красноперова — об этапах работы по определению опорных населенных пунктов в Арктике
• Вячеслав Марача — какими должны быть комплексные планы долгосрочного развития опорных поселений в Арктике
• Дмитрий Наринский — Современное пространственное планирование в Арктике требует формирования новых методик и идей
• Сергей Неустроев — о пространственном развитии якутских арктических населенных пунктов
• Сергей Никоноров — развитие арктических городов как задача государственного стратегического планирования
• Анна Ридигер — Арктическая урбанизация должна быть увязана с решением экологических проблем
• Валерия Савинова — как реализовать идею «умного города» в Арктике
• Юрий Хаханов: «Развитие городов в Арктике невозможно без инновационных технологий»